Николай Каронин-Петропавловский - Счастливое открытие
— Послушайся меня, Нивита, ступай домой и будешь благодарить меня съ теченіемъ времени.
На этомъ они разстались.
Никита проводилъ его взглядомъ и не трогался съ мѣста. Твердое рѣшеніе его уйти изъ дома навсегда разбилось теперь объ удивительныя, таинственныя слова друга. Но онъ не смѣлъ вѣрить въ счастъе, которое тотъ предсказывалъ ему, потому что совѣтъ былъ чудной, небывалый. Семейная каторга была такимъ общимъ въ деревнѣ порядкомъ, что никто не зналъ ничего иначе. Не зналъ и Никита. До этой минуты онъ наивно вѣрилъ въ свое полное право учить жену кнутовищемъ и другими хозяйственными предметами; когда же Варвара воспротивиласъ такому воспитанію, то онъ счелъ себя несчастнымъ человѣкомъ, а когда Варвара въ ихъ борьбѣ завоевала себѣ право воюющей стороны и на кнутовище отвѣчала «нечѣмъ попалл», то Никита увидѣлъ себя окончательно посрамленнымъ.
Прошло много времени съ той минуты, какъ Иванъ Николаичъ скрылся за лѣсомъ, а Никита все стоялъ на одномъ мѣстѣ, терзаемый сомнѣніями, мыслями, нерѣшительностью.
Между тѣмъ, востокъ вспыхвулъ пожаромъ восходящаго солнца; брызги свѣта окропили поля и лѣса, проникли въ темные овраги и засверкали на соломенныхъ крышахъ покинутой деревни, играя въ дымовыхъ столбахъ, поднявшихся надъ сотней домовъ. Слышался скрипъ колодезныхъ журавлей, лай собакъ и пѣніе пѣтуховъ, переливавшееся изъ конца въ конецъ.
Никита посмотрѣлъ на всю эту знакомую картину и почувствовалъ, что убѣжать отсюда онъ не можетъ. Силъ его на это не хватитъ, убѣжать-то.
Онъ тихо направился обратно къ деревнѣ, такъ тихо, какѣ будто кто тянулъ его на веревкѣ. Лучъ надежды проникъ въ его сердце, но онъ не смѣлъ вѣрить, чтобы съ Варварой можно было сладитъ.
Больно ужь они разозлившись другъ на друга. Еще не срошло двухъ мѣсяцевъ со свадьбы, а ужь они поцапались, Это произошло около питейнаго заведенія. Никита былъ навеселѣ, а тутъ она подвернулась и давай его срамить. Ну онъ разгвѣвался, схватилъ изъ плетня пучекъ хвороста и давай ее лупить, а она его косаремъ. Злющая она.
Никита продолжалъ слабо подвигаться по дорогѣ въ деревню и со стыдомъ опять припоминалъ.
Нынче на Святой онъ также попилъ съ пріятелями въ кабакѣ, а Варварѣ это не понравилось. Когда онъ пришелъ домой, то она начала ему говорить все поперекъ и такъ его разгнѣвала, что онъ ухватилъ ее за сарафанъ и разодралъ его до самаго низу. Платокъ же сшибъ съ головы и растопталъ ногами. Когда Варвара выбѣжала на дворъ, онъ погнался за ней съ лопатой. Тутъ скоро сбѣжались сосѣди и облѣпили заборъ. Срамъ.
Никита при этомъ воспоминаніи снялъ шапку и обтеръ рукавомъ холодный потъ со лба. Ему сдѣлалось отчего-то такъ совѣстно, что онъ еле двигался ногами по направленію къ деревнѣ. Но солнце уже поднялось высоко; многіе выѣзжали въ поле; изъ деревни слышались ржанье лошадей и стукъ телѣгъ. Никита ускорилъ шагъ, скоро прошелъ вплоть до околицы и снова очутился на улицѣ. Но сердце его страшно щемило какое-то новое чувство при воспоминаніи о вчерашнемъ случаѣ.
Вчерась она разбила латку въ пятнадцать копѣекъ объ его високъ и покарябала ему руки. Но онъ-то развѣ истуканомъ стоялъ? Съ утра они стали браниться и до тѣхъ поръ бранились, пока онъ взялъ кнутовище, и хотя послѣ она выдернула у него изъ рукъ кнутовище, но онъ кулаками могъ ее бить сколько угодно. А когда сбѣжался народъ, то онъ уже отдѣлалъ ее въ кровь.
Никита былъ уже недалеко отъ дома; краска стыда залила вдругъ его лицо, когда онъ шелъ мимо тестя. Что онъ сдѣлалъ съ Варварой!
«Вѣдь вѣрно, что я первый зачиналъ страмиться!» — вдругъ раздалась небывалая мысль въ его головѣ и облила его сердце стыдомъ и жалостью. Это было открытіе, столько же позорное, сколько и неожиданное. Всю жизнь вести какъ чистый звѣрь и считать себя въ полномъ правѣ!
А всю вину валить на Варвару!
«Страмникъ, больше ничего!» — раздавались еще слова въ головѣ Никиты, когда онъ вошелъ съ котомкой за плечами въ свой дворъ и увидѣлъ жену.
Варвара давно встала и работала на дворѣ связки изъ осоки для сноповъ. Красивое лицо ея послѣ вчерашняго дня узнать было нельзя. Щеки опухли; подъ глазами синяки; лобъ сверху до низу и справа налѣво покрытъ шишками. Когда она увидѣла входившаго Никиту, она ничего не сказала и не спросила, куда онъ собрался уходить; бросила только одинъ бѣглый взглядъ своими большими, прекрасными глазами, но въ этомъ взглядѣ была смертельная ненависть.
Никиту этоть взгдидъ облилъ такимъ ужасомъ, что онъ готовъ былъ въ порывѣ раскаянія, вызваннаго чудными мыслями, пасть ей въ ноги и попросить прощенія за погубленную жизнь. Но вмѣсто этого онъ молча прошелъ на задній дворъ, впрягъ въ рыдванъ лошадей и поѣхалъ со двора за сѣномъ. Она также должна была ѣхать съ нимъ, но онъ не позвалъ ее и не могъ сказать ей ни слова.
Только садясь на передній рыдванъ, онъ тихо проговорилъ:
— Оставайся, Варвара, дома… Одинъ управлюсь. — Это онъ выговорилъ сурово, хотя внутри у него были нѣжныя слова.
Но съ этой поры круто измѣнился Никита. Чудная мысль, случайно брошенная ему, глубоко запала въ его голову. Онъ сдѣлался задумчивымъ и тихимъ.
Такъ же круто измѣнилась и вся его жизнь. Онъ твердо держался чудной мысли, которая измѣнила весь его внутренній міръ. О кнутовищѣ и прочихъ земледѣльческихъ орудіяхъ не было и помину. Его отношенія къ Варварѣ сдѣлались какъ разъ обратными. Онъ старался никогда не употреблять браннаго слова. Если же какое дѣло ей было не подъ силу, онъ помогалъ ей.
Но трудно забывается прошлое. Еще труднѣе укрощаются звѣри.
Сначала новое обращеніе Никиты вызвало у Варвары только подозрительность и испугъ. Она съ ужасомъ смотрѣла на него и подозрѣвала, что онъ придумываетъ ей какую-нибудь особенную, еще небывалую каверзу.
«Чистый изуитъ сталъ!» — думала она со страхомъ и ежедневно ждала чего-то страшнаго. Ни въ доброту, ни въ услужливость, ни въ ласковыя слова его она не вѣрила. Когда же Никита сталъ грустить отъ такой неудачи, то грусть его она также объяснила по-звѣриному:
«Должно быть, тоскуеть, что не можетъ мнѣ досадить».
Прекрасное лицо ея сдѣлалось пугливымъ и хитрымъ.
Больше полгода прошло такъ. На Никиту уже стало нападать отчаяніе. И однажды, въ порывѣ отчаянія, онъ не выдержалъ.
— Варвара, ты чего боишься меня? — сказалъ онъ разъ въ сумерки.
Когда Варвара на это промолчала, выразивъ на лицѣ только ужасъ, онъ еще разъ повторилъ свои слова. Она опять промолчала, только задрожала.
— Не бойся меня, Христа ради!… Вѣдь это ужь вѣрно, что больше пальцемъ я тебя не трону. И ты худого мнѣ не дѣлай. Бросимъ давай старое-то…
Онъ еще хотѣлъ многое сказать, но отъ тоски не могъ. Варвара съ страшнымъ испугомъ повернула лицо въ его сторону и хотѣла сказать что-нибудь поперекъ, но силъ на это у ней больше не было. Она молча вышла на крыльцо и заплакала.
Но зато въ эту ночь они проговорили до самаго разсвѣта, какъ будто послѣ долгой разлуки.
Съ той поры сосѣди и мужики изъ дальняго конца перестали облѣплять заплоты у двора Никиты; они долго ждали, когда будетъ драка, и сначала удивлялись, не видя ее, но мало-по малу привыкли къ такому необычайному обстоятельству. Не удивлялся только одинъ Иванъ Николаичъ.
1883
