Алексей Смирнов - Центр Роста
- Не думаю, - отмахнулся директор, берясь за Холокусова. Он приложил ухо к груди и удовлетворенно заметил: - Вот у этого сердце, разобрались. Несчастье помогло, во всем есть своя выгода...
О'Шипки вернулся на свой стул.
- Не заговаривайте нам зубы, директор. Я немного разбираюсь в баллистике и хочу выяснить наиболее вероятное место, с которого бросили нож. Посмотрите, под каким он вошел углом.
- Кто угодно мог его бросить, - скептически заметил Ахилл. - Никто не знает, стоял ли мистер Шаттен на месте. Он мог повернуться, переступить.
- Что же он, по-вашему, кружился? - ехидно осведомился директор, растирая Холокусову уши.
- Может быть, и кружился, захваченный звуком, - отпарировал увлекшийся Ахилл. - Как видите, господин директор, ваша кандидатура не исключается. Не забывайте, что именно вы приказали закрыть глаза.
- Он так хотел! - негодующе возопил Ядрошников, бросая навострившиеся раковины. - Все свидетели, что он выкрутил мне руки!
- Что же вы за руководитель такой, если вам так просто выкрутить руки? - О'Шипки перешел в наступление. - Вы только и ждали удобного момента!
- Да что вы себе позволяете! Вы, который с головы до ног увешан оружием! Не забывайте, что это был ваш нож! А уж ваши метательные способности - в них не приходится сомневаться!
Эту обвинительную речь прервали близнецы.
- Господа, давайте спать и вообще жить вместе, - жалобно попросил Цалокупин. - Нам страшно. Мы чувствуем, что сегодня ночью он доберется до нас...
- Тихо! - Мамми сунула вязанье в сумку и встала. - Стыдитесь! Убили человека...
В ответ на это Цалокупин, испуганно оглянувшись на брата, прикрыл рот дрожащей ладошкой. Ахилл угрюмо запахнулся в кафтан и развалился, показывая, что его участие в расследовании, едва начавшись, подошло к концу. Аромат Пирогов, который до сих пор сидел тихо, взволнованно замычал и потянулся к Мамми, стоявшей наподобие Немезиды, Прозерпины и Фемиды в одном лице, но та осадила его раздраженным жестом. О'Шипки выдохнул и покрутил у виска пальцем, намекая на директора. Директор не замедлил ответить тем же, и вся эта пантомима разыгралась под новые всхлипыванья Аниты, про которую успели забыть. Многим показалось, что стены холодного и строгого конференц-зала пришли в движение, удаляясь и отрекаясь от маленького светлого пятачка, образованного стульями и с неподвижной фигурой в центре.
- Мужчины ничтожны, - презрительно сообщила Мамми, раздувая ноздри. Суета, пререкания и беспримерная трусость. Здесь говорили о героях и специальных агентах - где они? Я не вижу не одного. Не говоря уже о том, что убийца настолько мелок и черен душой, что не может собраться с силами, подойти и тихо шепнуть на ухо: "Да, Мамми, это сделал я, прости меня, дорогая". Позор... господа! ...
Последнее слово далось ей с трудом.
- Любезная Мамми, - уважительно заговорил Ядрошников. - Если речь идет о безумце, который собирается истребить всех участников семинара, то в его поступках нет мотива. Маньяк никогда не признается...
- Как раз маньяк-то и признается! - отрезала Мамми и одернула жакет. Она подошла к директору и встала рядом, намекая на равенство статуса и полномочий. - Еще вчера вы пели нам другое, господин директор. Ну, бог вам судья. Маньяки помешаны на матерях. Я скажу больше - их злодейства совершаются во имя матерей, назло матерям, при содействии и молчаливом попустительстве матерей! Возвращаясь с очередного кровавого дела, они перво-наперво крадутся в мамины спальни и шепчут, шепчут без умолку, признаваясь в преступлениях. И мамы прощают... Но здесь - здесь все иначе. Кто вам сказал, господин директор, что наш убийца не имеет мотива? Он сам? Я назвала его маньяком, но не сказала, что у него нет мотива. Это не одно и то же. У маньяков всегда есть мотив.
Директор изобразил полную растерянность.
- Позвольте... вы хотите сказать, что кто-то из присутствующих, - и он, выдерживая паузу и тем давая Мамми время обдумать сказанное и отказаться от своих слов, поочередно ткнул пальцем в каждого из стажеров, - что у кого-то из них был мотив убить Трикстера... или Ахилла... ладно, в это я могу поверить - я сам так считал не далее, как вчера, вы совершенно правы... но мистера Шаттена?...
- Именно так, - высокомерно кивнула Мамми. - Приятно слышать, что Трикстер по-прежнему не вызывает у вас больших сомнений. Его мог убить кто угодно, и был бы прав. Отвратительный тип! Что касается бедного Шаттена, то с ним дело обстоит очень просто. Шаттен видел, кто это сделал. Он знал убийцу.
- Как это может быть? - Ядрошников, не веря, покручивал большими пальцами, сцепив остальные в привычный замок. - Почему вы так решили?
- Он сам сказал мне, - ответила Мамми. - Сегодня ночью. Да, я готова признаться в том, что провела эту ночь в обществе мистера Шаттена. И предыдущую тоже. Кто-то посмеет меня осудить?
- Да пожалуйста, - пробормотал Ахилл.
- Спасибо, - процедила Мамми, отвешивая поклон.
- Не тяните, Мамми, - потребовал директор. - Скажите же нам, кто это сделал.
- Но он не назвал имени! - та округлила глаза, как будто речь шла о вполне естественном поступке. - Он отказался, он сказал, что боится!
- Не понимаю, - нахмурился Ядрошников. - Знать и молчать он не боялся. А указать на преступника не отважился. Чего он испугался? Мы бы сразу скрутили этого негодяя.
- Он собрался его шантажировать! - крикнул Холокусов, возбужденно облизываясь. Цалокупин ударил его локтем в бок и охнул.
- Вряд ли, - сказал Мамми. Она немного оправилась от возмущения и говорила спокойнее. - Он боялся не убийцы. Мистер Шаттен сказал, что не хочет препятствовать Росту.
Наступило молчание.
- Росту? - недоверчиво протянул Ахилл. - Что за ерунда?
- Так он сказал, - пожала плечами Мамми. - Я, между прочим, не исключаю, что он известил убийцу о своих соображениях. Это весьма вероятно в противном случае мистер Шаттен был бы сейчас жив. Но я не знаю, зачем он это сделал. Шантаж представляется мне маловероятным. Мистер Шаттен был человеком чистой души. Им двигали какие-то другие намерения.
В этом месте вмешался О'Шипки.
- Все это, конечно, только домыслы и догадки, - заявил он решительно. Но из всего, что я слышал, можно сделать только один важный вывод. Предположительный, разумеется, - он усмехнулся и выставил палец. - Убийце чем-то помешал Трикстер, и он его убрал. Потом он избавился от свидетеля. Это мог устроить любой из нас. Маньяк он или не маньяк - не так уж важно, работа сделана, и ему вовсе не обязательно убивать дальше. Вы с этим согласны, Мамми? Я обращаюсь к вам, коль скоро вы взяли на себя труд прояснить ситуацию.
Мамми ослабила ворот блузки.
- Может быть, вы и правы, мистер О'Шипки. Если, конечно, мы в состоянии судить о побуждениях маньяка.
- Очень хорошо, - отозвался тот. - Тогда, господин директор, я предлагаю подселить мистера Шаттена к мистеру Трикстеру, а после продолжить занятия. Ведь нам теперь, может статься, ничто не угрожает?
- Какие занятия?! - взвизгнули близнецы. На губах у обоих выступила пена. - Нас перебьют, как уток! Мы видели сон!
Директор расцепил пальцы и впился ими в мягкие щеки. Его лицо стало похожим на полусырой каравай, замешанный на второсортной муке.
- Перерыв, - глухо вымолвил он, когда прошла целая минута. - Помогите мне выполнить печальную похоронную обязанность. После перерыва занятие будет продолжено. Я думаю, что настала пора побеседовать о Нарциссе. Сдается мне, что сейчас эта тема окажется чрезвычайно актуальной. Ну, а потом, господа, он обратился к близнецам, - я к вашим услугам. Мы разберемся со снами.
Глава шестнадцатая,
в которой директор говорит о Нарциссе
Мистера Шаттена-младшего снесли в холодильную камеру, где его ждал Трикстер, уже успевший покрыться инеем. Нести поручили шахматистам, как самым дюжим; остальные последовали за ними. Ядрошников наотрез отказался начинать свою лекцию без дуэлянтов, но никто не хотел сидеть сложа руки и ждать их: это грозило новой вспышкой расследования.
Холодильная камера стояла в бойлерной.
- Кто-то взламывал дверь, - хмуро отметил директор, отпирая замок.
Все промолчали.
- Заносите, - пригласил Ядрошников и посторонился. - Осторожнее! Как вы идете, господа, перестаньте скакать.
- Должны! Посмотрите на пол, господин директор, - подобострастно шепнули Цалокупин и Холокусов.
- Зачем? - тот строго взглянул себе под ноги, не понимая. Потом ударил себя по лбу: - Шахматы!
Действительно: кафельный пол был выложен черной и белой плиткой, которая и послужила причиной странного передвижения Ахилла и Аромата Пирогова. Тяжесть мертвого тела им нисколько не препятствовала, и шахматисты перепрыгивали с поля на поле, ходя то конем, то ферзем.
- Они даже не замечают, - раздраженно пробормотал Ядрошников. Аккуратнее, судари, здесь скользко!
Ответом ему был бодрый стук ортопедического ботинка. Аромат Пирогов, державший ноги покойника, подбросил их, изловчился прижать бородой к груди и лапами взялся за ручку холодильника. Покуда мистера Шаттена размещали со всеми удобствами, директор настороженно осматривал приборы.
