Фаддей Булгарин - Димитрий Самозванец
– - Да ведь царь-то не сам станет узнавать да спрашивать,-- возразил Тараканов.-- Подумай хорошенько, куманек, что делать? Ведь я пришел к тебе за советом,-- сказал Тараканов.
– - Утро вечера мудренее,-- отвечал Конев.-- Новое солнышко принесет новую мысль и совет.
В это время подошел к разговаривающим монах, перекрестился пред образом, поклонился купцам и, вынув из-под рясы кадильницу, подал Коневу и сказал:
– - Архимандрит кланяется тебе, Федор Никитич, и посылает отцовское благословение. Вели починить это кадило на счет казны монастырской.
Конев принял кадило, отвечал поклоном и сказал:
– - Здорово ли поживаешь, отче Леонид? Тебя давно не видать.
– - Я отлучался из Москвы по делам монастырским,-- отвечал монах.
– - Вот то-то и беда, что ваша братья ищут более дел за стенами монастырскими, нежели в ограде! Не к тебе речь, отче Леонид, но чернецы вашего Чудова монастыря любят разглашать вести, которые иногда могут довести православных до соблазна, до греха и до беды!
Монах пристально посмотрел на обоих купцов и заметил смущение на лице Тараканова.
– - Добрые чернецы не разглашают пустых вестей,-- сказал Леонид,-- а если пускают в народ вести, то справедливые, с соизволения Божиего.
– - Слышишь ли, кум? -- сказал Тараканов.
– - Нет, отче Леонид,-- возразил Конев.-- Иногда и монашеские вести похожи на сказку. Например, если б кто тебе стал рассказывать, что умерший и погребенный восстал из могилы?
Леонид хотел что-то сказать, разинул рот и остановился. Потом, посмотрев проницательно на Конева, сказал:
– - А давно ли ты, Федор Никитич, стал сомневаться в силе Господней, творящей чудеса по произволу?
– - О, я не сомневаюсь в чудесах и знаю, что сам господь Бог наш, Иисус Христос, воскрешал из мертвых и запечатлел святую нашу веру своим воскресением; но здесь дело не о чудесах, а просто о делах человеческих… Как бы тебе сказать… Например, если б тебе сказали, что блаженной памяти царь Феодор Иванович, которого мы со слезами схоронили в могиле, воскрес или вовсе не умирал. Что бы ты сказал тогда?
– - Что всякое дело возможно и что мудростию человеческою нельзя постигнуть промысла Всевышнего. "Мудрость бо человеческая буйство у Бога есть", как гласит Писание,-- отвечал Леонид, смотря в лицо купцам, которые поглядывали друг на друга с беспокойством и смущением.
– - Крылошанин вашего монастыря Мисаил Повадин ведет жизнь нетрезвую и часто болтает лишнее,-- сказал Тараканов.
– - К чему мне знать, а тебе говорить это? -- отвечал Леонид.-- Ни ты, ни я не старшие над братом Мисаилом; как поживет, так и будет отвечать пред Богом!
– - Ну, уж воля твоя, отче Леонид, а я бы не стал верить, если б мне рассказал что мудреное брат Мисаил,-- сказал Конев.
– - Бездушен колокол, но благовестит во славу Божию волею честных и православных святителей. И бесы не отвергают истины -- бытия Божия. Весть -- слово, все равно, кто бы ни молвил. Истина переходит в народ иногда из скверных уст, как чистая вода источника из мутного болота. "Сего ради подобает нам лишше внимати слышанным, да не когда отпаднем",-- сказал апостол Павел (32).
– - Мы люди не ученые и не можем спорить с вами, книжниками,-- сказал Конев.-- Не хочешь ли подкрепить силы чем-нибудь, отче Леонид? Пойдем ко мне наверх.
– - Спасибо! Мне некогда: я должен возвратиться в монастырь.-- Леонид, сказав сие, откланялся купцам и пошел в обратный путь.
– - Ну, что бы тебе порасспросить хорошенько отца Леонида,-- сказал Тараканов,-- видишь ли, что и он как будто намекал о чуде…
– - Поди ты с Богом: я знаю отца Леонида! -- отвечал Конев.-- Нет хитрее, нет мудрее его в целой Московской епархии. С ним беда связаться на речах. Он, верно, сам выпытывал нас, чтоб выставить вперед. Но как бы ни было, а дело нешуточное. Мы завтра поговорим с тобою об этом, а теперь прощай: мне надобно за делом сходить в Царь-город.
– ----
Народ толпился на Красной площади, пользуясь праздничным днем и приятною погодой. Молодые люди лакомились орехами и пряниками, которые разносили на лотках мелкие торговцы; одни играли в свайку, другие в кружке распевали песни; иные слушали веселых рассказчиков и громким хохотом изъявляли свое удовольствие. Старики разговаривали между собою о делах, о торге, работах, подрядах. Пестрые толпы, как волны, переливались из одного конца площади в другой; шум и говор составляли один протяжный гул.
Вдруг толпы поколебались, и из всех концов площади народ устремился на средину. Пожилая женщина с растрепанными волосами, босоногая, покрытая поверх рубахи куском полотна, медленными шагами шла между народом, который раздавался перед нею и с боязнью посматривал на нее, забегая вперед. Женщина несколько раз останавливалась, осматривалась кругом и, пропев петухом, продолжала путь.
– - Что такое? что за диво? -- восклицали из толпы люди, немогшие видеть, что происходило в середине.
– - Кликуша! -- отвечали вполголоса близкие к женщине.
– - Кликуша! -- повторяли другие громче, и наконец на целой площади раздался клик: "Кликуша! Кликуша!" (33)
– - Это Матрена, вдова ткача Никиты из Красного села,-- сказал один пожилой человек своему соседу.-- Ее испортил колдун года три перед сим. Она бросила дом и детей и летом бродит по лесам и болотам, а зимою по селениям и заходит иногда в город. В ней поселился бес, да такой злой, что никак нельзя его выгнать. Он корчит и мучает ее, прикидывается то петухом, то собакою, то поросенком и кричит из нее, лает и хрюкает днем и ночью. Иногда бедная Матрена приходит в бешенство и мечется в огонь и воду; иногда она пророчит. Сеньке Лопате, купцу в Шапочном ряду, предсказала смерть; дьяку Шуйскому -- тюрьму и побои, а в Скородоме -- пожар. Не подходи близко, сосед, чтоб не наткнуться на беду.
Сосед перекрестился и сказал:
– - Чур меня, чур меня! С нами крестная сила!
– - Да воскреснет Бог и расточатся врази его! -- промолвил другой, слышавший разговор.
Кликуша остановилась, запрыгала на одном месте, залаяла собакою, потом присела, поджав ноги, закрылась полотном и. завопила ужасным голосом.
– - Бес мучит ее! -- воскликнул кто-то в толпе.-- Уйдем, чтоб он. не вылез,-- повторил другой.-- Нет, он не сделает зла крещеному без воли Господней, а как придет судьба, так и под землею не укроешься,-- примолвил третий.-- Ну как она кинется на людей? -- спросил первый.-- Не бойся, она не бросается на крест,-- отвечал другой. Вдруг кликуша сбросила с лица полотно, угрюмо посмотрела кругом и сказала:
– - Что вы уставили на меня глаза? Вам любо, любо! Постойте, придет и на вас черный год! Запоет петухом и сам царь Борис Федорович, завизжите и вы поросятами, как ударит углицкий колокол!
Кликуша умолкла, и люди посматривали друг на друга с изумлением и стали перешептываться в толпе. Первый голос. Что это значит? Другой голос. А господь Бог ведает! Третий голос. Вздор мелет!
Четвертый голос. Что за углицкий колокол! Кликуша снова стала говорить:
– - Ах, вы, окаянные! на кого вы подняли руки? Чью кровь пролили? Кого увенчали? Вы слепы и глухи. Вы не видите этой черной тучи над вашими головами. Посмотрите: вот она спускается все ниже и ниже: вот гремит гром, блестит молния! Ах, какой крик, какой шум! Вот из земли бьет дым столбом, вот пламя! -- Кликуша замолчала на несколько минут и вдруг завизжала пронзительным голосом. Народ пришел в ужас.-- Не пущу, не пущу! -- закричала кликуша и запела: "Черти пляшут, черти скачут, черти веселятся!" Потом, приняв грозный вид, возопила: "Море, море, реки, озера кровавые! За каждую капельку углицкой крови заплатите реками крови. Ха, ха, ха! Войско, рать! Прощай, царь Борис Федорович, вечная память! Прощайте, добрые люди, ложитесь спать в сырую землю! Вот звонит углицкий колокол! Пора, пора, домой, в лес, в болото!" -- Кликуша снова пропела петухом, завизжала и пустилась бежать в Замоскворечье. Народ расступился и не смел ее преследовать. Молчание водворилось в устрашенных толпах; все поглядывали с беспокойством друг на друга; никто не смел спрашивать, никто не смел толковать.
Внезапно раздался крик и шум на другом конце площади. "Лови, лови, бей, бей!" -- послышалось со всех сторон. Три черные лисицы взбежали на площадь и, увиваясь между толпами народа, который бросал в них шапками и рукавицами, безвредно пробежали от рядов чрез Лобное место, чрез Красную площадь, устремились в ту сторону, куда ушла кликуша, и скрылись.
– - Господи, воля твоя! -- сказал, перекрестясь, седой старик, торговец из Рыбного ряда.-- Уж впрямь чудеса! Среди бела дня, между народом, бегают дикие звери, как по темному лесу. Уж, видно, запустеть Москве белокаменной за тяжкие грехи наши! Недаром пророчила кликуша беду великую, недаром ей видится кровь и огонь! Охти мне, грешному!
– - Полно, дедушка, тосковать по-пустому,-- сказал молодой писец.-- Кликуша эта просто бешеная баба, мелет вздор, что уши вянут! Привиделся ей Углич с колоколом, буря среди красного дня и огонь перед морозами! Морочит народ; а. как бы недельные приставы прислушали, то захлестали бы бабу так, что и черт из нее вылез бы, как ворона из старого гнезда. Что мудреного, что лисицы пробежали городом? Верно, кто-нибудь привез на продажу да выпустил ненарочно.
