Алексей Смирнов - Сибирский послушник
Швейцер смотрел на рельсы, не до конца понимая смысл открытия. Новенькое, сверкающее полотно никак не вязалось с картиной погибшей цивилизации. Цепляясь за ветви, он стал осторожно спускаться, пока не дошел до последней сосны. Дерево росло на небольшом выступе, который резко обрывался метрах в пяти над землей. Швейцер обхватил ствол и поглядел вниз: железная дорога была прямо под ним. И в ту же секунду раздался сиплый свист; беглец вздрогнул. От страха он втиснулся в ствол и, почти парализованный, следил за появлением прокопченного локомотива. Грузовой поезд вывернул из-за поворота, со стороны женского Лицея. Он шел очень медленно, дорога петляла, и разогнаться машинисту было негде. Только теперь Швейцер понял, что означали далекие гудки и стук, заставлявшие лицеистов бросаться к окнам и всматриваться в тайгу. Отцы-преподаватели в один голос твердили, что причиной шумов являются процессы - этого было достаточно, любой дурак знал, что процесс есть основная форма деятельности Врага, понятный в своей направленности и тайный в проявлениях. Враг занимался странными, непостижимыми для разума делами, отсюда и свист, и для спасения души лучше не видеть их внешней стороны. И вот процесс разворачивался перед глазами Швейцера. В кабине он приметил двух человек; лиц было не разобрать, но позы их выглядели вполне мирными. Локомотив поравнялся с сосной, Швейцер присел на корточки и сжался в комок. Приоткрыв один глаз, он зорко смотрел, как голова поезда проползает мимо. Пахнуло горячим, запах был незнакомый, но довольно приятный. Не имея представления о зеркалах заднего вида, Швейцер осмелел и поднялся в полный рост. Ему повезло, машинисты были заняты разговорами. Под его ногами медленно проплывали платформы, груженные щебенкой. На восьмой Швейцера отвлек новый шум, на сей раз доносившийся сверху. Он вскинул голову и увидел летательный аппарат, окраской похожий на майского жука. Лопасти пропеллера взбивали небо, накручивая смертоносную пленку, машина направлялась к Лицею. Швейцер не сомневался, что вертолет прилетел по его душу и рано или поздно обнаружит ослушника. Не будь вертолета, он вряд ли решился бы на то, что сделал, и даже сделав, не сразу осознал свой поступок - вероятно, он перешел какой-то предел страха, за которым все возможности сливались в одно сплошное безрассудство, не выделяясь степенями отдельных безумств. Если бы Швейцер находился в здравом уме, он неизбежно угодил бы под колеса, или промахнулся, или зацепился одеждой - что угодно, но здравости осталось с гулькин нос, и он прыгнул, и выиграл. Локомотив тем временем уже скрылся за супротивным холмом, и прыжок остался незамеченным. Швейцер, однако, сильно ушибся, рассек себе лоб, ссадил ладони и колени. Его костюм, и без того пребывавший в плачевном состоянии, приобрел совершенно непристойный вид. Но Швейцеру было не до костюма. Он даже не почувствовал боли; приземлившись, тут же обернулся, ища глазами вертолет - улетел, замечательно; ощущая себя букашкой, помещенной под микроскоп, и зная, что его неминуемо заметят с небес, Швейцер стал лихорадочно зарываться в каменный бой. Это ему удалось, хотя и не столь безупречно, как он хотел. Он свернулся калачиком, оставив крошечное окошечко для обзора. Состав тащился, словно ехал на казнь; незаметно для себя Швейцер освоился и даже попенял в душе машинисту за малую скорость. Сталь лениво грохотала в его ушах; ноздри забились каменной пылью, и Швейцера разобрал чих. Он закрыл лицо руками и чихнул несколько раз, а когда отнял ладони, то увидел, что они, и без того ссаженные, совершенно испачкались в крови. Тут пригодился предусмотрительно оставленный галстук, Швейцер кое-как утерся и стал смотреть на проплывавшие мимо развесистые кусты, простертые ветви которых то и дело задевала платформа.
Так он ехал минут пять, после чего дорога перестала кружить, и локомотив начал набирать скорость. Из своего положения Швейцер не видел, куда он едет, и только испуганно таращился на придорожные канавы, затопленные цветущей водой. С платформы срывались мелкие камешки, прохладный ветер успокаивал зуд, вызванный укусами насекомых. Пролетел полосатый столбик с цифрой, которую Швейцер не успел разобрать. Беглец перестал удивляться, опасаясь безумия - чем бы ни был мир, покоренный и захваченный Врагом, в нем было ничуть не хуже, чем в мире, от Врага свободном. Во всяком случае, пока. Вопреки доводам рассудка Швейцер продолжал мыслить привычными понятиями, благо так было легче. Жизнь без Врага, о котором он пусть понаслышке, но что-то знал, отпугивала его пуще всяческих казней.
Однообразный пейзаж слился в пеструю камуфляжную ленту; Швейцер прикрыл глаза. Сон, занимавший последнее место в его планах, с неожиданной бесцеремонностью просочился вперед, и он перестал существовать; воскреснув же, понял, что поезд стоит на месте, а вдалеке пререкаются между собой хриплые голоса, похожие на лай брехливых дворняг.
5
Судя по стоянию солнца, Швейцер путешествовал недолго. Он не мог оценить расстояния, так как вообще не был знаком со скоростными перемещениями в пространстве. Поэтому он не дышал, и ему казалось, что вселенские силы интересуются им одним, оставаясь невидимыми; удар, получалось, мог быть нанесен с любой стороны - сверху, снизу, с флангов. Предусмотрительность, переставая быть жгучим любопытством, заставила его приподняться на локте и осторожно выглянуть из каменных россыпей. Лес поредел и выглядел не сказать, что ухоженным, но со следами незримого человеческого присутствия. Впереди это присутствие обретало форму: поезд остановился у переезда. Швейцер увидел крошечный домик и пустынное шоссе, которое перегораживала длинная полосатая палка. Чуть дальше, близ самых путей, попеременно мигали красный и зеленый огни. Еще дальше, метрах в двухстах от домика, находился второй, уже гораздо больше, обнесенный покосившимся забором. Дом был жилой - крестьянский, догадался Швейцер, вспоминая фотографии и рисунки. На заборе сохли штаны. Их Швейцер разглядел позднее, когда уже лежал, хоронясь в зарослях папоротника. Сейчас его взгляд был прикован к небольшому автофургону, приткнувшемуся рылом к шлагбауму: это шлагбаум, вспомнил Швейцер название полосатой жерди. Два человека в одеждах полувоенного образца громко пререкались с машинистом, который - высокий и тощий мужчина средних лет - даже спрыгнул с подножки на землю и возбужденно размахивал руками, постоянно указывая пальцем в сторону горизонта. Похоже было, что задержка вызывает в нем сильное раздражение. Слов Швейцер не разбирал. Невдалеке послушно стоял старик в оранжевой безрукавке, с флажком в руке. Человек в камуфляже - этого слова Швейцер так никогда и не узнал достал из-за пазухи какой-то документ и сунул в лицо машинисту. Тот грубо отмахнулся, повернул голову и призвал своего помощника, который до поры оставался в кабине. Оттуда громыхнуло железом - невидимый партнер швырнул, должно быть, в сердцах какой-то предмет. Вслед за звуком из кабины высунулась круглая рожа, за ней последовало остальное, и это прочее настолько впечатлило чужаков, что тон их моментально стал более мирным, а первый даже отступил на шаг, поспешно пряча синюю книжечку обратно в карман. Помощник грузно присел на ступеньку и покровительственно воззрился на возмутителей плавного следования. Машинист торжествующе шагнул в сторону, показывая молча, что дело принимает серьезный оборот. В разговор вступил второй мужчина. Он постучал по запястью и произнес короткую фразу. Детина оглянулся на состав, потом снова перевел взгляд на собеседника. Машинист, не выдержав, дернул его за футболку, но тот, осклабившись, отмахнулся и пожал плечами. Было ясно, что просьба незнакомца не вызывает в нем гневного протеста. Мужчина, видя, что дело идет на лад, полез в карман брюк и вынул новый предмет. Швейцер сначала решил, что это очередное удостоверение, но тут документ разломился надвое, и в пальцах мужчины мелькнула купюра. Положение Швейцера требовало от него мгновенной ориентации в обстоятельствах. Он не знал денег и документов, но для него не составило труда догадаться, что через секунду-другую пришельцы, остановившие локомотив, приступят к осмотру поезда - с милостивого благословения проклятого бугая.
Он лежал ближе к правому борту. Самым опасным было выбраться из щебенки; прикинув, Швейцер с тоской осознал, что ему не удастся проползти в толще каменной крошки к другому краю платформы, находившемуся вне поля зрения переговорщиков. Придется идти напролом; он быстро перекрестился, сделал глубокий вдох и рванулся к свету. Оказалось, что он зарылся не очень глубоко. Не веря в свое везение, Швейцер перекатился через камни незамеченным. Его дальнейшие действия полностью подтверждали сентенции Коллодия по поводу врожденного боевого мастерства русских богатырей. Искусство маскировки и бесшумного перемещения было у них в крови: "мысью по древу, соколом по небу, волком по суше" - так и произошло. Соединив в себе всех трех существ, Швейцер приземлился в папоротник. За сотые доли секунды он последовательно перевоплотился в одного, второго и третьего, результатом чего и явилась внешне неразличимая комбинация образов, помноженная на стремительность прыжка. Он успел вовремя: преследователи уже шли вдоль состава.
