Владимир Одоевский - Последний квартет Бетховена
А еще этот бессмысленный Готфрид вводит меня в пустые музыкальные тяжбы, заставляет меня объяснять, почему я в том или другом месте употребил такое и такое соединение мелодий, такое и такое сочетание инструментов, когда я самому себе этого объяснить не могу! Эти люди будто знают, что такое душа музыканта, что такое душа человека? Они думают, что ее можно обкроить по выдумкам ремесленников, работающих инструменты, по правилам, которые на досуге изобретает засушенный мозг теоретика… Нет, когда на меня приходит минута восторга, тогда я уверяюсь, что такое превратное состояние искусства продлиться не может; что новыми, свежими формами заменятся обветшалые; что все нынешние инструменты будут оставлены и место их заступят другие, которые в совершенстве будут исполнять произведения гениев; что исчезнет наконец нелепое различие между музыкою писаною и слышимою. Я говорил господам профессорам об этом; но они меня не поняли, как не поняли силы, соприсутствующей художественному восторгу, как не поняли того, что тогда я предупреждаю время и действую по внутренним законам природы, еще не замеченным простолюдинами и мне самому в другую минуту непонятным… Глупцы! в их холодном восторге, они в свободное от занятий время выберут тему, обделают ее, продолжат и не преминут потом повторить ее в другом тоне; здесь по заказу прибавят духовые инструменты или странный аккорд, над которым думают, думают, и все это так благоразумно обточат, оближут; чего хотят они? я не могу так работать… Сравнивают меня с Микель-Анджелом, – но как работал творец «Моисея»? в гневе, в ярости, он сильными ударами молота ударял по неподвижному мрамору и поневоле заставлял его выдавать живую мысль, скрывавшуюся под каменною оболочкою. Так и я! Я холодного восторга не понимаю! Я понимаю тот восторг, когда целый мир для меня превращается в гармонию, всякое чувство, всякая мысль звучит во мне, все силы природы делаются моими орудиями, кровь моя кипит в жилах, дрожь проходит по телу и волосы на голове шевелятся… И все это тщетно! Да и к чему это все? Зачем? живешь, терзаешься, думаешь; написал – и конец! к бумаге приковались сладкие муки создания – не воротить их! унижены, в темницу заперты мысли гордого духа-созидателя; высокое усилие творца земного, вызывающего на спор силу природы, становится делом рук человеческих! А люди? люди! они придут, слушают, судят – как будто они судьи, как будто для них создаешь! Какое им дело, что мысль, принявшая на себя понятный им образ, есть звено в бесконечной цепи мыслей и страданий; что минута, когда художник нисходит до степени человека, есть отрывок из долгой болезненной жизни неизмеримого чувства; что каждое его выражение, каждая черта – родилась от горьких слез серафима, заклепанного в человеческую одежду и часто отдающего половину жизни, чтоб только минуту подышать свежим воздухом вдохновения? А между тем приходит время – вот как теперь, – чувствуешь: перегорела душа, силы слабеют, голова больна: все, что ни думаешь, все смешивается одно с другим, все покрыто какою-то завесою… Ах! я бы хотел, Луиза, передать тебе последние мысли и чувства, которые хранятся в сокровищнице души моей, чтобы они не пропали… Но что я слышу?..
С этими словами Бетховен вскочил и сильным ударом руки растворил окно, в которое из ближнего дома неслись гармонические звуки…
– Я слышу! – воскликнул Бетховен, бросившись на колени, и с умилением протянул руки к раскрытому окну, – это симфония Эгмонта{9}, – так, я узнаю ее: вот дикие крики битвы; вот буря страстей; она разгорается, кипит; вот ее полное развитие – и все утихло, остается лишь лампада, которая гаснет потухает, – но не навеки… Снова раздались трубные звуки: целый мир ими наполняется, и никто заглушить их не может…
На блистательном бале одного из венских министров толпы людей сходились и расходились.
– Как жаль! – сказал кто-то, – театральный капельмейстер Бетховен умер, и, говорят, не на что похоронить его.
Но этот голос потерялся в толпе: все прислушивались к словам двух дипломатов, которые толковали о каком-то споре, случившемся между кем-то во дворце какого-то немецкого князя.
Примечания
1
Готфрид Вебер,{10} – известный контрапунктист нашего времени, которого не должно смешивать с сочинителем «Фрейшица», – сильно и справедливо критиковал в своем любопытном и ученом журнале «Цецилия» – «Wellingtons Sieg» <«Победа Веллингтона» (нем.)>, слабейшее из произведений Бетховена.
2
Жил был король когда-то, Имел блоху большую (нем.; перевод Н. Холодковского).
Комментарии
1
Я был уверен, что Креспель помешался. – Слова эпиграфа взяты (в сокращенном виде) из «Серапионовых братьев» Э. Т. А. Гофмана (1776–1822). Соответствующее место у Гофмана см.: Гофман Т. Собр. соч. Т. II. СПб., 1896, с. 36.
2
С изумлением и досадою следовали они… – Эта и последующая характеристика последних квартетов Бетховена как плодов глухоты и безумия дается от лица героев-исполнителей, а не самого Одоевского, который ценил поздние квартеты Бетховена и в одной из статей, сравнивая Бетховена с Чацким, гневно обличал «Фамусовых музыкального мира», которыми Бетховен «был почтен сумасшедшим» (Одоевский В. Ф. Музыкально-литературное наследие. М., 1956, с. 114).
Это не значит, что Одоевский не был знаком с отрицательными суждениями о позднем Бетховене, принадлежавшими не «Фамусовым музыкального мира». а серьезным и уважаемым музыкантам. Так, известно, что в кружке Виельгорского, к которому был близок и Одоевский, А. Ф. Львов, участвовавший в исполнении одного из последних квартетов Бетховена, в раздражении швырнул на пол свою партию первой скрипки. В письме к Н. Я. Афанасьеву Львов писал: «…как вы, Н<иколай> Я<ковлевич>, не видите, что это писал сумасшедший?» (Афанасьев Н.Я. Воспоминания. – Исторический вестник, 1890, июль, с. 35).
3
Галль Франц Иосиф (1758–1828) – австрийский врач и анатом, основатель «френологии» – теории, согласно которой особенности психики человека находят выражение в строении черепа. К этой теории Одоевский относился с положительным интересом, хотя и считал, что ближайшие последователи Галля довели его идеи «до нелепости» (см. рецензию Одоевского на «Основания краниоскопии» К. Г. Каруса: Отечественные записки, 1844, э 6, с. 79).
4
…я управлял оркестром моей ватерлооской баталии… – Сочинение Бетховена «Wellingtons Sieg» впервые исполнено 8 декабря 1813 г. в Вене, в благотворительном концерте, с участием самых знаменитых венских музыкантов (Сальери, Мейербер, Гуммель и др.). Дирижером был сам Бетховен. Исполнение сопровождалось шумным успехом.
5
…все тоны хроматической гаммы в одно созвучие… – это была мечта Бетховена, основанная отчасти на его собственных достижениях в последних квартетах и вполне реализованная в музыке XX в.
6
…моего батюшки, блаженной памяти Фридерика. – Одоевский пользуется здесь анекдотической версией, согласно которой Бетховен был незаконным сыном короля Фридриха Вильгельма II, бывшего в 1770 г. проездом в Бонне (Бетховен родился в Бонне 16 декабря 1770 г.). Об этой легенде упоминалось в словаре А. Э. Корона и Ф. Ж. М. Файоля (Dictionnaire historique des musiciens, artistes et amateurs. Paris, 1817). Музыковеду Г. Б. Бернандту удалось обнаружить экземпляр словаря, принадлежавший Одоевскому, с его пометами. Экземпляр этот хранится в ГБЛ (шифр: S, 13/95).
Использование Одоевским легенды отнюдь не означает, что он верил в ее достоверность. Версия его устраивала как художественная деталь, как романтическое яредание, вполне соответствующее поэтике романтической новеллы, посвященной не внешней, а внутренней биографии Бетховена.
7
…на известную песню гетева Мефистофеля… – Имеется в виду «Песня о блохе», первые два стиха которой далее приводятся. Это – единственное произведение Бетховена, написанное по мотивам «Фауста». Песня датируется примерно 1789–1790 гг.
8
…таинственную мелодию – Песня Миньоны из романа Гете «Ученические годы Вильгельма Мейстера» (1793–1796) положена Бетховеном на музыку в 1809 г.
9
Это симфония Эгмонта… – Музыку к драме Гете «Эгмонт» (1788) Бетховен начал писать в 1809 г., а 15 июня 1810 г. она была впервые исполнена. Драма Гете привлекла Бетховена не только литературными достоинствами, но и злободневностью звучания: ее сюжет – борьба Эгмонта против чужеземного владычества – ассоциировался для Бетховена с современным положением его родины, находившейся под властью Наполеона.
10
Вебер Якоб Готфрид (1779–1839) – немецкий музыкальный теоретик и композитор, основатель консерватории в Мангейме (1806). С 1824 по 1839 г. издавал музыкальный журнал «Цецилия».
