Юрий Буйда - Домзак
- Не обижайся... но ты ведь и проституток нанимаешь, чтобы избавиться от этих кошмаров?
- Давай закроем эту тему, принцесса. Проститутки - люди без лиц. После них бывает иногда хуже, иногда - никак. Или как всегда. Мужчине нужна женщина - только и всего. Я, конечно, говорю только о себе, но меня устраивают женщины, которые не обрушивают на тебя всю эту архаику... любовь, смерть, кровавые игрища... ужасы дионисийства, которых так боялся наш великан Гете, потому что они портили милую его сердцу картину эллинского золотого века...
- А я еще назвала тебя старомодным! - В ее голосе прозвучала ирония. Простой солдат, не верящий в любовь. Мне кажется, я это давно про тебя знала.
- Но все же пришла...
- Надо же когда-нибудь начинать. - Она поцеловала его в пахнущий ромом рот. - Это плохая шутка, прости. Байрон, миленький, я хочу... можно я лягу на живот, а ты - сверху? Не бойся - я терпеливая... если это больно...
От нее пахло душистым кремом.
"Смазалась, - устало подумал он. И почему-то этот запах - скорее прихоть памяти, чем обоняния, - напомнил ему запах, который он ощутил, целуя деда в лоб. - А я просто мертвец. Человек, которому дано пережить собственную смерть".
- Я вся мокрая от пота! - Диана счастливо рассмеялась. - Как ты думаешь, я смогу заменить тебе всех этих девочек по вызову?
Он хмыкнул.
- Налей и мне, - попросила она. - Ты уверен, что дверь заперта?
- Разумеется. - Он плеснул ей на донышко стакана. - Это баккарди можно даже посмаковать.
Она выпила одним глотком, закашлялась.
- Обжигает, - прошептала она, возвращая стакан. - А я видела, как ты стучался к Оливии...
- Хотел отдать ей письмо - дед написал такие письма всем домашним. Даже Ниле.
- Надо было подняться этажом выше и заглянуть в бабушкину спальню, безучастным голосом проговорила Диана. - Наверняка Оливия там. Наглоталась таблеток и спит. Или укололась.
Байрон промолчал.
- Когда Виктора - ну шофера этого - нету, Оливия всегда ночует у бабушки. Такие вот страсти-мордасти.
- Ты хочешь сказать, что они путешествуют в Митилену? Лесбиянки?
- Не знаю. Что я в этом понимаю? А вот насчет уколов - правда. Нила каждое утро выносит на помойку использованные шприцы. Может, она витаминами колется?
- Не засоряй голову, принцесса, - равнодушно посоветовал Байрон. Скоро она тебе ой как понадобится. В Высшей школе экономики, насколько я знаю, тебя будут трахать круглосуточно. Ты выдержишь, я уверен. А что потом? Неужели вернешься в Шатов - продолжать семейный бизнес?
- Какой тут бизнес! - По ее голосу он почувствовал, что она улыбается. - Просто они выучили это слово, а на самом деле - воровство, жульничество, подставы да старокупеческие хитрости. Я их не осуждаю, честное слово. Ты пройди по магазинам: всюду одна дешевка. Колбасу местную даже кошки не едят. Хлеб липкий... Три четверти города сидит на картошке с огурцами со своих огородиков - тем и живы. Да на водке за тридцать пять рэ за бутылку. Ты встречал такую в Москве? То-то. А здесь пьют - не боятся, да еще спасибо говорят. Года два назад дед открыл в центре магазин "Семь углов": форма у него такая - семиугольник. Бетон, стекло, оборудование немецкое, товары неплохие - в основном продукты и напитки. А кто в нем отоваривается? Практически - бандиты и их прихвостни. Ну еще какие-то люди. Через полгода хоть закрывай магазин - одни убытки. Пришлось постепенно обновлять ассортимент, снижать ценовой уровень. Бизнес! Здесь семья со среднемесячным доходом в двести долларов считается чуть ли не богатой. А где такие деньги можно заработать? У Таты да у Тавлинских. Старухи вообще на пятьдесят-семьдесят долларов в месяц живут - и еще умудряются откладывать на черный день. Кто ж тут будет брать колбасу по десять долларов за кило?
- "Семь углов" я не видел, а вот аптек в городе явно прибавилось...
- Прачечные. Отмывка денег.
- Так ведь и дед аптеку открыл.
- В ней и цены более или менее божеские. Он ведь известный филантроп. Но открыл он ее, я думаю, для себя и своей семьи. Из этой аптеки к нам то и дело коробки привозят. Я таблеток не глотаю, Нила - так та вообще лечится, как Сталин: три капли йода на стакан воды - ото всех болезней. Ты спишь?
- Не обращай внимания. С закрытыми глазами слушать удобнее.
- В Шатове мне делать просто нечего. Ты ж вот сюда никогда не мечтал вернуться? На кой хер тебе дом родной? Все эти домишки, заборы, безродные собаки... Никакими воспоминаниями детства не заманишь... Байрон!
- Я не сплю. - Погладил ее по плечу. - Спелее лилий, жарче снега и милее агнца... Это о тебе, принцесса.
- Жарче снега...
- Гонгоризм какой-то.
- Все равно хорошо. Я тебя хотела попросить... нет, ты повернись ко мне, я тебе покажу, чего я хочу... Дай-ка руку. Сюда... да... и сюда...
После ее ухода Байрон долго лежал неподвижно. В доме было тихо, как на дне ада. Даже шороха Люциферовых крыльев не слышно. Каждый заперт в своем Коците. Лишь дождь - опять дождь - стучит по крыше. В дождь сигнализация не работает. Однако на этот раз, если верить акту, который предъявил ему прокурор, она работала. А значит...
Он вылез из-под одеяла, быстро оделся, вздрагивая от холода (принцесса ушла галереей, оставив дверь открытой), и только тогда посмотрел на часы. Начало третьего. Мать там, внизу, небось замерзла. Или уснула под пледом.
Он вылил остатки рома в стакан, выпил и закурил. Пальцы подрагивали, но, похоже, это лишь преамбула к синдрому Корсакова. С ним бывало и такое, что пуговицы на рубашке не мог застегнуть. А вскоре что-нибудь или кто-нибудь сигнализировали о настоящей опасности. Однажды в метро, когда он возвращался навеселе после свидания с Артемом и Аршавиром, его на эскалаторе окликнул старик: "Борис! Какими судьбами!" И раньше случалось, что его с кем-то путали, он не обижался: не кинозвезда. Но всякий раз ему быстро удавалось разубедить собеседника. Тем же вечером, когда его окликнул старик, он - почему? из пьяного куража? - решил выяснить, как далеко может зайти идентификация личности. Он дождался старика внизу и молча, с чувством обнял его. "Ну вот, - забормотал растроганный старик, - я всегда говорил: когда Боря под кайфом, он самый человечный человек... Вспомнил Ильича, вспомнил! А Верочку? Она ведь ждет... который месяц ждет... Ты сейчас как? Может, заглянешь? Дернем по маленькой, покурим". Следуя за стариком, он проехал несколько остановок в метро, вышли на "Царицыно", заглянули в магазин. "Я сам, сам! - остановил он старика, полезшего было в карман. - Пузырек ноль семь и колбаски. Хлеб-то есть?" Его голос совершенно не смутил старика. От магазина до дома они шли пешком с полчаса. Подъезд, пропахший кошками и мочой. Дверь квартиры, обитая драным дерматином. "Зайди к ней, поздоровайся, - предложил старик в передней. - А я пока огурчики с балкона принесу. Холодильник опять сломался". В комнате горел ночник. На узкой кровати лежала молодая женщина, укрытая тонким одеялом. "Верочка, здравствуй, - негромко проговорил Байрон. - Вот и я". Это был последний рубеж, но и его он преодолел с пугающей легкостью. Женщина с улыбкой протянула ему обе руки. Замычала от радости, и он тотчас сообразил по характерному звуку, что она немая. Может, и глухая. Но ведь не слепая же. Неужели он и впрямь как две капли воды похож на какого-то там Бориса? Он с чувством поцеловал ее в губы. Потом они пили со стариком водку и закусывали колбасой. Он остался ночевать у глухонемой. Она была нетерпелива и требовательна в постели. Утром он дал старику денег, и тот побежал в магазин за водкой. Так продолжалось три дня. Наутро четвертого, спасаясь от материализованного бреда, он тайком выскользнул из квартиры. Едва добравшись до дома, тотчас позвонил частному наркологу. После этого он месяца три не пил. А потом снова... И снова - звонок, капельница, доза тетурама.
Он посмотрел на стакан. Отвлекся: вспомнил об акте и сигнализации. Она действительно капризничала, это могут подтвердить все домашние. Да и электрики, которых несколько раз вызывали, чтоб починить барахлившую систему. Ну а если допустить, что на этот раз система была в порядке, то вывод может быть только один: убийца - кто-то из Тавлинских. Или чужак, оставшийся в доме на ночь и знакомый с системой сигнализации. Диана и Нила отпадают. Он и Оливия - тоже. Остаются мать и - кто? Шофер ее... как его? Виктор. Был ли он в ту ночь у Майи Михайловны? И что она ответила на вопрос следователя, а следователь наверняка спросил, где она была в предполагаемый промежуток времени, когда было совершено убийство, и что делала. И была ли одна? Байрон видел Виктора рано утром, когда тот вместе с матерью садился в машину, но не видел и не знает, как и когда тот вошел в дом. Не исключено, что парень ночевал дома или у подружки. Войти же мог через калитку, запиравшуюся на простой засов.
Все эти вопросы важны в том случае, если убийца провел ночь в доме Тавлинских. Если же ближе к истине версия матери о киллере, нанятом Татищевыми, тогда можно не терзаться и спокойно ждать развязки всей этой истории.
