Зинаида Гиппиус - Дневники
Вместо Беляева назначен ген. Маниковский.
26 Февраля. Воскресенье.
День чрезвычайно резкий. Газеты совсем не вышли. Даже "Новое Время" (сняли наборщиков). Только "Земщина" и "Христианское Чтение" (трогательная солидарность!).
Вчера было заседание Гор. Думы. Длилось до 3-х час. ночи. Председательствовал Базунов. Превратилось в широкое политическое заседание при участии рабочих (от кооперативов), попечительств и депутатов. Говорил и Керенский. Постановлено было много всяких хороших вещей.
Сегодня с утра вывешено объявление Хабалова, что "беспорядки будут подавляться вооруженной силой". На объявление никто не смотрит. Взглянут - и мимо. У лавок стоят молчаливые хвосты. Морозно и светло. На ближайших улицах как будто даже тихо. Но Невский оцеплен. Появились "старые" казаки и стали с нагайками скакать вдоль тротуаров, хлеща женщин и студентов. (Это я видела также и здесь, на Сергиевской, своими глазами).
На Знаменской площади казаки вчерашние, - "новые" - защищали народ от полиции. Убили пристава, городовых оттеснили на Лиговку, а когда вернулись их встретили криками: "ура, товарищи-казаки!"
Не то сегодня. Часа в 3 была на Невском серьезная стрельба, раненых и убитых несли тут же в приемный покой под каланчу. Сидящие в Евр. Гост. заперты безвыходно и говорят нам оттуда, что стрельба длится часами. Настроение войск неопределенное. Есть, очевидно, стреляющие (драгуны), но есть и оцепленные, т.е. отказавшиеся. Вчера отказался Московский полк. Сегодня, к вечеру, имеем определенные сведения, что - не отказался, а возмутился - Павловский. Казармы оцеплены и все Марсово Поле кругом, убили командира и нескольких офицеров.
Сейчас в Думе идет сеньорен-конвент, на завтра назначено экстренное общее заседание.
Связь между революционным движением и Думой весьма неопределенна, не видна. "Интеллигенция" продолжает быть за бортом. Нет даже осведомления у них настоящего.
Идет где-то "совет рабочих депутатов" (1905 год?), вырабатываются будто бы лозунги... (Для новых не поздно ли схватились? Успеют ли? А старые 12-ти-летние, сгодятся ли?).
До сих пор не видно, как, чем это может кончиться. На красных флагах было пока старое "долой самодержавие" (это годится). Было, кажется, и "долой войну", но, к счастью, большого успеха не имело. Да, предоставленная себе, не организованная стихия ширится, и о войне, о том, что, ведь, ВОЙНА, - и здесь, и страшная, - забыли.
Это естественно. Это понятно, слишком понятно, после действий правительства и после лозунга думских и не думских интеллигентов-либералов: все для войны! Понятен этот перегиб, но, ведь, он - страшен!
Впрочем, теперь поздно думать. И все равно, если это лишь вспышка и будет подавлена (если!) - ничему не научатся либералы: им опять будет "рано" думать о революции.
Но я сознаюсь, что говорю о думском блоке недостаточно объективно. Я готова признать, что для "пропаганды" он имел свое значение. Только дела он никакого, даже своего прямого, не сделал. А в иные времена все дело в деле, исключительно.
Я готова признать, что даже теперь, даже в этот миг (если это миг предреволюционный) для "умеренных" наших деятелей - ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО. Но данный миг последний. Последнее милосердие. Они еще могут... нет, не верю, что могут, скажу могли бы, - кое-что спасти и кое-как спастись. Еще сегодня могли бы, завтра - поздно. Но ведь нужно рискнуть тотчас же, именно сегодня, признать этот миг предреволюционным наверняка. Ибо лишь с этим признанием они примут завтрашнюю революцию, пройдут сквозь нее, внесут в нее свой строгий дух.
Они не смогут, ибо в последний миг это еще труднее, чем раньше, когда они уже не смогли. Но я обязана констатировать, что еще не поздно. Без обвинений, с ужасом, вижу я, что не смогут. Да и слишком трудно. А между тем оно не простится - кем-то, чем-то. Если б простилось! Но нет. Безголовая революция, отрубленная, мертвая голова.
Кто будет строить? Кто-нибудь. Какие-нибудь третьи. Но не сегодняшние Милюковы, и не сегодняшние под-Чхеидзе.
Бедная Россия. Незачем скрывать - есть в ней какой-то подлый слой. Вот те, страшные, наполняющие сегодня театры битком. Да, битком сидят на "Маскараде" в Имп. театре, пришли, ведь, отовсюду пешком (иных сообщений нет), любуются Юрьевым и постановкой Мейерхольда, - "один просцениум стоил 18 тысяч". А вдоль Невского стрекочут пулеметы. В это же самое время (знаю от очевидца) шальная пуля застигла студента, покупавшего билет у барышника. Историческая картина!
Все школы, гимназии, курсы - закрыты. Сияют одни театры и.. костры расположившихся на улицах бивуаком войск. Закрыты и сады, где мирно гуляли дети: Летний и наш, Таврический. Из окон на Невском стреляют, а "публика" спешит в театр. Студент живот свой положил ради "искусства"...
Но не надо никого судить. Не судительное время - грозное. И что бы ни было дальше - радостное. Ни полкапли этой странной, внеразумной, живой радости не давала ни секунды война. Нет оправдания войне - для современного человеческого существа. Все в войне кричит для нас: "назад!"
Все в революционном движении: "вперед!". Даже при внешних сближениях вдруг, точно искра, качественное различие. Качественное.
27 Февраля. Понедельник.
12 ч. дня. Вчера вечером в заседании фракций говорили, что у пр-ва существует колебание между диктатурой Протопопова и министерством якобы "доверия" с ген. Алексеевым во главе. Но поздно ночью пришел указ о роспуске Думы до 1 апреля. Дума будто бы решила не расходиться. И, в самом деле, она, кажется, там сидит. Все прилегающие к нам улицы запружены солдатами, очевидно, присоединившимися к движению. Приходивший утром Н. Д. Соколов рассказывает, что вчера на Невском стреляла учебная команда Павловцев, которых в это время заперли. Это ускорило восстание полка. Литовцы и Волынцы решили присоединиться к Павловцам.
11/2 ч. дня. Идут по Сергиевской мимо наших окон вооруженные рабочие, солдаты, народ. Все автомобили останавливаются, солдаты высаживают едущих, стреляют в воздух, садятся и уезжают. Много автомобилей с красными флагами, заворачивающих к Думе.
2 ч. дня. Делегация от 25 тыс. восставших войск подошла к Думе, сняла охрану и заняла ее место.
Экстренное заседание Думы продолжается?
Мимо окон идет странная толпа: солдаты без винтовок, рабочие с шашками, подростки и даже дети от 7-8 лет, со штыками, с кортиками. Сомнительны лишь артиллеристы и часть семеновцев. Но вся улицв, каждая сияющая баба убеждена, что они пойдут "за народ".
4 ч. дня. Известия о телеграммах Родзянки к царю; первая - с мольбой о смене правительства, вторая - почти паническая - "последний час настал, династия в опасности"; и две его же телеграммы Брусилову и Рузскому с просьбой поддержать ходатайство у царя. Оба ответили, - первый: "исполнил свой долг перед царем и родиной", второй: "телеграмму получил поручение исполнил".
4 часа. Стреляют, - большей частью в воздух. Известия: раскрыты тюрьмы, заключенные освобождены. Кем? Толпы чаще всего - смешанные. Кое-где солдаты "снимали" рабочих (Орудийный зав.) - рабочие высыпали на улицу. Из Предварилки между прочим выпущен и Манасевич, его чуть ли не до дому проводили.
Взята Петропавловская крепость. Революционные войска сделали ее своей базой. Когда оттуда выпустили Хрусталева-Носаря (председатель сов. рабочих депутатов в 1905 г.), рабочие и солдаты встретили его восторженно. По рассказу Вани Пугачева на кухне (Ваня - старинный знакомый, молодой матрос):
"Он столько лет страдал за народ, так вот, недаром". (Мое примечание: Носарь эти десять лет провел в Париже, где вел себя сомнительно, вернулся только с полгода; по всем сведениям - сумасшедший...) "Сейчас это его взяли и повезли в Думу. А он по дороге: постойте, говорит, товарищи, сначала идите в Окружный Суд, сожгите их гадкие дела, там и мое есть. Они пошли, подожгли, и сейчас горит. Ну, привезли в Думу - к депутатам. Те сейчас согласились, пусть он какую хочет должность берет и министров выбирает. Стал он, значит, глава совета рабочих депутатов. (Мое примечание: Ваня совсем не "серый" матрос; но какая каша, даже любопытно: "глава" сов. раб. депутатов - "выбирает" министров и садится на любую "должность")... "Потом говорит: поедемте на Финляндский вокзал вызванные войска встречать, чтобы они сразу стали за народ. Ну, и уехали".
Окружный Суд, действительно, горит. Разгромлено также Охранное Отделение и дела сожжены.
4 1/2 часа. Стрельба продолжается, но вместе с тем о прав. войсках ничего не слышно. Ганфман поехал в Думу на моторе, но "инсургенты" его высадили. В Думе идут жаркие прения. Умеренные хотят временное министерство с популярным генералом "для избежания анархии", левые хотят временного правительства из видных думцев и общественных деятелей.
Узнала, что Дума, получив приказ о роспуске, вовсе не решила "не расходиться", весьма заколебалась и даже начала, было, собираться восвояси; но ее почти механически задержали события, - первые подошедшие войска из восставших, за которыми полились без перерыва и другие. Передают, что Родзянко ходит, растерянно ударяя себя руками: "сделали меня революционером! Сделали!"
