Виталий Рапопорт - Ирландский чай на опохмелку
-- Оригинально.
-- Именно. Но вернемся к Аганбегяну. Он получил такое же скверное, убогое экономическое образование, как все мы, но довольно рано нащупал золотую жилу, а именно проповедь, которая шла по двум направлениям. Первым делом, все у нас плохо, еще хуже, чем можно заключить из официальных данных; в собирании и представлении негативной статистики Аганбегян, точнее его группа, а затем и целый институт, достигли большой выразительности и наглядности. Второй тезис состоял в том, что надо шире применять компьютеры и математические методы. И то, и другое, как легко вспомнить, не имело в СССР серьезного распространения. Он рано уехал в Новосибирск, стал член-корром, потом академиком. Его критика советских экономических порядков многим казалась смелой, разоблачительной, почти диссидентской. Я подозреваю, что за этой дерзостью стояло высокое покровительство, скорее всего, Андропова. При Горбачеве он попал в генсековский фавор, его перевезли в Москву, дали ранг министра, но стоит отметить одно обстоятельство. У Аганбегяна нет сколько-нибудь серьезных трудов, монографий, просто работ, поэтому всегда в его биографических справках по этому поводу полная тишина. То же самое можно сказать про других экономических звезд: про Шаталина, Петракова, Попова, Явлинского, Абалкина. Чубайс с Гайдаром, на мой взгляд, подготовлены еще хуже. Когда слышишь: выдающийся экономист, первое движение познакомиться с его сочинениями, но их в природе не имеется. Приходится верить на слово.
-- Несколько лет назад я в разговоре с одним экономистом из Коламбии упомянул, что хотел бы почитать Явлинского и Шаталина, мол, что он порекомендует, можно на русском. Он усмехнулся: не могу тебе помочь.
-- Выходит, я не соврал. Спасибо. Стоит также напомнить, что экономическая наука -- это тебе не химия, где можно точно предсказать, какого цвета будет бурда в пробирке, если соединить определенные компоненты. Экономика -- описательная и не слишком ясная отрасль знания, по поговорке: два экономиста, три мнения. В свете последующих событий рецепты Аганбегяна выглядят консервативно, но вред для здоровья трудящихся все равно был изрядный.
-- Как же так?
-- А вот так. Абел пел старую советскую песню, что любые проблемы можно разрешить с помощью правильных машин. Поэтому даешь машиностроение, оно-де у нас недостаточно развито. Новизна была в том, что не надо строить новые предприятия, много денег уходит на кирпич и цемент, лучше перевооружить старые.
-- Что в этом плохого?
-- Сейчас я тебе расскажу. Ресурсы страны были перенапряжены, экономика работала все хуже, продовольствие и потребительские товары шли из-за границы, а валюты было все меньше -- из-за падения мировых цен на нефть. Горбачев с Аганбегяном встали на наклонную плоскость дефицита внешней торговли, который было нечем покрыть. Вот тебе цифирь из заветной тетрадки, чтобы не быть голословным. 1984 год: от продажи нефти и газа получено 38,3 миллиарда инвалютных рублей, была такая учетная единица, а на импорт истратили 41,7, в том числе на еду и потребтовары 17,7. Разбаланс 3 миллиарда 400 миллионов. Ладно. В следующем году, уже под водительством Горбачева, нехватка валюты достигает 7 миллиардов 800 миллионов: чуть больше ушло на продовольствие, чуть больше -- на машины. Начиная с 86-года расходы на еду и потребтовары сокращаются на 25-50%, а платежный дефицит растет: 10 миллиардов, потом 14. Приходится лезть в долги. Внутри страны, как мы помним, доходы от водки падают, приходится печать деньги, а товаров привозится меньше. Инфляция набирает ход. Наблюдая за всем этим, хотя тогда не вся цифирь была мне доступна, я погружался в черный пессемизм. Прежде всего, не верил новым спасителям экономики, а они всJ появлялись: Абалкин, Петраков, Шаталин...
-- А Явлинский?
-- Это уже перед самым концом. Я им не верил. Они говорили уверенно: надо сделать то-то и то-то, именно поэтому я все больше сомневался. Потому что нельзя быть экспертом в неизвестной области.
-- Не понял.
-- Разговор шел о переходе от социализма к рыночному хозяйству. Поскольку никто этого раньше не делал, возникал законый вопрос: откуда взялись знатоки. Это все равно как при наступлении конца света звать на помощь соответствующих специалистов. Нескладно и неправдоподобно.
-- Соглаcен насчет их квалификации. Ну, а если по существу?
-- Я при всем желании не мог разглядеть в ихних проектах здорового анализа и рекомендаций, сделанных на его основе. Все планы представляли собой схемы, базирующиеся на заклинаниях. Раз социализм не работает, даешь рыночное хозяйство, тот же капитализм. Старая марксистская логика, перевернутая наизнанку. Раньше на смену капитализму исторически неизбежно приходил спасительный социализм, теперь сам знаешь что. Была у них еще одна слабость. Они не хотели признать, сказать вслух, что экономическое устройство общества -- не самоцель, не цель и не определяющий фактор, а производная величина, зависящая от социальной и политической структуры общества. Никто не строил капитализм, никто за него не боролся. После разрушения феодальных порядков сложились условия для рыночной экономики, да и то не везде, а в определенных странах Западной Европы и в Америке. Они же проповедовали наскоро перекрашенный марксизм-ленинизм, а именно построение капитализма. Отсюда -- 500 дней, 400 дней и вообще пятилетка в четыре года. У меня вопрос. В преддверии колоссальных исторических сдвигов, к которым нам предстоит перейти, нельзя ли получить чаю?
ВОСЕМЬ
-- Сергей, пока ты не начал. Ты был в принципе настроен против экономической реформы или это мне так кажется?
-- ХЕЗТК, что значит: хрен его знает, товарищ капитан. Я был точно не согласен с ихней кулинарно-химической методологией. В СССР, да и в Америке, полно экономистов, которые убеждены, что экономику можно приготовить на определенный вкус, как раствор в пробирке, как суп в кастрюльке. Смешай необходимые компоненты, держи температуру и давление, и путь открыт к успехам. Я зову таких экономистов кухарками или химиками -- в зависимости от настроения. Кулинары создают у публики иллюзию, что располагают точной моделью экономики страны, из которой они знают, что делать дальше. Модель у них имеется, только очень грубая, приблизительная, топорная, по той причине, что никто еще не научился отображать в цифрах исторические факторы, особенности географии, психологию, этнографию и так далее. Реформаторы наспех, на три с двумя минусами, заглянули в социальную историю России и на этом основании сочли, что могут претендовать на свое место в истории. Гайдар и Чубайс, например, взяли себе за образец земельную реформу Столыпина, которая-де заложила основы капитализма в России.
-- Разве это не так?
-- Пальцем в небо. Меньше всего Петр Аркадьич был озабочен построением капитализма. Он хотел спасти монархию во что бы то ни стало, это правда, и, конечно, сохранить дворянское землевладение. Крепких хозяев в деревне Столыпин мыслил как опору власти, а голытьбу надеялся вытолкать в Сибирь и на прочие целинные земли.
-- Но ведь все равно до революции капитализм в России развивался очень успешно.
-- Кто тебе это сказал?
-- Это как бы установленный факт.
-- Семимильные шаги российского капитализма -- миф, такой же, как золотые денечки НЭПа. Боюсь, что у истоков этого заблуждения стоял Ленин. Для него разгул капитализма означал, что Россия созрела для социалистической революции. Нынче эту байку повторяют, не задумываясь, не заглядывая в историю. Одно время экономика России была одной из самых крупных в мире, но это было в первой половине 19 века.
-- Как это может быть?
-- Очень просто. Тогда валовый продукт был по преимуществу аграрный, и России очень помогало преимущество в населении и территории. По этой причине после окончания наполеоновских войн, в эпоху Венского конгресса Россия была сверхдержавой, жандармом Европы. Однако в то время, как в остальной Европе развертывалась индустриализация, царская империя маршировала на месте. Согласно марксистам, причина была в крепостном праве, но это оказалось только частью дела. В 1880 году Россия давала приблизительно 8 процентов мирового производства, а на долю США приходилось 15. В пресловутом 1913 году доля России осталась на том же уровне, однако Америка рванула далеко вперед -- 32 процента. Вот тебе, бабушка, и бурный рост. В некоторых русских отраслях темпы, действительно, были высокие, но на начальных этапах такие цифры надо читать с осторожностью. Если в дополнение к единственной гвоздильной фабрике ты построил вторую, то в этом году можно праздновать рост на 100 процентов.
-- Да-а...
-- Что до революции Россия была отсталой крестьянской страной, это все признавали, включая большевиков, стоит вспомнить устроенную ими кровавую индустриализацию. Давай согласимся на том, что русский капитализм в любом случае влиял на малую часть населения: 5 процентов, 10 максимум. Кое-что из того, что способствовало распространению рыночного хозяйства на Западе, красноречиво отсутствовало в русской жизни: независимый суд, контрактные отношения, протестантская этика, действующая демократическая конституция. Ссылка на возврат к капитализму в России -- натяжка, пропаганда, одновременно доказательство верхоглядства экономических вундеркиндов. Были у них также мотивы совсем не возвышенного характера.
