Михаил Садовский - Митяй
- Поехали! Дядя Гриша будто и не слыхал. Достал папиросу. Закурил и вздохнул.
- Дядь Гриш, начал осторожно Митяй, но ему не ответили, только зафырчал мотор, и снова замелькали мимо окон в бешенной гонке елки и щиты, составленные в козлы. Казалось, что лес убегал быстрее, чем ехала машина, и время летело еще быстрее.
- Вот и старая церковь в ближней к озеру деревне. Отсюда недалеко. Митяю стало совестно, что он обидел дядю Гришу, и он пробурчал уныло:
- Дядь Гриш, не сердись, я ж для дела!
- Да, ладно, Митяй, я не сержусь! - Отозвался добродушно дядя Гриша. - Чего приуныл, скоро дома будем.
- Дядь Гриш, - обрадовался Митяй. Ему стало весело, будто только что искупался, а теперь сидит на солнце на берегу. - Дядь Гриш, а ты как бреешься? - И Митяй посмотрел на изрытое оспой и в синих точках лицо шофера.
- Как? Обыкновенно. А ты про это? - Сказал дядя Гриша и потрогал щеку. - Это ерунда. Все давно кожей затянуло, с войны-то, сколько лет прошло. Потрогай, гладкое совсем. - Дядя Гриша хитро подмигнул Митяю. А Митяй забрался поглубже на сиденье и сказал:
- Дядь Гриш, хочешь, я тебе страшный случай расскажу. Какой я сон видел...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой Митяй не спал всю ночь, потому что с вечера налетел сильный ветер, похолодало и задождило.
Лежит Митяй, а сам думает, как это нехорошо получилось: все время ясная погода была, а теперь вот приехали гости, четыре дня всего прожили - и на тебе! "Нет, - думает Митяй,- надо проверить, как они там. Вдруг испугаются?" Слез Митяй с кровати. Босиком до двери. Ноги в сапоги резиновые. Фонарик с гвоздя, по двери коленкой толк, толк, чтоб не скрипнула. Закутался в отцов пиджак старый - моросит. Завернул от крыльца за угол, чуть на Файку не наступил и видит: кто-то с фонарем у домиков, у самой воды. А до озера то шагов двадцать всего. Бегом Митяй к домикам, а там отец с матерью.
Увидали Митяя:
- Ты откуда? - Рассердилась мать. - А ну марш домой, не то крапивой сейчас по голенастым настегаю! Не сердится мама - понял Митяй, но с опаской все же отодвигается. Мама ведь всегда, как скажет, так и будет. Отец тот и прикрикнет, да отойдет, а мама сразу то ли крапивой как стеганет, то ли купаться не пустит. "А у меня мама самая красивая", - совсем некстати думает Митяй. Подошел он к матери, обхватил ее руками.
- Как они - ничего?
- Ничего, - отвечает ласково мама, - иди спать, Митяй. - И она треплет его по голове: - Иди спать! Всю ночь не спалось Митяю. То вскочит, на небо посмотрит - не видать луны. То ворочается с боку на бок. То сядет, посидит в кровати да послушает: шумит дождь, и отцовы сапоги на тропке чавкают. Да Файка пошумливает: и ей не спится, и она беспокоится.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой Митяй выручает отца.
Утром рано приехали из города какие-то начальники и ученые проверять, как нутрии живут. Сидят они все в саду, в беседке, чай пьют, а Митяю разговор слышен. Нашли, что все в порядке, каких-то витаминов оставили, как понял Митяй из разговора.
- Мне электричество надо чтобы было, - говорит отец.
- Да, дорого очень, Иван Николаевич, - возражает ему густой голос.
- А как же мне без света тяжело с ними! - Говорит отец. - Бабушкин второй год обещает.
- Да это бабушка надвое гадала - то ли будет, то ли нет, то ли темно, то ли свет, - вставляет мамин голос.
- Столбов нет - велика беда, - говорит отец. - Лес вокруг. Просеки нет? Топоры на что! Да и вообще, что я себе, что ли прошу?
- Верно, верно, - говорит толстый голос, - что-нибудь придумаем. Вылез Митяй из-под одеяла, босиком по тропинке, на ходу в рубашку - и к домикам. Сидят нутрии. Хрустят капустой. В каждом домике по двое. Подойдет Митяй - перестанут грызть, поглядят, поглядят, а потом опять быстро-быстро чик-чик-чик зубами. Лапками с земли поднимают капусту и в рот, а с пола ничего взять не могут - два клыка желтых торчат из-под губы, упираются в пол. Страшные клыки. Сядет нутрия на задние лапки - красивая. Шерсть переливается, темная, как кора у сосны, только блестит и гладкая, гладкая...
- Митяй! - Зовет отец.
- Иду! Идет Митяй и разговор услышанный вспоминает. Файку встретил да пальцем ей погрозил: мол, не ходи к домикам, напугаешь. Не идет Файка, сидит, ушами прядет.
- Ну, как дела, - спрашивает его худой человек с палочкой в руке. "А голос у него какой толстый, - думает Митяй"
- Плохо! - отвечает.
- Это почему же? - Удивляется человек и переступает, опираясь на палочку.
- Потому нам свет нужен. Сегодня ночью, как задувало, и не видать ничего. И мама руками капусту рубит, а Бабушкин обещал машинку дать, да свету нет.
- Ну, раз так говоришь, что свет нужен, - значит, будет! - Смеется человек с палочкой. - Будет. Обещаю. Будь здоров, Митяй! Скоро увидимся. Пошел человек, а хромает сильно. Палка в мокрую землю так и втыкается. Тут и парень явился здоровый курчавый.
- Может, подгоню я машину то, Данила Васильевич?
- Куда там - завязнешь! До дома будем пешком плестись. Видишь - и дорогу надо делать, правильно, Митяй?!
- А то, как же, - говорит Митяй. - Верно, не проедешь, и мне скоро в школу идти, а осенью топко.
- Ну, будьте здоровы. Ушли двое. А Митяй видит: вроде не туда они сворачивают.
- А не заплутают они, пап?
- Нет, Митяй, не заплутают, - говорит отец, - Данила Васильевич тут все кочки знает - напрямик пошел, - и чище лесом и быстрее. Он нашим нутриям вроде крестного, ученый человек. А свет то теперь будет, выручил Митяй, молодец!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой Митяй учился плавать у нутрий.
А был с утра солнечный день, и решили первый раз выпустить нутрий на волю. Сначала объехали на лодке весь загон, сетку проверили. Потом подъехали сзади к домикам и стали заслонки вытягивать вверх.
Вытянули - да и в сторону отъехали. А мать то на берегу стоит - смотрит. Потом вдруг на первый домик показывает, где Машка и Капустик жили, и рукой машет. Смотрят отец с Митяем: вода заколыхалась у первого домика, и показалась голова. Поплыла, поплыла, только нос наверху, и вода волнами такими маленькими расходится, как от лодки, и клыков не видать. А если приглядеться - видно, как лапки в прозрачной воде мелькают. Вот и Капустик вслед за Машкой. И из соседнего домика, и из третьего, а потом пошли, пошли. По всему озеру. Пусто в домиках стало.
- Греби к берегу, да тихонько, - говорит отец. Сам весла вынул, посредине на банке сидит, Файка на носу, Митяй на корме, одним веслом маленьким и правит и загребает, а сам все на воду смотрит. Нет-нет да и проплывет мимо нутрия. А на берегу вон две сидят и грызут что-то. Другие две в сетку носами тыкаются и вдоль плывут - простора им что ли мало!..
- Пойдем искупаемся Митяй, - говорит отец, - только за сетку теперь, а то вдруг какая хватанет за ногу, вишь, клыки то... - и улыбается. Шутит, наверно. Стали купаться, а Митяй невольно вспоминает, как нутрия лапками в воде перебирает. "Дай, - думает, - попробую". И попробовал. И получилось! Как закричит Митяй - отец испугался даже - он уж далеко отплыл.
- Ты чего кричишь?
- А я поплыл по-нутриному! - Кричит Митяй. И снова плюх - и поплыл. Двадцать раз проверял - получается, и дух не перехватывает. Вылез из воды, отдышаться не может - устал.
- Ну и стиль у тебя, позавидуешь, - смеется отец.
- Не смейся, ты так не умеешь! - Прыгает Митяй на одной ноге, воду из уха выгоняет. Погрелись, посушились. Время к обеду. Стали нутриям корм задавать, они тут как тут. Знают свое время, обед не пропустят. Залезли в домики, каждая в свой , не спутали. Митяй по крышам домиков пробежался, заслонки опустил хватит, на первый раз накупались. А потом пошел своих любимцев с руки кормить - Машку и Капустика. Совсем ручные. Митяй и гладит их, и за шерстку треплет. А к иным не подходи - вроде шипят, губу поднимают, крысиный нрав показывают.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, предпоследняя, в которой Митяй готовится к учебному году.
Потому что уже появились первые настоящие желтые листья, не те, которые загорели на солнце, а те, которые состарились: они первыми выбрались из почек весной и первыми состарились, пожелтели. Значит, скоро осень. Митяй с Файкой ходили по берегу и следили за стаями. Нутрии привыкли к новому месту, к людям, которые за ними ухаживали, а больше всего к Митяю, потому что он всегда им приносил что-нибудь лакомое. Даже Файке разрешили подходить к домикам, и она вела себя очень культурно: не лаяла, не лезла носом в кормушку, но папа говорил, что, наверно, она побаивается острых клыков, а Митяй с ним спорил. Разве может бояться Файка хоть кого-нибудь на белом свете! День стал заметно короче. Короче стала дорога к первому сентября. Митяй уже сам распоряжался своим новым портфелем. Складывал в него карандаши, резинки, букварь, тетради - и снова вынимал все. Ему очень хотелось в школу, но жалко было расставаться с нутриями и Файкой. "Ничего, говорил сам себе Митяй, - на воскресенье буду приезжать домой из интерната. А потом, в каникулы папа возьмет меня с собой на охоту. Он обещал, когда семь лет исполнится. А это будет 15 сентября". Ходит Митяй и долго прощается со всем. Хочет, чтобы все в порядке было, по-хозяйски осматривает. И к шоссе нет-нет да наведается. Не близко, километра три, даже побольше. Столбы уже лежат, и обрезки рельсов привезли, чтоб в землю вкапывать, и мотки проволоки... скоро свет будет. И дорогу шлаком посыпают, самосвалы из города ездят... Сидит Митяй на бревнышке. Файка рядом разлеглась. И грустно им что-то... "Завтра за грибами пойду", -соображает Митяй.
