Борис Можаев - Наледь
- У кого машину взять? - спросила Катя.
- У меня бери, - торопливо ответил Семен. - Возле Управления стоит.
Зеленин снова криво усмехнулся и сказал Кате, все еще стоявшей у стола:
- Ступайте, ступайте. И действуйте.
Семен добрался до рыбного порта на попутных кузовах.
Под бревенчатыми сводами бетонного завода среди грохочущих бетономешалок он столкнулся с Михаилом. Тот был весь перепачкан цементной пылью, точно мельник мукой, и слушал Бойкова, только что поднявшегося на средний помост.
- Придется бетонщиков снимать с кладки, - кричал тот. - Бетон застаивается.
Михаил отрицательно покачал головой и поманил пальцем рабочего-дозировщика.
- Отключите две бетономешалки, - приказал он.
Тот пошел к щитку и выключил рубильники. Грохот стал значительно слабее: теперь в ряду бетономешалок вращалась только одна. Ее пронзительный скрежет разрывал Семену душу.
- Ну, экономист, видишь? - произнес Михаил, указывая на бетономешалки. - Эдак мы с тобой до зимы пробетонируем.
- Ермолюк скоро привезет вибраторы, - виновато ответил Семен.
- Вибраторы! - передразнил его Михаил. - Считать надо было лучше. Разогнал бетонщиков...
Катя появилась только к обеду. Грузовик с полным кузовом вибраторов, вихляя на ухабах, катил по участку. Рабочие шарахались в стороны с дороги, прикрываясь ладонями от густых клубов поднятой пыли. Первым заметил его Семен.
- Приехала! - закричал он во все горло и опрометью бросился вниз с высоченной опалубки массива.
15
Переполох в Управлении поднялся с самого утра. Сначала в производственный отдел вошел Синельников и, сердито покосившись в сторону Кати, сухо сказал Зеленину:
- Зайдите к начальнику.
Потом прибежала Целикова из технического отдела, про которую говорили: "Ее ни объехать, ни обойти", разумея при этом не только ее тучность, но и яростное любопытство. Несмотря на свою раннюю полноту, она сохраняла удивительную подвижность, и ее заплывшие, но острые, как гвоздики, глаза впивались в лицо Кати.
- Что это натворил Воронов на руднике?
- Понятия не имею, - Катя растерянно пожала плечами.
- Да не притворяйтесь!
- В самом деле, что-нибудь случилось? - уже тревожась, в свою очередь спрашивала Катя.
- А ну вас! - разочарованно махнула рукой Целикова. - Все равно ведь будет известно.
- В самом деле я ничего не знаю, - с досадой уверяла ее Катя.
- Да? - Целикова огорченно вздохнула и произнесла: - И я ничего не знаю.
- Так в чем же дело?
- Пришел к нам Синельников и потребовал все чертежи по рудничному поселку и сказал еще сердито нашему начальнику: "Я никому не позволю своевольничать". Как будто мы-то и были виноваты. У нас решили, что это Воронов расшевелил их.
Потом по коридору бегала секретарша, хлопали торопливо закрываемые двери, и в кабинет к Лукашину спешили сотрудники их отделов с папками в руках.
Наконец вернулся Зеленин. Вид у него был нарочито торжественный, словно он только что побывал на важном приеме.
- Ну, можете поздравить своего... мила дружка. - Его тонкие губы привычно кривились в усмешке.
- С чем? - спросила Катя.
- Он остановил строительство рудничного поселка.
- Как остановил?
- Очень просто. Запретил строить поселок на том месте.
- А разве у него есть такие права? - Катя еще не понимала, шутит Зеленин или говорит правду.
- Вот именно - права! - Зеленин сел за стол и, разглядывая свои руки, заговорил: - У некоторых это слово, как хлыст у погонщика, вечно под рукой для устрашения. С этого, между прочим, Синельников и начал. "А по какому праву?" - Зеленин резко откинулся назад и, глядя на Катю исподлобья, сердито отвечал: - А по тому праву, что Воронов инженер и гражданин. В том ущелье, точнее - в ледяном колодце, должны люди жить. А Воронов этого не может допустить. И поступил на свой страх и риск. Конечно, на него семь собак повесят и "за самовольство", и за срыв плана, и за все смертные грехи. Но и мы не лыком шиты. - Зеленин все более воодушевлялся, и его желчное лицо преобразилось - глаза гневно сверкали, на впалых щеках проступили бурые пятна.
Катя еще не видела его таким возбужденным и теперь все острее понимала, что дело не шутейное затеял Сергей и что быть буре.
Потом Зеленин показал ей свой старый проект строительства рудничного поселка в Солнечном. Потом долго рассказывал, сопоставлял оба варианта старый и новый, синельниковский.
- Ну, как? - спросил он наконец.
- По-моему, Сергей прав.
Зеленин усмехнулся.
- Это еще ничего не значит. Вот если он выстоит, тогда другое дело.
- Так надо помочь ему!
Зеленин пристально посмотрел на нее и серьезно сказал:
- Да, надо. Кстати, Синельников срочно отозвал Воронова с рудников. Завтра он приедет. Так что будем готовиться.
Они расстались по-дружески.
Воронов приехал с рудников пополудни и, не заходя домой, явился прямо в кабинет Лукашина. Его зеленая куртка была заляпана белесой подсыхающей грязью.
- Эко тебя разукрасило, деятель! - встретил его Лукашин.
- С самого рассвета добирался, - Воронов потянулся к графину с водой.
- Может, отдохнешь с дороги-то? А вечером поговорим.
- Чего ради откладывать? - возразил Воронов, выпив одним махом воду из стакана.
- Ну, как знаешь. - Лукашин нажал кнопку, и немедленно вошла секретарша. - Неля, позови Синельникова, Дубинина и Зеленина.
- Хорошо, Семен Иванович! - Неля вышла.
Лукашин усадил Воронова в кожаное кресло, а сам зашагал вокруг стола, заложив руки за спину.
- Признаться, не ожидал я от тебя такого. - Лукашин, по своему обыкновению, смотрел куда-то в сторону, мимо Воронова. - Ну что ж, будем решать совместно. Дело-то серьезное.
"Не скоро тебя склонишь к решению", - думал Воронов, оглядывая кабинет начальника. Все здесь было солидно, внушительно: и длинные столы, покрытые зеленым сукном, и массивный из серого мрамора чернильный прибор, изображающий маяк, и над столом морской пейзаж с портальными кранами, подаренный заезжим художником, и мягкая мебель, и бархатные коричневые шторы. Среди всего этого внушительного великолепия сухонькая фигура Лукашина чем-то смахивала на тихого служителя музея. Воронов перевел взгляд на свои болотные запыленные сапоги и вдруг заметил, что каблуки его как раз придавили голову жар-птицы в малиново-синем оперении с огненным венчиком. Он невольно подобрал ноги. "Черт возьми, а уж ковер зачем? Только и ходить по жар-птицам в наших сапожищах".
В кабинет вошли сначала Дубинин с Синельниковым, потом Зеленин, он незаметно подмигнул Воронову. Они уже виделись. Перед тем как зайти к Лукашину, Воронов на минуту заскочил в производственный отдел и на тревожный Катин вопрос: "Ну, что у тебя?" - ответил скороговоркой: "Все будет хорошо..." Ему хотелось увидеть ее, успокоить. Хоть бы руку пожать... Деликатный Зеленин вышел из кабинета, и они обнялись.
- Сережа, милый, я боюсь за тебя...
- Все обойдется, - утешал ее Воронов.
- Рассаживайтесь, - предложил Лукашин, - да к столу поближе. И давайте начинать без лишних слов.
Он удобно уселся на свой высокий жесткий стул; его голубые кроткие глаза привычно отыскали ближнее, справа, окно, а там - в синеющей дымке дальнюю полоску берега и сосредоточенно застыли: со стороны казалось, что он весь ушел в себя, что ему нет никакого дела ни до собравшихся, ни до этих разногласий. - Будете сообщение делать, Петр Ермолаевич? - спросил он, не меняя позы.
- Да! - Синельников встал. - Собственно, делать подробное сообщение нет смысла. Причина нашего маленького заседания всем известна. Мы имеем дело с совершенно беспрецедентным фактом - начальник участка Воронов самовольно, превысив не только свою власть, но, я бы сказал, власть начальника Управления, приостановил строительство рабочего поселка на рудниках. Это не просто недисциплинированность - здесь срыв плана. Поэтому мы должны крайне серьезно подойти к выяснению мотивов поступка Воронова и, по возможности, принять согласованное решение по этому вопросу. - Синельников думал, что мягко выраженной объективностью речи он будет выгодно отличаться от неизбежных резкостей Воронова и тем самым даст почувствовать, что это он - Воронов - невозможен в своих выпадах и волей-неволей обходиться с ним надо строго.
Зеленин, разгадав скрытый замысел Синельникова, усмехнулся; Дубинин старательно потер пятерней свои щетинистые волосы, и недоуменное выражение на лице его еще больше усилилось. И только Лукашин оставался совершенно непроницаемым.
Воронов встал, расстегнул планшетку и выложил на стол пачку чертежей.
- Главный инженер обвинил меня в превышении власти, в срыве производственного плана. - Он тяжело придавил кулаком чертеж и поглядел исподлобья на Синельникова. - Я ездил на рудники не затем, чтобы показать свою власть. И не задумывался над тем, какой у нее предел, у этой моей власти. И нужно ли задумываться о пределе власти, когда требуется разумное решение?
