Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим
Как удачно гости подобрались. Это не Гриша, это Белка икебану составила. Если бы не (C), Ортик бы нас всех своей генетикой изнасиловал, поскольку иначе не может. Это в нем и ценно, но это же и утомляет. Потому что страшнее пьяного энтузиаста может быть только пьяный Кинолог. А Кинолог уже начал дразнить Гришу, потому что тоже иначе не мог. Сказал, что Линь слишком мало Грише платит за картины. Гриша не согласился. Тогда Кинолог предположил, что Гриша скурвился, потому что раньше пропивал все, а этот столик хоть и неплох, но на десять работ маслом не тянет. Гриша сказал, что это только начало. Но как конкретно продолжать -- он не планировал, это должно произойти экспромтом, что куда-то надо завеяться, и завить хвосты, и прокутить все без остатка, чтобы деньги не жгли ему руки, а лучше пусть завтра их пепел стучит в его сердце.
Потом Гриша зачем-то стал расписывать как мы с ним лазали ночью по колодцу. Зачем рассказывать это всем вместе, если уже успел рассказать каждому по отдельности. Да еще привирать на новый лад. Но наши завелись. Всех потянуло на приключения. Белка сказала, что ей все равно, но ехать надо. Все принялись генерировать идеи. Я тоже вспомнил про ресторан в Бейт-Лехеме, где перед нынешней интифадой ел отличную баранину с кедровыми орешками под монастырское вино, но, вообще-то, мне совершенно не хотелось сейчас туда ехать. Да и никуда не хотелось. А тут еще начались разговоры о Храмовой горе, о туннеле Хасмонеев, хорошо хоть Гриша еще понимал, что не стоит лезть в самое пекло. И он предложил пещеру Цидкиягу.
Белла
В этих Гришиных рассказах о его похождениях всегда ускользает граница между правдой и вымыслом, сколько раз я верила тому, чего не было, да и в принципе быть не могло, а над правдой насмехалась. Ночью, в Шилоахе, взломанная решетка, стоголосое мяуканье в колодце... Мяуканье?! Ну да, с ним же Давид был. В третий раз слушать эту историю... Или в четвертый. Она, конечно, раз от раза хорошеет, но сколько же можно?
Надоело сидеть в этом зале, где стены мешали нормально общаться с друзьями. Поэтому хотелось просто выбраться, а куда -- все равно. Странное мое новое положение почтенной неокученной дамы придавало мыслям -стервозности, а чувствам -- едкой горечи. Начисто пропал кураж. Мне было все равно куда.
Гриша предложил поехать в Тель-Авив или Герцлию -- пройтись траверсом по ночным заведениям, потом плюхнуться в море и плыть до рассвета. Но Кинолог, все смотревший как Марта вслушивается в Гришин рассказ, потребовал экстрима. Марта тут же предложила взять на прокат джипы или трактороны и поехать за Ашкелон гонять по дюнам.
-- Лучше украсть,-- подкорректировал Кинолог и погладил ее по головке.
Ну конечно, его это не устроило, им двигало ревнивое "чем мы хуже этих", и он желал чего-нибудь такого, экстремально-исторического, чтобы заткнуть уже этот проклятый колодец Уоррена. Топографию Старого Города Кинолог представлял смутно, поэтому принялся с жаром уговаривать всех проникнуть через туннель Хасмонеев на Храмовую гору и распить бутылку на Краеугольном камне.
-- Нет,-- ужаснулся Ортик.-- Я не могу. И никто из вас не может. Потому что где Святая Святых была -- неизвестно.
-- Не охмуряй! -- сказал Кинолог.-- Мы ж туда не сало жрать идем! -- И он продемонстрировал Ортику печать кашрута на бутылке "Финляндии".
Ортик кивнул и продолжил:
-- Потому что не может никто вступить в Святую Святых, даже если это уже пустое место, или там что-то другое. Только первосвященник, раз в году, в Йом Кипур.
Кинолог осклабился:
-- Рав, ты не прав! Это только в говно и в компартию порядочному человеку нельзя вступать. А во все остальное можно. Решать они будут куда мне можно вступать, а куда нет! Да еще в моем собственном Городе! Аха, ща!
Предстоял выматывающий предсказуемый многовековой спор, который я выслушивать не собиралась. Ортик уже придал лицу доброе-доброе выражение, явно собираясь долго и подробно ликвидировать религиозную безграмотность потерянного поколения и растолковывать мудрость галахических постановлений, даже если оно, поколение, будет хамить и сопротивляться. Но тут вступил (хммм) Гриша и на правах хозяина авторитетно объявил, что спорить бессмысленно, поскольку туннель Хасмонеев не соединен с Храмовой горой, во всяком случае теперь -- лаз замурован нафиг. А желающих повоевать, вернее даже "вступить" в войну на два фронта -- с израильской военщиной и мордоворотами ВАКФа -- просит это делать без него. Поскольку он лично создан для романтико-исторических переживаний, во всяком случае сегодня. А уж никак не религиозно-политических конфликтов.
-- Братцы! -- объявил Гриша.-- Господь покарал нас и предал в руки Ниргелиара, Аремманта, Семегара, Навосара и Ехарампсара.
-- Это что еще за пидары? -- подозрительно перебил Кинолог.
-- Эти мужи,-- сурово отрезал Гриша,-- лучшие полководцы начала шестого века. До нашей, естественно, эры.
-- Халдеи в городе! -- я обрадовалась, что первая сообразила.-- Сейчас нас будут убивать и грабить.
И еще я сообразила, что назвать пять малоизвестных и труднопроизносимых вавилонских имен без запинки, просто так... Ни дилетант, ни даже профессионал не сможет. Все правильно, лучший экспромт -- заранее подготовленный.
-- Да,-- сказал Гриша, приосаниваясь и одергивая хитон.-- Господь покарал меня за то, что не внимал я словам пророка Иеремии. И мне, Цидкиягу, последнему царю из династии Давида, грозит смерть. Все, кто предан мне, да отправятся в бега со мной. А ты, благочестивая хозяйка, собери в дорогу все свечи и фонари, что найдешь в доме. Да немного еды, чтобы подкрепить тело и доброго кошерного алкоголя, чтобы поддержать дух.
-- Амен! -- заорал Кинолог.-- Куда бежать будем? В леса к партизанам, или в пампасы к бизонам? Это важно, я не просто так спрашиваю! Че брать -водку или текилу? И давайте в простыни завернемся! Гы, глядишь и пригодятся.
-- Я тебя сейчас в саван заверну,-- пообещал Гриша.-- Бежать будем через пещеру Цидкиягу.
-- Пещера Цидкиягу? -- задумалась Лея.-- Это я, кажется, знаю где... Ой, а это не где-то у Шхемских ворот?
-- А мы пойдем туда или поедем? -- забеспокоилась Марта.
Гриша подошел к ней, нежно взял ее хрупкие плечики в свои царские длани и, проникновенно глядя в глаза, печально сказал:
-- Цокот копыт выдаст нас врагу. У воинов Навуходоносора чуткие уши. Мы не можем ехать. Я знаю, знаю, что нежные ноги твои не привыкли к грубости камней, но ты же сделаешь это для меня, правда?
-- Да,-- с опаской кивнула Марта.-- Только как мы пойдем? В обход далеко, а через весь Мусульманский квартал, ночью... нет, я не пойду!
Да, вот и мне очень бы хотелось знать -- как мы пойдем через ночной Мусульманский квартал? С песнями и плясками или короткими перебежками? Судя по лицам, интересовало это не только меня.
-- Не бойся, дщерь иерусалимская,-- нежно ответствовал Гриша.-- И вы не бойтесь, чада, домочадцы и прочие кинокритики. Неподалеку отсюда, в доме моего визиря Ариэля, есть тайный ход. О чем, правда, сам мой визирь Ариэль до сих пор не ведает. Рассказал мне об этом подземном ходе его раб, Йоханан.
-- Это интересно! -- воскликнул Ортик.-- А там нет каких-нибудь могил? Или чего-то оскверняющего? Коэнам можно туда ходить?
Ну мог ли Кинолог это пропустить:
-- Аха, это очень важно! Гришаня, там на входе... гы... нет знака "Собакам и Коганам вход воспрещен"?
Гриша обвел гневным взором лыбящуюся компанию:
-- Ну что же тут смешного, я не понимаю! Тут на носу разрушение Первого Храма, подкрадается вавилонское пленение, а вы ржете! Ортик, могил там быть не должно. Это очень кошерная каменоломня. Из нее, судя по всему, брали камень для Храма. А пещерой Цидкиягу ее назвали не потому, что там его могила, а потому что он бежал через нее из Иерусалима. Могила же Цидкиягу -в галуте. Его поймали под Иерихоном, убили у него на глазах всех сыновей. А потом ослепили.
-- То есть, могил там нет, я так понял,-- обрадовался Ортик и вильнул пейсами.-- Тогда я иду!
-- Будем надеяться, что нет. Хотя, где их в Иерусалиме нет? Тем более, под Мусульманским кварталом. Пещера огромная, разветвленная. Подходящая, в общем, пещера.
-- Для чего?
-- Да почти для всего. В ней и масоны в девятнадцатом веке собрания устраивали.
Почему-то именно масоны всех добили окончательно. Народ начал истерично собираться -- хватали со стола, куда-то запихивали.
Я мысленно пошарила по всем этажам и поняла, что ни одного фонарика в доме нет. Присутствует одинокая свеча. Ароматизированная, из ванной. И перед Ортиком из-за этого почему-то неловко. А ведь хотела начать зажигать субботние свечи, да так и не решила -- одну или две. Все из-за Давида. Его бредовые идеи кора отторгает, а подкорка впитывает. Или из-за Линя. Ну уж не из-за Линя, он, в отличие от Давида, меня женой никак не считает. А все-таки интересно, женат Линь или нет. Вот так, из-за боязни быть неправильно понятой страдает нормальное женское любопытство.
