Николай Борисов - Зеленые яблоки
- Дайте подумать, что же нам теперь делать. Это великолепно... Моя мотоциклетка в гостинице. Досадно. Ну идемте. Я должен спрятать вас где-нибудь и пойти за ней. Тогда мы удерем. Жаль, что вы не одеты, ну, ничего, никто этого не заметит. Холодно. Да, возможно. Я достану одеяло. В прицепной коляске есть одеяло.
Он снова поднялся на холм, время от времени оглядываясь на дом умалишенных. Марч бежал мелкой рысцой вслед за ним, спокойно, с безграничной покорностью человека, доверяющего своему слуге.
Взять Марча в гостиницу и напоить его там кофе было невозможно. Как только отсутствие его будет замечено, его наверно начнут искать в деревне.
Всякий обратит внимание на эту странную фигуру в халате, туфлях и с исцарапанными щиколотками. Он должен спрятать маленького человечка где-нибудь поблизoсти.
В этой буковой рощице за ближайшим холмом. (Какая жалость; что он так плохо одет.).
Затем надо как можно скорее пойти и вернуться с мотоциклеткой.
Марч был полон доверия и беспрекословно послушен.
- Вы только поскорей возвращайтесь,- сказал Марч.
- Не уходите отсюда ни на шаг!- сказал незнакомец.
Это было не, самое совершенное убежище в мире - канава и группа остролистника на опушке редкой буковой рода,- но это было лучшее, что можно было найти.
И незнакомец пустился почти бегом к гостинице за мотоциклеткой. Он пришел туда раскрасневшийся и растрепанный. Когда он объявил, что желает немедленно получить счет, отказался от завтрака, кроме чашки чая и ломтика хлеба с маслом, и сейчас же стал укладывать свои мешок, к нему отнеслись с подозрением и делали все нехотя. Откуда-то взялось бесконечное множество дел, отнявших бесконечно много времени. В довершение всех досадных задержек в гостинице не оказалось сдачи, и пришлось послать в деревенскую лавку. Мотоциклетка, всегда капризная, задала много хлопот, прежде чем сдвинулась с места.
Было почти восемь часов, когда он завидел маленькую буковую рощу, и сердце его всколыхнулось, когда он заметил двух приближавшихся к нему тяжеловесных людей.
Он сейчас же узнал в них надзирателей из дома умалишенных; от них веяло той угодливостью и вместе с тем авторитетностью, которая отличает тюремных надзирателей, бывших полицейских и сторожей из дома умалишенных. Когда он, подпрыгивая, проносился мимо них, они вышли на середину дороги и сделали ему знак остановиться.
- Черт!- сказал он и остановился.
Они подошли без видимой враждебности.
- Извините меня, сэр...- сказал один, и он почувствовал себя лучше.
- Этот большой дом, что вы видите там, сэр, дом умалишенных. Может быть, вы это знаете, сэр?
- Нет, Который из них дом умалишенных? Все вместе?- он почувствовал, что в самом деле умен, и его настроение поднялось.
- Да, сэр.
- Чертовски большое помещение,- сказал незнакомец.
- Один из наших жильцов сегодня утром исчез. Безобидный человечек, сэр, и мы взяли на себя смелость остановить вас и спросить, не видели ли вы его...
На незнакомца снизошло вдохновение.
- Как будто видел. Он в коричневом халате и в туфлях, с непокрытой головой.
- Это он, сэр. Где, вы его видели?
Незнакомец повернулся в сторону, откуда приехал.
- Он бежал вдоль края поля,- сказал,- Я видел его меньше... меньше, пяти минут тому назад. С милю или чуть побольше отсюда. Он бежал. Вдоль плетня направо... я хочу сказать - налево... недалеко от каштановой рощи.
- Это он, Джим. Где, вы сказали, сэр?
Находчивость его возрастала.
- Если один из вас сядет сзади меня, а другой в это сооружение немножко тяжело, но мы справимся,- я отвезу вас на то самое местом Сейчас же.- И не долго думая, он повернул мотоциклетку.
- Это большая подмога для нас, сэр,- сказал Джим.
- Не стоит об этом говорить.
Незнакомец был теперь на высоте положения. Он помог им втиснуться, подбадривая их любезными словамидаже тот, что потоньше, только-только уместился в прицепной коляске, а другой сидел, точно мешок, на месте для багажа, и отвез их обратно за полторы мили, пока не нашел подходящего плетня у каштанового дерева. Он заботливо высадил их, великодушно отмахнулся от их сердечной, но торопливой благодарности и подождал, пока они быстрым шагом двинулись по полю.
- Он не мог пройти больше мили. И он шел не особенно быстро. Немножко как будто прихрамывая.
- Это он,- сказал один из служителей.
Незнакомец послал их удалявшимся спинам воздушный поцелуй.
Он помчался обратно к тому месту, где оставил Марча, опять повернул свою машину и посмотрел по направлению уголка леса у группы остролистника, где должен был ждать маленький человечек. Но там не было и следа выглядывающей головы. "Странно",- сказал он и побежал к тому месту, где оставил Марча притаившимся в канаве. Там не было и признаков его.
- Эй, вы, где вы...
Ни звука, ни шороха в ответ.
- Он спрятался или, может быть, он уполз подальше и потерял сознание. Что ж, это возможно он так истощен.
Он пошел вдоль канавы до угла леса и за углом в канаве, направо, вдруг увидел маленькую старушку - маленькую старушку, сидевшую согнувшись на подстилке из сухой соломы и крепко спавшую. На ней была погнувшаяся черная соломенная шляпа, украшенная сломанным черным пером, и коротенький черный жакет; на ее ноги был натянут мешок, и другой мешок наброшен в виде шали на плечи. Она так съежилась, что лицо было спрятано целиком, за исключением одного ярко-красного уха, а за ее спиной, на краю канавы, лежали две широкие жерди, связанные в форме креста. Она показалась ему самым удивительным из явлений.
С минуту он стоял в нерешительности. Разбудить ему старушку и расспросить ее о Марче или убраться потихоньку? Расспросы, решил он, ничему не мешают.
Он подошел к ней вплотную и кашлянул.
- Простите, сударыня,- сказал он.
Спящая не просыпалась.
Он зашелестел листьями, кашлянул сильней и еще раз извинился. Спящая всхрапнула, вздрогнула и проснулась; она подняла глаза и обнаружила лицо Марча.
Он на мгновение уставился на незнакомца, не узнавая его, а затем зевнул во весь рот. Пока он зевал, к голубым глазам возвращалось соображение и понимание.
- Мне было так холодно,- сказал он.- Я снял эти вещи с пугала. А на соломе было сухо и удобно сидеть. Положим все это на место.
- О, великолепная идея!- воскликнул незнакомец, к которому вернулось его хорошее настроение.- Это де - лает из вас почтенную женщину. Вы сможете идти в этом мешке. Нет, нам некогда класть его на место. Стряхните мешок с ног и берите его с собой. Мотоциклетка меньше чем в двухстах ярдах отсюда. Вы сможете там опять надеть его. Это великолепно. Чудесно. Мы, конечно, не положим всего этого на место, и, когда между нами и этим местом будет добрых десять миль, мы остановимся и поедим чего-нибудь, и напьемся горячего кофе.
Незнакомец подсадил Марча, поднял верх, поставил ширмы от ветра и таким образом укупорил его. Он превратился в очень сносно-смутную видимую тетушку. А еще через минуту он нетерпеливо завел мотор и вскочил в седло.
Маленькая старая мотоциклетка шла великолепно.
Глава III
Эффект, который производит бомба
Джеральд Марч оглянулся и долгое время не мог понять, где он находится. Он никак не мог сопоставить вместе чистую постель и себя.
- Это слишком,- подумал он вслух и ущипнул себя, но, к сожалению, все оставалось по-прежнему на месте.
Голова немного болела, когда он приподнялся, но тем не менее, накинув на себя халат, он встал с постели.
В этот момент вошла сестра милосердия.
- Что вы, ложитесь... ложитесь.
- Черт возьми, я здоров совершенно, и, кроме того, я хотел бы знать, кого это угораздило догадаться положить меня в постель.
- Вы были больны, мистер. И находитесь в больнице имени ордена святой Урсулы.
- Ну... Что вы говорите... Так вот... прошу, выдайте мне мою одежду и возьмите ваши халаты...
- Но, мистер...
- Никаких но... Я сейчас ухожу.
Сестра вышла опрометью из комнаты, а Марч принялся приводить в порядок мысли, и к моменту, когда ему принесли одежду, он уже все вспомнил.
Быстро одевшись, не сказав даже "до свиданья", он вышел из лечебницы. Ему было нельзя медлить. О, еще бы, он знает, что правосудие не медлит.
Было далеко за полдень, и Джон, обняв Айрис, смотрел из своего решетчатого окошка на улицу. Улица перед его глазами была пыльной и грязной - потому что с тех пор, как столетия тому назад был основан этот город, питающиеся падалью собаки и сарычи были единственными его ассенизаторами.
Джон отошел бы от окна, если бы несколько оборванцев, дремавших в воротах напротив, не вскочили внезапно и не начали с интересом глазеть вверх по улице. Айрис, поцеловав Джона, отошла в глубь камеры, которая любезно была предоставлена им товарищами по заключению.
Джон ничего не видел, но он слышал грохотание какого-то экипажа, быстро приближавшегося к тюрьме. Затем в поле его зрения ворвалась повозка, увлекаемая вперед закусившей удила лошадью. Седовласый, седобородый субъект, сидевший в повозке, тщетно пытался сдержать животное.
