Борис Письменный - Везучий Ю Б К
-- Позолоти больше, голубчик, разглядеть не могу...
Дал ей зелененнький трюльник. Последний.
- Будет, - говорит, - тебе жена, большая белая. И рабеночек... Везучий ты.
Раз так - поборол я сомнения, документы сдал, сталь ждать, дни считать. Чтобы не терять времени, как все, доставал на продажу - гжель, панты балетные, бинокль эмигрантский...
У меня окна выходили прямо на Курский. Говорю раз Толику: - Старичок -что оптика мертвым грузом лежит? Давай распакуем бинокль, покнокаем, как Брежнев с кавказкого побережья приезжает. Правительственный состав в тот день прибывал к нам, на Курский вокзал. Толик спас меня от верной смерти -уже, раз, повезло.
- Не смей, - сказал. -- Гебешники в штатском стреляют с колен, без предупреждения, по блеску стекол!
Представил я -- поднимаю бинокль к окну, и мне -- хлоп! -- промеж глаз. И -- каюк, свалился под батарею. Зачем, подумал, вообще на знаменитых глазеть? Их рожи ретушированные и так, куда ни плюнь. Что нам было на Брежнева в семикратные линзы смотреть -- волосы в его ноздрях разглядывать?
Короче, как чавела вокзальная нагадала, так и вышло. Сплошное везение. Дом свой американский купил. Вещей - пропасть. До того доходит -- иногда голову себе ломаю: - Чего бы мне еще захотеть? Все есть, хоть лопни! И жену большую белую тоже купил. КУПИЛ, не верите? На гараже-сейле. Не познакомился -- купил. Но об этом чуть позже.
В Америке везет мне с первого дня. Приехал зимой в лютый холод. Выхожу на Пятую авеню -- наступаю на доллар. Мелочь, но легендарно. Купил с лотка трикотажную шапку -- напялил на уши, согрелся. Потом посыпались находки мои -- деньгами и так. Золотое кольцо с камнем в полкарата нашел! Фуражку полицейского капрала, табачный кисет, полный сабвейных жетонов, никарагуанский паспорт.... Летом -- живую черепаху, причем, редкой породы, лежала на шоссе как булыжник.
Мне говорят: - Юлик, как это ты все находишь? А я не ищу -- само находится. Тьфу-тьфу -- не сглазить, все мне складно в Америке. Водил сначала таксомотор -- рядышком на сиденье всегда открытая книжка; программирование учу, пока траффик. Вечерами бродвейские шоу, все подряд пересмотрел. Задаром. Правда, все со второго акта; не важно -- у меня воображение хорошее. В антракте, на улице покуришь с театральной толпой, и -- пожалуйте в зал.
За всех и каждого не скажу, в Штатах, сплошь и рядом народ киснет, многим, чем благополучнее, тем кислей. Мне везет. Совестно иногда бывает. Судите сами.
Еще машины своей не было, ехали всем кагалом через Коннектикут на чей-то юзаной развалюхе. Останавливаемся, ноги размять, около уличной распродажи. Две очкастые леди барахло разложили перед особняком; уже сворачивали торговлю. Я быстро нашел, что мне нужно -- сковородку старомодную чугунную. Люблю чугунную. Засунули ее в картонку, перевязали бечевкой. Цена -- один доллар.
Через несколько дней, дома, вспомнил, достаю покупку -- картошку жарить. Тяну за ручку, а из коробки промасленной на стол деньги летят. Доллар, пятерка, опять доллар.. Стали деньги сыпаться, как листья осенние. Весь стол завалили. Куча зелени - красота неописуемая! Я такого количества сразу в жизни не видел. Ну, думаю, пиздец, Юлик - богат на веки веков. С такси ухожу -- обрыдло; покупаю дом с лужайкой... Или, кольнуло, - тетки наторгованные деньги по картонным коробкам рассовали, надо бы возвернуть?
Куда, кому? Машины нема. Да, я ни в коем разе ту улицу не найду. Штат Коннектикут! Отогнал соображения, как похвальные, но неуместные. Стал деньги считать, складывать. Бумажка к бумажке. Долго считал. И сколько же вышло?
Двести семьдесят три тугрика. Много, мало? На чеках суммы пишешь, понятия не имеешь. Какие мешки денег получаешь в получку, какие отдаешь. Ясно, с покупкой собственного дома отложилось немного, но на месячную ренту как раз хватило. Оченно кстати. Потому что мою соседку, Капу, эсесайщицу, но скрытую богатейку, как не спрошу занять до зарплаты, причитает: - Ой, мне, знаете, деньги нужны !
Кому не нужны? Затем и просить пришел. У Капитолины такой слог бронебойный, она святыми истинами орудует, против них не попрешь. В беседе о здоровье скажет:
-- Мне, Юлий Борисыч, болеть, знаете, совершенно нельзя . Что вы, что вы!
Бог с ней. Я судьбой не обижен.
...Ну, так, что вы скажите про мое везенье? Будто кто-то направляет меня, советует. Не то -- как бы я сообразил в Мировом Центре Торговли Нью-Йорка такой шорок устроить! Еще до арабского взрыва было и в печать не попало.
Мы, в ланч провожали одного старика-менаджера на пенсию. Он, человек старого закала, выбрал ресторан традиционной кухни Среднего Запада. Ели от пуза что-то крутое из вареных бобов на каенском перце, запивали ледяной клюквенной бражкой. Вернулся я к своему компьютеру, кодировать -- убей, не могу; в глазах -- песок. А, надо сказать, наша компания была знаменита своей уборной; ни на одном этаже такой не было. Ах, какие там замыслили канделябры, какие мраморные чаши... Сотрудники приходили, как в Аглицкий клуб. Поправляли в зеркалах зачесы, галстук. Красота интерьера вдохновляла на разговоры не только о службе, порой, на высокие темы. Конечно, кто-то стоял, журчал у стены, не без этого. Но делали это исключительно деликатно.
И, вот, приношу я в себе туда кухню Среднего Запада; в туалете -- не протолкнуться. Идет симпозиум о глобализации экономики. Смотрю на мое одутловатое лицо в зеркале и вижу вдали моего босса с точно такими же дурными глазами. Как я тут осмелился? Начал дикую бобовую канонаду, еще не скрывшись в кабинке. С сопровождающими осложнениями. Джентельмены не могли дышать. От неслыханного хамства и вообще. Заговорили пушки -- замолкли музы. Опустел наш сортир, и это -- в часы пик, в часы самых интересных и содержательных бесед!
Слышу, из соседней кабинки меня поддерживает другая зенитная батарея. Босс мой, сначала немного стесняясь, потом вовсю тяжкую, и кричит мне через пероегородку:
- Бинс гуд фор е харт. Ю ит энд ю фарт! Юл, хау-ю дуин, бадди?
Кто-то еще пытался, открывал дверь, тут же ретировались. Короче, наша взяла. Друзьями с боссом стали, не разлей вода. Он мне как-то сказал: Кончай, Юл, кодировать -- только зрение себе портишь. Найди пару хороших программистов, откроем тебе вакансию и счет.
С тех пор подался я в агенты-посредники. Их зовут здесь -- охотники за головами. Как раз, что мне надо; мне вожжа под хвостом не дает покоя -- на стуле сидеть ненавижу. Теперь -- лечу по хайвею, сотовый телефончик в руке, солнце, простор... Аме-е-ри-ка зе-бью-ти-фул... Так гораздо больше возможностей , не забывая о себе, делать доброе людям. Кто не пробовал -доложу вам -- кайф наисладчайший, если можете себе такое позволить. Глядите -- это Я -- ЮБК! - устраиваю обездоленных, поднимаю отчаившихся. Новичков поучаю..
Могу поделиться, кстати, как новеньким английский свой укрепить. У меня, помню, телефон перегревался. Названивал я куда попало по бесплатным номерам "800". Даром -- нечего стесняться. Номеров этих -- пудовая книга.
- Повторите, - требую, - говорите по буквам, медленнее. По новой давайте...
Они тут вышколенные, как скажешь - делают. Повторяют и вам же спасибо говорят. Когда мой английский стал покрепче, я шел, например, будто бы машину покупать. Автомобильных продавцов не любят, боятся за их номера и подвохи. А мне что! Мне не к спеху. Я их вопросами на моем ломаном до слез доводил. Часа два на меня дилер потратит, лощенный , самоуверенный, - любит меня, как родного, скидки, самые невероятные, мне предлагает, готов машину задаром отдать. Я -- ни туда, ни сюда. Уверяет меня в таланте, предлагает к ним на работу дилером идти. Я поднимаюсь, как только мне надоест, говорю:
- Сорри, ноу-дил. Подумаю на досуге. Продавец мой -- в трансе.
Смешная Америка. Для нашего брата ее приемчики мимо денег. Наши, как мышки, их в незнакомую среду только пусти, Торонто, Сидней -- не важно, они такие ходы-норки пророют -- аборигенам не снилось. Вы лучше им, местным, не рассказывайте, как мы живем -- одни не поймут, другим -- плохо станет. Когда Америку критикуют, а ее и дураку приятно критиковать, чаще что склоняют -рекламу, коммерческий дух... Это потому как новенькие, хоть Солженицин, хоть кто -- они, как пыльным мешком ударенные, как кроты один телевизор смотрят. Телевизор и критикуют. Или политкорректную муру с латинос и с черными героями до тошноты глядят.
А кнопки управления на что! У меня -- как реклама или другой мусор -звук долой! Цветные картинки, молча, прыгают, как огонь в камельке -- меня не беспокоят. Мне, признаться, даже удовольствие сознавать -- какие рекламные миллионы впустую горят. Нам бы с вами на тысячу лет хватило.
Возвращаюсь к торговле. Что я люблю -- это гаражи-сейлы. На одном из которых, как помните, я чуть миллионером не стал. Американские гаражи -- это какой-то охуемонос, говоря по-гречески, то есть не знаю, как и назвать. Всего там навалом. Новенькое, фирменное, практически даром. Только называется "распродажа", на самом деле американцы не знают, как им от своего добра избавиться. Спасибо говорят -- только унесите подальше, не то придется выбрасывать на помойку (не порядок!) или самим же вести в Армию Спасения на что времени нет. Вообще-то, это меня самого нужно спасать от гаражей-сейлов. Где ты моя фарцовая юность! Где вы мои невинные годы!
