Виктор Широков - Три могилы - в одной
Старушка-няня, находившаяся в это время между жизнью и смертью, так и не удостоилась лицезреть своего любимого Женечку.
ГЛАВА IX,
ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО ЗАКЛЮЧИТЬ ДО КАКОЙ ГИБЕЛИ ДОВОДИТ ЛЮБОВЬ, ДАЖЕ ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ ВЗАИМНАЯ
В одноместной каюте первого класса одного из морских пароходов, курсировавших между Петербургом и Северной Америкой разместилась прилично одетая молодая девушка. Своей красивой наружностью и изящными манерами она привлекала внимание попутчиков, в особенности купчиков и студентов, которые тщетно пытались завести с ней знакомство; девушка была неразговорчива и ненапускным благородством совершенно недоступна для дорожных жуиров. Она чаще всего находилась в своей каюте за чтением книги и лишь изредка грустно смотрела с верхней палубы на гуляющую по нижней палубе публику. В её голове носились далекие от окружения мысли: как она приедет в Берлин, как её встретит давно и нежно ожидающий Евгений, как они повенчаются, и у них будут появляться маленькие дети с голубенькими глазками, как незабудки, с соломенными кудряшками на прелестных головках, как они все будут счастливы... Муж будет работать в клинике доктором, спасая пациентов от страшных болезней, а она будет его безумно любить и этой святой любовью освящать его тяжелый благородный труд.
Пароход, везший большую партию русских эмигрантов, по пути следования заходил чуть ли не в каждый порт Балтийского моря. Вот и сейчас он на шестой день плавания только что отошел от Мальмё и ему ещё нужно было зайти в Стокгольм, откуда уже он пойдет прямо в Гамбург, большой германский портовый город.
Время для Тани во время плавания казалось бесконечным, оно проходило убийственно скучно и чрезвычайно однообразно. От нечего делать она стала записывать в памятную книжку различные этапы своей жизни, где с особой тщательностью описала свою встречу с Евгением. Записная книжка эта, обнаруженная Евгением в Берлине при трагических обстоятельствах, попадет потом на чердак П-ской избенки, а оттуда прямо в руки досужего мальчугана, который только через двадцать восемь лет обнаружит, что владелица этой антикварной вещицы, возможно, была его дальней родственницей. Впрочем, все люди в известном смысле братья и сестры. Между тем, однажды утром к ней постучали в дверь и предупредили, что скоро Гамбург. Требовалось приготовиться.
Таня стала собираться, обрадовавшись предстоящему концу путешествия, и минут через десять стояла на палубе, совершенно готовая к пересадке. Вскоре появился дежурный катер с таможенным контролером. Дальнейший маршрут девушки был таков: после проверки паспортов все пассажиры, в том числе и Таня, были пересажены на катер, который и привез их к таможне. После короткой процедуры с визой в паспорте, Таня отправилась на вокзал и, купив билет до Берлина, села в поезд. С попутчиками в странствии по железной дороге ей приходилось уже объясняться на немецком языке, которым она, слава Богу, владела почти в совершенстве.
В Берлин Таня приехала в самый полдень. И все-таки было серо и пасмурно, по небу плыли бесконечной вереницей дождливые тучи и дул порывистый ветер.
Девушке, ожидавшей встретить пышную европейскую столицу, мощный каменный колосс с плотно слепленными друг с другом зданиями, крытыми черепичными красными крышами, острыми шпилями соборов и прочей экзотикой, не особенно понравился, слишком уж он казался ей тяжелым, как совершенно точно определил Евгений: "сапог Фридриха Великого".
С тревожно бьющимся сердцем она назвала извозчику адрес Евгения и, сев в пролетку, поехала по мощеным улицам Берлина на Фридрихштрассе. Евгений жил, конечно, в самой лучшей гостинице, находящейся в самом центре Берлина. Его апартаменты состояли из трех комнат, обставленных изысканной мебелью, и находились на третьем этаже вблизи парадной лестницы, ведущей от главного вестибюля каждого этажа в четвертый и пятый этажи этого большого немецкого отеля "Империал".
На дверях номера красовалась эмалированная табличка с надписью: "Медик-хирург граф Е.М. Витковский".
Извозчик подвез Таню к главному подъезду гостиницы, где предупредительный служитель помог ей сойти с пролетки. Взяв её немногие дорожные вещи, он понес их в вестибюль. Таня последовала за ним. Тотчас же к ней подошел администратор.
- К вашим услугам, фройлейн, я метрдотель. Чем могу служить? - спросил он, галантно поклонившись.
- Проводите меня, пожалуйста, в номер графа Витковского, - попросила она галантного немца с поразившим его достоинством.
- К сожалению, фройлейн, я не могу исполнить Вашу просьбу, так как граф дня три как выехал из города, оставив за собой номер.
У бедной девушки при этом сообщении по телу пробежал неприятный холодок. "Вот тебе, Танечка, и радостная встреча!" - подумала она с нескрываемым испугом.
- Вы говорите, что граф выехал из города? Тогда не можете ли сообщить мне, куда он выехал и надолго ли?
- Куда выехал, мне совершенно неизвестно, и, к сожалению, также неизвестно время его возвращения.
- А можно мне дождаться его возвращения в номере графа? Я - его родственница.
- Никак нет, фройлейн. На это у нас существуют строгие правила. К тому же, простите, мы совсем не уполномочены графом, не знаем, кто Вы и зачем Вам это. Но Вы сможете подождать господина Витковского в любом свободном номере нашего отеля.
- Тогда покажите мне подходящий номер, но только недорогой, попросила Таня, желая поскорее выйти из неловкого положения. Кроме того она неожиданно почувствовала огромную усталость от неудачно закончившейся дороги, необходимо было отдохнуть и собраться с мыслями.
Метрдотель ещё раз поклонился и повел девушку на пятый этаж, где, отворив одну из дверей, проговорил: "Вот, фройлейн, я думаю, что этот номер Вам подойдет и понравится".
Действительно, комната была прилично обставлена и имела привлекательный вид. В ней было все, что требовалось для невзыскательного жильца: удобная кровать, диванчик для дневного отдыха, письменный стол, коврик, картины на стенах, мраморный умывальник в углу у двери и даже пианино.
Тане номер понравился, и она согласилась его занять. После некоторых формальностей регистрации, на дверях номера появилась табличка с надписью: "Фройлейн Т.Н. Панина".
Переодевшись, она осмотрелась и, подойдя к окну, выглянула на улицу. Перед её глазами открылась широкая панорама города: за притоком реки Эльбы стояли старинные здания, обсаженные массой зеленеющих деревьев, из-за которых виднелись шпили церквей и башенки домов, по эту сторону притока располагался бульвар с фонтанами, цветниками и статуями, ближе к гостинице находилось прекрасно асфальтированное шоссе, по которому катились коляски, кареты, проезжали конные полицейские; ещё ближе к зданию проходила широкая панель, выложенная каменными плитами и тоже обсаженная стройными тополями. По панели в оба направления двигалась безостановочная лава людей со своим говором и шумом, присущим вообще бурному движению масс.
Таня заметила, что её комната расположена почти над главным входом в гостиницу, что для наблюдения приезжающих представляло большое удобство.
Небо стало проясняться, появилось бледное солнце, которое постепенно разгорелось, и картина города стала отчетливее и громче, послышались резкие гудки дилижансов, жесткий говор людей и цокот конских копыт.
Девушка отошла от окна, открыла крышку инструмента и пробежала пальцами по клавишам. Пианино оказалось в полной исправности и хорошего качества. Его приятный бархатный тон не резал слух и свидетельствовал о высоком вкусе немцев по части музыки. "Какая была непростительная глупость с моей стороны: ехать в Берлин морем. Если бы я поехала поездом, то наверняка бы застала Евгения в городе... А все потому, что я трусиха: побоялась преследования со стороны княгини. Но что же сейчас мне делать?" думала Таня, рассматривая картины на стене. - "Если ждать Евгения у окна, утомительно да и неопределенно, сколько пройдет времени, придется ждать, может, день, а может, пять или десять. Денег у меня очень мало, и ждать долго я не могу. Тогда что же остается? Найти работу? Пойти тапершей в какой-нибудь ресторан? Фи, какая гадость! Нет. Надо подумать, надо придумать что-нибудь разумное. Евгений работает в клинике, но в какой? Вот это любопытно. Разве спросить служащих гостиницы, может, кто-нибудь и знает эту клинику, а уж там, наверняка знают куда и надолго ли он уехал".
Таня обрадовалась мысли разыскать клинику Евгения. Там она надеялась узнать все, что необходимо, про того, к кому приехала с горячей любовью, бросив приемную мать, замечательные условия жизни, привилегированное положение в свете и обеспеченность. Окрыленная надеждой, она спустилась на третий этаж и тотчас увидела на первой же двери от площадки табличку с дорогой ей фамилией. Оказалось, что её комната расположена как раз над помещением Евгения. "Я буду думать, что нахожусь в комнате моего милого Женечки, который ушел на службу и скоро вернется к своей маленькой вострушке", - совершенно успокоила её очередная глубокая мысль.
