Бенор Гурфель - Эта весёлая студенческая жизнь
То ли сибирская глухомань, то ли определённая политическая слепота Марка и его друзей, но события эти: знаменитое "Дело врачей", орден Лидии Тимашук, предполагаемая высылка в Биробиджан и всё вокруг связанное, мало влияли на их повседневную жизнь.
Был, правда, один запомнившийся случай. Как-то во время репетиции пьесы Корнейчука "Платон Кречет", в постановке которой участвовала почти вся компания, а Марк исполнял роль доктора Бублика, Рахмет Задиулин, нехорошо улыбаясь, произнёс:
- Вот вы тут пьесы ставите про врачей, а там ваши врачи наших вождей отравляют...
Вначале Марк не понял о чём речь и растерялся, а потом растерялся ещё больше, когда Сёмка Фридштадт встал и молча двинул Рахмету поддых. Тот, обычно высокомерный и агрессивный, по-видимому не ожидал такой реакции и ретировался без слов.
Наступил март 1953. Сырость, туман, капель. Туманные бюллетни о состоянии здоровья. Дыхание Чейн-Стокса.* Данные анализа мочи. И вот наконец собрали студентов в актовом зале и парторг Галанскер прерывающимся голосом сообщил новость. А Виктор Корецкий - горячий комсомольский лидер, смаху вскочив на сцену, звонко прокричал: "Предлагаю... присвоить... Институту... имя..." Но многоопытный Галанскер хоть и кивал одобрительно головой, почему-то предложение Корецкого замолчал.
* Ритм дыхания умирающего человека. Впервые описан врачами Чейн и Стокс.
Менялись семестры, сменялись курсы: третий, четвёртый, пятый... Когда Марк был на четвёртом курсе, к нему приехала мать. Романтику и беззаботность студенчества сменила упорядоченнная ответственность обыденности. Денежные расчёты, квартирные заботы, визиты к врачам и прочее. Как потом выяснилось, устроил Марку приезд матери никто иной, как его лучший друг Артур. Как-то вернувшись со свидания с Аней, весь в воспоминаниях об Аниных грудях и губах, Марк задумчиво произнёс:
- Жениться мне, что ли, на Ане и не расставаться с ней никогда...
Встревоженный такой перспективой, Артур, не долго думая, написал матери Марка, предупреждая её о возможных последствиях. И мать приехала. С её приездом любовь к Ане почему-то сошла на нет. Впрочем Марк не долго расстраивался. Мать он любил. И когда отца не стало, она стала для него самой близкой на земле.*
* А с Аней Марк не встретился больше никогда. Через 20 лет, накануне больших в его жизни перемен, он посетил город своей студенческой молодости. Не было больше тёти Катиного домика - снесли. И Аня была в неизвестных далях. Как в песне поётся: "И где найти тебя на этом шаре на земном? Встаёт рассвет и мне пора..."
Как-то удивительно быстро из весёлого гуляки, выпивохи и заводилы буйных студенческих вечеринок, превратился Марк в основательного и раздумчивого парня, стремящегося постичь и построить своё будущее и обеспечить материну старость.
Будучи уже на пятом курсе, он стал приглядываться к новым, наиболее перспективным направлениям развития горной технологии и выбрал открытые горные работы как тему своего дипломного проекта. Используя свои старые родственные связи, добился направления на преддипломную практику на лучшие (в то время) в стране угольные предприятия Северного Урала. Съездив на преддипломную практику и привезя обширные материалы, он обеспечил себе успешный дипломный проект.
Наступил март 1956. К тому времени Марк с матерью жили в маленькой комнатке с цементным полом без окон - бывшей школьной уборной. Эту комнатку выделил им директор школы, где мать устроилась библиотекаршей. Было ещё темно, когда Марк выйдя из дому, подбежал к автобусной остановке, чтобы успеть на первый автобус, идущий в институт. Проталкиваясь к задней двери, он сделал неосторожный шаг и услышал звук рвущейся материи. Приехав в институт, он зашёл в туалет и спустил брюки. Так и есть, старенькие штаны не выдержали и лопнули по шву. Что делать? Возвращаться домой не хотелось и найдя пару скрепок, Марк кое-как заделал расщелину. Делая небольшие шаги и прикрываясь сзади портфелем, он пробрался в читальный зал и усевшись за свой любимый стол, у окна с фикусом, погрузился в расчёты.
Но успешно поработать сегодня ему не пришлось. Открылась дверь "читалки" и в проёме показалась невысокая, коренастая фигура директора института профессора Кокорина. Оглядевшись, он направился к столу Марка.
- Здравствуй Марк, как поживаешь? - прогудел он.
- Нормально, Алексей Сергеевич - бодро отвечал Марк, приподымаясь.
- Сиди, сиди. Я тут слышал, что ты какие-то особенные материалы с преддипломной привёз. Вот зашёл полюбопытствовать. Покажи, если можно.
- Да что вы, Алексей Сергеевич,- бормотал польщённый и смущённый Марк, вытаскивая бумаги и подвигая директору стул.
Студенты любили своего директора. Был он справедливый, не гнушался поговорить с техничкой и вахтёром, а уж "дипломников" всех знал по именам. Уютно усевшись, директор и Марк углубились в просмотр графиков и таблиц.
- Алексей Сергеич! Алексей Сергеич! - в "читалку" ворвалась взолнованная Инна - секретарь директора.- Я тут вас обыскалась. Звонил Квашнин из горкома! Немедленно перезвоните ему! Что-то важное.
- Вечно у него "важное" - недовольно пробормотал директор. И поднявшись, кинул Марку:
- Мы с тобой ещё посидим, очень интересно.
Уложив обратно в портфель схемы и чертежи, Марк попытался сосредоточится. Но не тут-то было. Такой уж выдался этот день. Снова раскрылась дверь и в читальный зал вошла заведующая:
- Всем студентам и преподавателям немедленно пройти в актовый зал! Звучно объявила она.
- Повторяю! Всем студентам и преподавателям...
Недовольно ворча, публика стала вливаться и заполнять большой зал. Марк двигался вместе со всеми, держа руки за спиной, не забывая прикрывать дыру на заднице. На сцене, за длинным столом одиноко, с мрачным лицом, сидел Галанскер. Когда, по его мнению, зал наполнился, он встал и объявил:
- Сейчас будет зачитан закрытый доклад Первого Секретаря ЦК Никиты Сергеевича Хрущёва ХХ съезду. Доклад довольно длинный - 60 страниц. У кого громкий голос и хорошая дикция, прошу на сцену. - Возникло минутное молчание, которое прорезал голос Вовки Новикова:
- Малкина на сцену! Пусть Марк Малкин читает! У него голос хороший.
- Ну что ж, Малкин, выходи. Народ просит - сказал Галанскер и Марк, прикрываясь сзади ладошкой, пошёл на сцену. Зайдя за трибуну и повернувшись к залу лицом, он почувствовал себя уверенней. Галанскер вручил ему толстенькую брошюрку, отпечатанную на ротапринте, с номером на обложке. Открыв первую страницу и хрипловато откашлявшись, Марк начал читать текст:
- Товарищи, уже много было сказано о культе личности и о его вредных последствиях. После смерти Сталина ЦК начал осуществлять последовательную и сознательную политику объясняя, что это недопустимо и чуждо марксизма-ленинзма, когда одну личность подымают над всеми и трансформируют её в сверхчеловека, в некоего бога...
По мере того как он читал и углублялся в прочитанное, голос его набирал силу и звонкость. Марк почувствовал как между ним и залом протянулись некие невидимые нити единения и надежды. Его - простого студента, в рванных брюках и в латанной рубахе, волей случая, коснулась рука истории.
В зале была полная тишина, ни кашля, ни скрипа. Марк начал уставать и голос его стал терять упругость. В зале почувствовали:
- Он устал, дать ему замену! - послышались голоса. И опять Вовка Новиков: - Игоря Зиновьева! Игорь пусть читает!
Так Марк Малкин и Игорь Зиновьев в марте 1956 передали, слушавшим их людям, маленькую частицу общественной правды.
Наступил июнь. Началась защита дипломных проектов и прощание. Прощай институт, прощай город-городок, прощайте друзья-товарищи, прощай голодная и беззаботная студенческая жизнь. Компания распадалась. Артур уезжал на рудник, где жили его старики. Игорь возвращался в свой Новосибирск. Марк через министерство добился направления на предпрятие, где он проходил преддипломную практику и где жила черноокая незнакомка Наталья. Новиков направлялся на одну из лучших шахт бассейна.* У каждого оказались свои дела и свои интересы. Начиналась реальная жизнь.
* При расставании он подарил Марку стих с эпиграфом из Киплинга "Мы мир как устрицу ножом своим откроем".
