Варлам Шаламов - Перчатка, или КР-2
Задачей Богданова, так же как и его однофамильца, начальника района, бывшего следователя тридцать седьмого года - о нем я написал в очерке "Богданов" исчерпывающим образом,- было не вскрыть злоупотребления, а, наоборот, залатать все огрехи, привести в достаточно христианский вид.
Заключенных было в районе в 1939 году, когда разведка начиналась, всего пять (в том числе и я - инвалид после бури в золотых забоях 1938 года), и, конечно, ничего из труда заключенных тут выжать не было возможно.
Обычай - эта многовековая лагерная традиция еще со времен Овидия Назона, который, как известно, был начальником ГУЛАГа в Древнем Риме,говорит, что любые прорехи можно залатать бесплатным принудительным, неоплачиваемым арестантским трудом, который по трудовой стоимости Маркса и составляет главную ценность продукта. На этот раз трудом рабов воспользоваться было нельзя, нас было слишком мало для сколько-нибудь серьезных экономических надежд.
Воспользоваться трудом полурабов-вольняшек, бывших зэкашек, было можно, их было более сорока человек, которым Парамонов обещал, что через год они поедут на материк "в цилиндрах". Парамонов, бывший начальник прииска "Мальдяк", на котором отбывал свои колымские две или три недели, пока не дошел, не "доплыл", не вступил в ряды доходяг, генерал Горбатов,Парамонов имел большой опыт "открывать" полярные предприятия, хорошо зная что к чему. В результате Парамонов не попал под суд за произвол, как на "Мальдяке", ибо никакого произвола и не было, а была рука судьбы, размахивавшая смертной косой и уничтожавшая вольных, а главное, заключенных по статье КРТД.
Парамонов оправдался, ибо "Мальдяк", где умирало тридцать человек в день в тридцать восьмом, отнюдь не был худшим местом Колымы.
Парамонов и его заместитель по хозяйственной части Хохлушкин хорошо понимали, что нужно действовать быстро, пока в районе нет учета, нет бухгалтерии, ответственной и квалифицированной.
Это кража - а такая вещь, как пищевой концентрат, как консервы, как чай, как вино, как сахар, делает миллионером любого начальника, который прикоснулся к царству современного колымского Мидаса,- все это Парамонов отчетливо понимал.
Понимал он также, что он окружен стукачами, что любой его шаг будет изучен. Но нахальство - второе счастье, по блатной поговорке, а блатную феню Парамонов знал.
Короче говоря, после его управления, очень гуманного, как бы устанавливающего равновесие после произвола прошлого года, то есть тридцать восьмого года, когда Парамонов был на "Мальдяке", оказалась огромная нехватка из самых, самых мидасовских ценностей.
У Парамонова нашлись возможности откупиться, задарить своих следователей. Его не арестовали, а только отстранили от работы. Наводить порядок явились два Богданова - начальник и бухгалтер. Порядок был наведен, но за все растраты начальников пришлось платить тем самым четырем десяткам вольняшек, которые ничего не получали (как и мы) - получали вдесятеро меньше положенного. Фальшивыми актами обоим Богдановым удалось залатать зияющую на глазах Магадана дыру.
Вот эта задача и была поставлена перед Иваном Богдановым. Его образование - средняя школа и бухгалтерские курсы на воле.
Богданов был односельчанином Твардовского и немало подробностей его истинной биографии рассказывал, но судьба Твардовского мало нас тогда интересовала - были проблемы посерьезней...
Мы сдружились с Иваном Богдановым, и хотя по инструкции бытовик должен возвышаться над лагерником, каким был я,- Богданов на крошечной нашей командировке действовал совершенно иначе.
Иван Богданов был любитель пошутить, послушать "роман", сам рассказать - это с его рассказом вошла в мою жизнь классическая история о брюках жениха. История рассказывалась от первого лица, и суть была в том, что жениху Ивану невеста заказала брюки перед свадьбой. Жених был победнее, семья невесты побогаче, и это был поступок вполне в духе века.
У меня также при моем первом браке по настоянию невесты были сняты все деньги с книжки и заказаны черные брюки лучшего качества у лучшего портного Москвы. Правда, мои брюки не испытали тех превращений, что брюки Ивана Богданова. Но психологическая правда, достоверность документа была в богдановском эпизоде с брюками.
Сюжет богдановских брюк в том, что перед свадьбой невеста заказала ему костюм. И костюм был сшит за сутки перед свадьбой, но брюки были сантиметров на десять длиннее. Решили завтра отвезти портному. Мастер жил за несколько десятков километров - день свадьбы был назначен, гости позваны, пироги испечены. Свадьба срывалась из-за этих брюк. Сам-то Богданов согласился явиться на свадьбу и в старом, но невеста и слышать не хотела об этом. Так в спорах и упреках разошлись по домам жених и невеста.
А за ночь произошло следующее. Жена решила исправить ошибку портного самолично и, отрезав на десять сантиметров брюки будущего мужа, радостная, улеглась спать и заснула крепким сном верной жены.
В это время проснулась теща, для которой эта проблема имела то же решение. Теща встала, орудуя сантиметром и мелом, отрезала еще десять сантиметров, прогладила понадежней складки и загиб и заснула крепким сном верной тещи.
Катастрофа была обнаружена самим женихом, у которого брюки были убавлены на двадцать сантиметров и испорчены безнадежно. Пришлось гулять свадьбу в старых, что, собственно, и предлагал жених.
Потом я это все читал не то у Зощенко, не то у Аверченко, не то в каком-то московском Декамероне. Но впервые этот сюжет возникает в моей жизни именно в бараках Черного озера в угольной разведке Дальугля.
У нас освободилось место ночного сторожа - весьма важная проблема, возможность благостного существования на длительный срок.
Сторож был вольнонаемный, вольняшка, а теперь это завидное место.
- Чего же ты не просился на это место? - спросил Иван меня вскоре после этих важных событий.
- Мне не дадут такого места,- сказал я, вспомнив тридцать седьмой и тридцать восьмой годы, когда я на "Партизане" обратился к начальнику КВЧ вольнонаемному Шарову с просьбой дать мне какой-нибудь заработок по писательской части.
- Этикетки к консервным банкам ты и то не будешь у нас писать! радостно возгласил начальник КВЧ, живо мне напомнив беседу с товарищем Ежкиным в Вологодском РОНО 1924 года.
Начальник КВЧ Шаров был арестован и расстрелян по берзинскому делу через два месяца после этого разговора, но я себя не воображаю духом из "Тысячи и одной ночи", хотя все, что я видел, превышает воображение персиан, равно как и других наций.
- Мне не дадут такой работы.
- Почему же?
- У меня КРТД.
- Десятки моих знакомых в Магадане, такие же КРТД, получали такую работу.
- Ну, тогда, значит, действует лишение права переписки.
- А что это такое?
Я объяснил Ивану, что в каждое личное дело отправленного на Колыму вложена вкладка типографского шрифта с пустым местом для фамилии и прочих установочных данных: 1) лишить права переписки, 2) использовать исключительно на тяжелых физических работах. Вот этот второй пункт был главный, право переписки по сравнению с этим указанием было пустя-ком, воздушным шаром. Дальше шли указания: не давать пользоваться аппаратом связи - явная тавтология, если толковать о праве переписки содержащихся в особорежимных условиях.
Последний пункт - каждому начальнику лагерного подразделения извещать о поведении имярек не реже одного раза в квартал.
- Только я не видел такой вкладки. Я ведь смотрел твое дело, я по совместительству еще и завУРЧ нынче.
Потом прошел день, не больше. Я работал в забое, на закопушке на склоне горы, вдоль ручья, на Черном озере. Разводил костер от комаров и не очень следил за тем, чтобы выполнять норму.
Кусты раздвинулись, и к закопушке моей подошел Иван Богданов, сел, закурил, порылся в карманах.
- Это, что ли?
В его руках был один из двух экземпляров пресловутого лишения "права переписки", выдранный из личного дела.
- Конечно,- раздумчиво сказал Иван Богданов,- личное дело составляется в двух экземплярах: один хранится в центральной картотеке УРО, а второй путешествует по всем ОЛПам и их закоулкам вместе с заключенным. Но все-таки ни один местный начальник не будет запрашивать Магадан, есть ли в твоем деле бумажка о лишении права переписки.
Богданов показал мне еще раз бумажку и сжег ее на огне моего маленького костра.
- А теперь подавай заявление о стороже.
Но сторожем меня все же не взяли, а дали эту должность Гордееву, эсперантисту с двадцатилетним сроком по пятьдесят восьмой статье, но стукачу.
Через короткое время Богданов - начальник района, а не бухгалтер - был снят за пьянство, и место его занял инженер Виктор Плуталов, впервые организовавший работу в нашей угольной разведке по-деловому, по-инженерному, по-строительному.
Если правление Парамонова знаменовалось хищениями, а правление Богданова - преследованием врагов народа и беспробудным пьянством, то Плуталов впервые показал, что такое фронт работы - не донос, а именно фронт работы, количество кубометров, которое каждый может выкопать, если работает и в ненормальных колымских условиях. Мы же знали только унизительность бесперспективного труда, многочасового, бессмысленного.
