Александр Покровский - Расстрелять
- Чья гитара?
- Моя.
- Разрешите поиграть? - неожиданно буднично спрашивает Мафия.
СМР от неожиданности давится и говорит:
- Разрешаю.
Через минуту из соседней комнаты доносится плач гитары и "Темная ночь...".
После обеда мы решили не приходить. Лоб и я. В каюту пошел только СМР.
- Не могу, - объяснил он, - спать хочу больше, чем жить. Закроюсь.
Ровно в 18.00 он открыл нам дверь, белый, как грудное молоко.
- Меня откупоривали.
Как только СМР после обеда лег, он сразу перестал дышать. Через двадцать минут в дверь уже барабанили.
- Открой, я же знаю, что ты здесь, хуже будет. За дверью слышалась возня. Два капитана первого ранга, командиры лодок, сидели на корточках и пытались подсмотреть в нашу замочную скважину. Через три листа газеты нас не очень-то и увидишь.
- Ни хрена не видно, зелень пузатая, дырку заделали. Дежурный, тащи сюда все ключи, какие найдешь.
Скоро за дверью послышалось звяканье и голос Мафии:
- Так, так, так, вот, вот, вот, уже, уже, уже. Во-от сейчас достанем. Эй, может, сам выйдешь? Я ему матку оборву, глаз на жопу натяну.
СМР чувствовал себя мышью в консервной банке; сейчас откроют и будут тыкать вилкой.
- Вот, вот уже.
Сердце замирало, пот выступал, тело каменело. СМР становился все более плоским.
- Тащи топор, - не унывали открыватели. - Эй ты, - шипели за дверью, - ты меня слышишь? Топор уже тащат.
СМР молчал. Сердце стучало так, что могло выдать.
- Ну, ломаем? - решали за дверью. - Тут делать нечего два раза тюкнуть. Ты там каюту еще не обгадил? Смотри у меня. Да ладно, пусть живет. Дверь жалко. Эй ты, хрен с бугра, ты меня слышишь? Ну, сука потная, считай, что тебе повезло.
Возня стихла. У СМРа еще два часа не работали ни руки, ни ноги. Я встретил Мафию через пять лет.
- Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга. Он узнал меня.
- А, это ты?
- Неужели помните?
- Я вас всех помню.
И я рассказал ему эту историю. Мы еще долго стояли и смеялись. Он был уже старый, домашний, больной.
Ну, канесна!
Центральный пост. Народу полно. Дежурный по кораблю, вахта, кто-то постоянно заходит-выходит.
По центральному без дела шляется старпом. Вид у него задумчивый - будто инопланетяне посетили.
Внезапно дежурному захотелось поменять портупею; висюльки перетерлись давным-давно - того и гляди, пистоль уронишь, ныряй за ним потом в трюм. Дежурный вытаскивает пистолет, кладет его перед собой и, нагнувшись, лезет под стол, в сейф: там портупеи.
Старпом подходит, берет пистолет, передергивает, вытаскивает обойму и ищет в центральном мишень, находит одного разгильдяя, целит в него и говорит:
- Петров, кутина мама, вот шлепнул бы тебя на месте, не глядя, вот, была бы моя воля, кокнул бы.
С этими словами старпом отводит пистолет в сторону и нажимает. Выстрел! Пуля начинает гулять по центральному: вжик, вжик - и уходит в обшивку. Все сразу на полу с влажнеющими штанами.
Стоймя один старпом. Он просто затвердел. Выстрел для него полнейшая неожиданность: он не может постичь, он же выдернул обойму!
То, что он сначала передернул, а потом выдернул, до него не доходит.
- Где "артиллерист"?!! - орет он, приходя в себя. "Артиллерист" - командир БЧ-2 - уже здесь, прибежал на выстрел.
Старпом ему:
- Почему у вас пистолет стреляет?!! Командир БЧ-2, все сразу поняв, но с природным дефектом дикции:
- Хы-ы, "у вас", ну, канесна, теперь Бе-Те-два, канесна!
Сами передергивают орузие, а теперь Бе-Те-два, канесна!
- Кус-ков! Едрена корень! Я вас не спрашиваю! Я спрашиваю: почему пистолет стреляет?!
- Ну, канесна, теперь - Кусков, теперь, канесна! Как орузие передергивать, так меня не пригласили, а теперь -канесна! По-игра-али они-и... наигрались.
- Кусков! Бляха муха! Я вам что? Я вас не спрашиваю! Я вас спрашиваю: почему...
- Ну-у, канес-сна! Те-пе-рь, канес-сна! Спасибо, сто не кокнули никого, а то б тозе был - Кус-ков!
-- К у с к о в ! Маму в клочья!!! Я! Вам! Говорю! Я вас не спрашиваю! Я вас спрашиваю!
- Ну-у, канес-сна!
- Кусков!!! - визжит старпом, из него брызжет слюной.
- КУСКОВ!!! К У С К О В!!! - визжит он и топает ногами,КУСКОВ!!! КУСКОВ!!!
Больше он ничего сказать не может: замкнуло на корпус. Кускову объявили строгий выговор.
Враги
Зам сидел в кают-компании на обеде и жевал. У него жевало все: уши, глаза, ноздри, растопыренная челка, ну и рот, само собой. Неприступно и торжественно. Даже во время жевания он умудрялся сохранять выражение высокой себестоимости всей проделанной работы. Напротив него, на своем обычном месте, сидел помощник командира по кличке "Поручик Ржевский" грязная скотина, матерщинник и бабник.
Зам старался не смотреть на помощника, особенно на его сальные волосы, губы и воротничок кремовой рубашки. Это не добавляло аппетита.
Зам был фантастически, до неприличия брезглив. Следы вестового на стакане с чаем могли вызвать у него судороги.
Помощник внимательно изучал лицо жующего зама сквозь полузакрытые веки. Они были старые враги.
"Зам младше на три года и уже капитан 3-го ранга.
Им что - четыре года, и уже человек, а у нас - пять лет и еще говно. Замуууля. Великий наш. Рот закрыл - матчасть в исходное. Изрек - и в койку. Х-ххорек твой папа".
Помощник подавил вздох и заковырял в тарелке. Его только что отодрали нещадно-площадно. Вот эта довольная рожа напротив: "Конспекты первоисточников...
ваше полное отсутствие... порядок на камбузе... а ваш Атахаджаев опять в лагуне ноги мыл..." - и все при личном составе, курвеныш.
Увы, помощника просто раздирало от желания нагадить заму. Он, правда, еще не знал, как.
Рядом из щели вылез огромный, жирный, блестящий таракан и зашевелил антеннами.
Помощник улыбнулся внутренностями, покосился на зама, лживо вздохнул и со словами: "Куда у нас только доктор смотрит?" - потянувшись, проткнул его вил" кой.
Зам, секунду назад жевавший безмятежно, испытал такой толчок, что у него чуть глаза не вышибло.
Помощник быстро сунул таракана в рот и сочно зажевал.
Зам забился головенкой, засвистал фистулой, вскочил, наткнулся на вестового, с треском ударился о переборку и побежал, пуская во все стороны тонкую струю сквозь закупоренные губы, и скоро, захлебываясь, упал в буфетной в раковину и начал страстно ей все объяснять.
Ни в одну политинформацию зам не вложил еще столько огня.
Помощник, все слыша, подумал неторопливо: "Вот как вредно столько жрать", - достал изо рта все еще живого таракана, щелчком отправил его в угол, сказав. "Чуть не съел, хороняку". - Ковырнул в зубах, обсосал и довольный завозился в тарелке. На сегодня крупных дел больше не было.
"...РАССТРЕЛЯТЬ!"
Утро окончательно заползло в окошко и оживило замурованных мух, судьба считывала дни по затасканному списку, и комендант города Н., замшелый майор, чувствовал себя как-то печально, как, может быть, чувствует себя отслужившая картофельная ботва.
Его волосы, глаза, губы-скулы, шея-уши, руки-ноги - все говорило о том, что ему пора: либо удавиться, либо демобилизоваться. Но демобилизация, неизбежная, как крах капитализма, не делала навстречу ни одного шага, и дни тянулись, как коридоры гауптвахты, выкрашенные шаровой краской, и капали, капали в побитое темечко.
Комендант давно был существом круглым, но все еще мечтал, и все его мечты, как мы уже говорили, с плачем цеплялись только за ослепительный подол ее величества мадам демобилизации.
Дверь - в нее, конечно же, постучали - открылась как раз в тот момент, когда все мечты коменданта все еще были на подоле, и комендант, очнувшись и оглянувшись на своего помощника, молодого лейтенанта, стоящего тут же, вздохнул и уставился навстречу знакомым
неожиданностям.
- Прошу разрешения, - в двери возник заношенный старший лейтенант, который, потоптавшись, втащил за собой солдата, держа его за шиворот, - вот,
товарищ майор, пьет! Каждый день пьет! И вообще, товарищ майор...
Голос старлея убаюкал бы коменданта до конца, продолжайся он не пять минут, а десять.
- Пьешь? А, воин-созидатель? - комендант, тоскливо скуксившись, уставился воину в лоб, туда, где, по его разумению, должны были быть явные признаки Среднего образования.
"Скотинизм", - подумал комендант насчет того, что ему не давали демобилизации, и со стоном взялся за обкусанную телефонную трубку: слуховые чашечки ее были так стерты, как будто комендант владел деревянными ушами.
- Москва? Министра обороны... да, подожду... Помощник коменданта - свежий, хрустящий, только с дерева лейтенант - со страхом удивился, - так бывает с людьми, к которым на лавочку, после обеда, когда хочется рыгнуть и подумать о политике, на самый краешек подсаживается умалишенный.
- Министр обороны? Товарищ маршал Советского Союза, докладывает майор Носотыкин... Да, товарищ маршал, да! Как я уже и докладывал. Пьет!.. Да... Каждый день... Прошу разрешения... Есть... Есть расстрелять... По месту жительства сообщим... Прошу разрешения приступить... Есть... Комендант положил трубку.