Раиса Крапп - Полуночный гость
- Я и не запирала, ждала вас!
- Здравствуй, Настенька!
Вновь осияли ее ясные глаза, и не осталось в истомленной душе ни одного затемненного уголочка. Да есть ли во всем свете лицо, прекраснее, чем его? И верно, никто не улыбается ласковее? Ноги не чуют пола, может и не касаются его - ведь, кажись, так и взмыла бы к потолку, нет, выше, выше, к самому звездчатому бархатному своду.
- Так вот какая ты... - смотрит изумленно.
Что в ней? Верно, лицо совсем уж глупо от растянутого до ушей лягушачьего рта.
- Да видала ли ты себя?
- Не понимаю вас... Смеетесь надо мной?..
- Поди сюда.
Чего она не видела в осколке зеркального стекла, вмазанного в печь? Не любит она смотреть в него. Настя нисколько не удивляется необычной ясности отражения, и даже тому, что в малехоньком куске стекла непостижимым образом видит себя всю, с головы до пят. Дивно ей другое - куда девалась рыжая неулыбчивая девочка-подросток? И откуда взялось это юное диво? Ветхое, истертое до прозрачности платьице, не может скрыть тонкого, как ветка лозы стана... Но когда округлилась грудь? Так свободно развернулись узкие плечи? Жесткая, непокорная шевелюра - еще один повод к всегдашней досаде превратилась в пышную массу мягких блестящих локонов цвета красного золота. На тонком лице с чуть выступающими скулами мягко светятся удивленные большие глаза небесной голубизны. Растерянная улыбка тронула дивно нежные губы:
- Что ты сделал со мной?!
Не отрывая от нее восторженного взора, он преклонил перед ней колено:
- Прими мое восхищение тобою, Краса Ненаглядная...
Настя ни словам его, ни глазам своим не верит:
- Что это?! Как быть может?!
- Хочу теперь тебя к себе в гости позвать, - сказал он, не отвечая на ее вопрос. - Позволишь ли?
Он ввел ее под высокие стрельчатые своды зеленого храма. Была ночь. Но темноту рассеивало множество мерцающих огоньков. Они медленно плыли в воздухе, освещая пространство и изысканные линии прекрасных чертогов, роились, выстраивались в чудные созвездия, рассыпались мерцающей пылью... И еще другой свет лился из-под сводов - мягкий, серебристый. Может быть, на его серебряных струнах исполнялась тихая чарующая мелодия. Она была так нежна, так созвучна окружению, что казалось, пели стены, покрытые тончайшим изумрудным узором, и само пространство, меж них заключенное.
Насте сперва показалось, что ей чудятся легкие, как паутинки, неуловимые, как дыхание ветерка, прикосновения. Но впрямь - будто маленькие невесомые ладошки осторожно трогали ее лицо, играли с прядями волос...
- Кто здесь?
- Здесь много.
- Я не вижу...
И умолкла - как же раньше не увидала, что огоньки-фонарики несут малюсенькие полупрозрачные существа. В мерцающем трепете их темных крылышек вспыхивали крохотные звездочки.
Хозяин шевельнул пальцами, и они стайкой серебристых рыбок прыснули прочь, исчезли мгновенно, оставив после себя медленно угасающую звездную пыльцу.
- Ночницы. Создания милые, но любопытны не в меру.
Как в удивительном саду оказались, Настя и не заметила: нито стены дворца вдруг широко расступились, нито вовсе растаяли...
Искристая тропка вела под тихие кроны зачарованных сном дерев, мимо спящих цветов, сквозь шелковые травы, ясным жемчугом унизанные, и привела к ручью. Днем он, наверно, звенел и искрился. А теперь журчал тихонько, будто шепотом, и от бликов лунных казалось, что не водой текучей наполнен, а сам лунный свет струится меж изумрудных берегов. Засмотрелась в него Настенька, заслушалась ласковым журчанием. Вдруг почудилась в звуке тихих переливов струй другая музыка - возникли чуть слышные перезвоны хрустальных колокольцев и окрепли радостной весенней капелью; потом незаметно вплелось пение волшебной свирели, и тщетно очарованное сознание Настино пыталось распознать - вправду свирель поет или пробудился невидимый соловей, укрытый ночными тенями ветвей... А мелодия лилась все увереннее, и все новые звучания различала Настя, и в гармонии с ними закружились, затанцевали серебряные блики. Они были теперь всюду - скользили по листам сонных деревьев, по траве, по рукам и платью Настёны... Между ними вспыхивали-перекидывались тысячи радужек. "Радуги?! Ночью?! - удивилась на мгновение она. И рассмеялась: - Ну, конечно, это же лунные радуги!" И безоглядно отдаваясь чарующим мелодиям, волшебному лунному танцу, сама кружилась и качалась на дивных волнах звуков, поднимаясь вместе с ними к самому небу. И вдруг поняла, что уж ни одна - юные девы танцевали с ней вместе, обращая к Насте смеющиеся лица. И были они так милы, что от одного вида их становилось Насте радостно. Смеясь, она невесомо, птицей кружилась с ними в хороводе. Пока в одно из мгновений не очнулась вдруг от мысли: "Почему я здесь? С кем? Где же ты..." И тотчас услышала рядом спокойный голос:
- Я с тобой.
Настя - будто глаза открыла - опять увидела себя на берегу ручья, да так неожиданно, что голова закружилась. Сейчас же твердая рука бережно стан ее обняла, поддержала. Настя по глазам провела, наваждение снимая.
- Что это было?
- Купавы и радужки пели тебе.
- Кто они?
- Вечные спутники воды текучей.
- Нет, все...
- Может быть, духи свободные. Может души деревьев, трав, стихий... Или что-то другое. Непереложима нечеловеческая суть на человеческий язык и разум, - наклонился, заглянул ей в глаза: - Хорошо ли тебе здесь, Настенька?
- Ах, друг мой! Хорошо ли мне? Зачем спрашиваешь? - она благодарно его руки коснулась.
- Да ты озябла, гостюшка желанная, - пальцы будто лед холодны!
- Что ты?! Я холода не чую!
И вскрикнула оттого, что из сумрака прямо под ноги кубарем выкатилось что-то стремительное и лохматое. Подскочив, оно оборотилось худеньким пареньком, черным, чумазым, как цыганенок, одетым в невообразимые лохмотья.
- Я не звал тебя! - нахмурился хозяин.
- Не гневайся, я не без дела, - и он опустил на плечи Насте белоснежную накидку легче лебяжьего пуха, теплее материнских объятий.
- Хитрец. Поди теперь вон!
- Не гони! Дай полюбоваться на Красу Ненаглядную! О ней лишь всюду говорят.
- Ночницы болтушки! Впрочем, ты кстати, - он повернулся к Насте. - Не хочешь отужинать?
- Еще не сейчас.
- Я все же распоряжусь. А ты - развлеки покуда гостью дорогую. Да гляди, меру знай.
Глянув на смуглую физиономию, Настя рассмеялась - до того она была лукава.
- Как звать тебя?
- Анчутка!
- Да ведь имени такого нет! Анчутка - это чертенок.
- Как так имени нет? А я? - обиженно надулся парнишка.
- Ну, будет тебе, - снова рассмеялась Настя. - Коль нравится тебе, так оно как раз впору!
И вдруг поразилась внезапной мысли, да так, что вслух вырвалось:
- Как же это?! - и отвечая вопросительному взгляду, призналась: - Я ведь имени хозяина твоего до сих пор не знаю!
Анчутка посмотрел внимательно:
- Не сказал он тебе разве?
- Нет. А я не спросила. Как неловко. Назови мне его поскорее!
Парнишка медлил.
- Ну же! - Настя сердито топнула ногой.
Во взгляде Анчутки вспыхнул интерес и вдруг опять сменился лукавиной.
- Прикажи, Краса Ненаглядная!
- Приказываю! - Настя и впрямь, начала сердиться.
- Сразу бы так-то! Твоего приказа нельзя ослушаться. А имя хозяину моему - Змей.
- Змей?! - толи выговорила Настя, толи ошеломленно рот открыла. Почему?!
- Что - почему? - И видя, что онемевшая девушка не находит слов, "пояснил": - Ну, Змей он... такой он...
- Коварный?..
- Не-е... Мудрый... вечный... опасный... Одно слово - Змей.
- Предупреждал я тебя! - голос раздался столь нежданно, что Настя вздрогнула. И вроде без угрозы прозвучал, а парнишка сжался. - Ступай прочь!
Анчутка шмыгнул столь стремительно, что Настя не углядела, куда скрылся.
Он встал перед ней - высокий, великолепный... опасный. С ожиданием смотрел. И она, глядя в его глубокие, будто больные глаза, светящиеся изнутри чем-то опасным и одновременно надежным, спросила:
- Что хочешь услышать?
- Не знаю.
- Он не сказал еще, ты - искушение.
- Не знаю... Может быть. Но не тебе.
- Теперь - нет. А три дня назад?
- Ведь я ушел...
Настя молчала, и он спросил:
- Хочешь, верну тебя домой?
Домой?.. В беспросветную долю, в глумление негодяя - теперь, когда сердце ее узнало ликующий полет счастья...
- Моя боль, моя радость - забава тебе? - горько прошептала она.
- Что ты, Настенька!.. - поспешно прервал он. - Что ты, - повторил виновато и тихо. - Не позабавиться тобою... дать почувствовать тебе силу твою, узнать самоё себя...
Он шагнул, порывисто прижал к груди ее ладони - вздрогнула Настя, хотела руки от него отдернуть.
- Не бойся, я не испугаю тебя холодной змеиной кожей...
- Почему?.. Ведь то будешь истинно ты! - и вскинула голову, и голос прозвенел гневным вызовом.
- Я могу обернуться кем угодно, и в змеиное тело войти могу... На время.
- Каков же ты настоящий?
- Ты видишь.
- Не знаю теперь, чему верить...
