Дмитрий Каралис - Раки
-- Покажи руку! -- спокойно сказал отец. -- Ах ты, черт, фонарик в палатке! Давай-ка к костру...
Дядя Жора, избавившись от мешка, откинул полог и осторожно шевелил палкой вещи: "Дайте огня, сейчас я ее грохну! Кажется в углу скребется!"
Я поднес руку к самым угольям и различил на указательном пальце вздувшийся багровый рубец, словно я и впрямь защемил кожу.Отец стоял рядом на четвереньках и, сощурив глаза, разглядывал мою рану. Дядя Жора продолжал просить огня и сотрясал брезент ударами палки: "Отойдите подальше, сейчас она сама выползет! Ну, выходи, подлая!"
-- На укус змеи не похоже, -- отец внимательно оглядел мой палец и поднялся с колен. -- Может быть, рак заполз? Георгий, ты клал раков за палатку! Они не могли разползтись?
-- Как они могли разползтись, если я завязал их морским узлом в скатерть! -- Дядя Жора опустил занесенную за плечо палку. -- Разводите огонь до неба, проведем ревизию палатки! -- Он оглядел при свете вспыхнувшей бересты мой палец и поставил диагноз: если и змея, то неизвестной в наших краях породы. Лучше для профилактики вскрыть рану ножом и промыть джином.
-- Это, наверное, рак, --я пошевелил больным пальцем. И стал подбрасывать в костер хворост. -- Дядя Жора, смотрите внимательнее... -- Мне хотелось быстрее убедиться, что в палатке была не змея, и тогда мне не придется взрезать ножом рану.
Отец взял мою палку с рогулькой, и, откинув полог, вытянул к костру скомканноеодеяло. "Да вот же он, паразит, -- ласково сказал отец. -Конечно, рак" -- Он осторожно взял членистоногого кусаку за панцырь и швырнул в озеро. Булькнуло.
-- Как ты себя чувствуешь? -- спросил отец. -- Не знобит? -- Он еще раз осмотрел мой палец.
-- Нет, -- помотал я головой. -- Нет, все в порядке.
-- Меня знобит, -- сказал дядя Жора, пересматривая вынесенные из палатки рюкзаки. -- Думаю, надо выпить для профилактики.
Костер уже весело трещал, освещая оранжевым светом палатку, стволы сосен, спуск к воде и истертый киль перевернутой лодки.
-- Четыре часа, -- сказал отец. -- Так рано я в своей жизни еще никогда не выпивал.
-- Завидую, -- сказал дядя Жора. -- А у меня из сюрпризов, разве что смерть впереди.
-- Типун тебе на язык! -- плюнул отец.
-- Не типун, а давай наливай! Если бы твой сын не разбудил меня воплями: "Змеи! Змеи!", я бы спал, как огурец, до пяти. -- Дядя Жора упорно не хотел признаваться, что рак выполз из скатерти, завязанной морским узлом. Не поползут же раки вверх от воды, мимо костра, чтобы забраться в палатку? И зачем он сказал про полутораметровых гадюк? Я, конечно, не поверил, но приятного мало. Но я помалкивал.
Братья разом крякнули и опрокинули по стопочке. Отец принялся закусывать, дядя Жора внимательно наблюдал, как он управляется сбутербродом и хрустит луком.
-- Все-таки ты больше похож на меня, чем я на тебя, -- сказал дядя Жора брату, не притрагиваясь к закуске.
Отец замер, постигая мысль.
-- Уж на что я люблю пожрать, но ты мастер! -- Он глянул на часы. -Начало пятого, а он уже ест!
-- Я жакушываю, -- сказал отец и прожевал. -- Это две большие разницы.
-- У тебя на все есть оправдания, -- дядя Жора потянулся к вареному яичку. -- Это я прост, как ребенок: виноват, так виноват. Каюсь. Хочется выпить в четыре утра, я искренне говорю: хочется выпить!
Незнакомому человеку, окажись он за столом с моим дядькой, могло показаться, что он имеет дело с горьким пьяницей, которого к концу посиделок придется вытаскивать из-под стола и волочить до кровати.Но, как самая веселая девушка в компании далеко не всегда оказывается самой доступной, так и дядя Жора со своими подначками быстрее догнать и перегнать Америку по количеству спиртного на душу населения, никак не тянулпри ближайшем рассмотрении даже на звание простенького выпивохи.
Стоило приглядеться, и его секрет легко раскрывался. Первые две стопки дядя Жора принимал, как радующую необходимость. После третьей, когда пружина застолья начинала стремительно разжиматься, и близкий восторг в душах заставлял сидящих за столом говорить громче, а глаза смотрели веселее, дядька начинал половинить стопки, а то и пропускать вовсе. При этом, как фокусник, отвлекающий внимание от правой руки, он принимался усиленно жестикулировать левой. Или бросался усердно предлагать сидящему напротив огурчики, грибочки, протягивал блюдце с зубками маринованного чеснока... Его собственная не выпитая стопка оказывалась надежно замаскированной в гуще посуды и зелени, прикрыта дымовой завесой шуточек и свободного трепа: "Наливаем по четвертой! Четвертая по постановлению Совета министровне закусывается!" После пятой и шестой дядька мог идти в соседнюю комнату, ложиться на диван и смотреть телевизор -- компания плыла вполне самостоятельно, и потребность в капитане-тамаде возникала лишь, когда кончалась выпивка или закуска. Дядька появлялся так же неожиданно, как исчезал, и поддерживал любой разговор, словно он его и начал.
Вот и теперь, подначив отца выпить, он незаметно улизнул от костра и стал готовить снасти для вылова щук. Когда заметно рассвело, и отец пропустил три стопочки, мы втроем перевернули лодку в исходное положение и, послушавшись команды капитана -- "Вперед, на рыбные заготовки!" дружно ударили веслами по холодной воде. Дядя Жора совершенно трезвый сидел на корме в спортивной шапочке и короткими репликами направлял нашу текущую посудину к известному лишь ему месту лова. В ногах у него лежали: рюкзак с едой, выпивкой и набором блесен; топор для оглушения крупных щук; котелок для вычерпывания воды; две удочки, спининг и садок на длинной ручке -- чтобы подцепить рыбину еще в воде, когда она, подведенная на леске к борту лодки, чаще всего срывается.
Туман желтыми клочьями цеплялся за камыши, лежал сизыми слоями по курсу лодки, скрипели уключины, всплескивала вода под веслами, и плыть было интересно и жутковато. Едва мы отплыли, берегс оставленным лагерем затянуло туманом,но дядя Жора уверил, что наше место он найдет вслепую, с завязанными глазами, ночью -- такова мощь его внутреннего чутья, а уж позднее, когда рассеется туман, мы и сами увидим наш холм с палаткой. Отец только хмыкнул, сдвинул на затылок старую фетровую шляпу и поинтересовался, всю ли выпивку брат сложил в рюкзак.
"Стоп! -- приказал дядя Жора, когда мы вошли в такой густой туман, что его можно было разгонять ладошкой. -- Кажется здесь. Точно, здесь". Он велел нам равномерно рассесться по лодке и ловить на червя лещей, окуня и крупных ершей, придающих ухе неповторимый аромат, а сам потрещал катушкой спининга, прицепил желтую извивистую блесну размером с хорошего карася и ловким движением закинул ее далеко в туман. Мы слышали, как она вкусно чмокнула воду...
-- Осенняя щука лучше всего, -- неспеша наматывая катушку, предвкушал дядя Жора. -- Жирная, ядреная, крупная...
Мы с отцом нацепили червяков и забросили удочки рядом с бортом, чтобы видеть поплавки. Мой почти сразу ушел под воду, и я, качнув лодку, вытянулокушка размером с ладонь. Он затрепыхался в лужице на дне лодки, и отец помог снять его с крючка. Тут же клюнуло у отца, но сорвалось. Он сменил наживку и вытащил увестистую серебристую плотвичку. "Брать?" -спросил отец. "Кинь в лодку, пусть валяется, -- равнодушно сказал брат.-Мелковата, но наживца, может, сгодится..." Он уже несколько развпустую пробороздил блесной-карасем водные просторы, и начинал нервничать. Мы с отцом почти одновременно сняли с крючков по приличному окушку, и дядя Жора, порывшись в рюкзаке, заменил большую бронзовую блесну на маленькую серебристую.
-- Мы брали выпивку, чтобы не оставлять ее в палатке, или чтобы пить? -- насадил нового червяка отец. Ему, похоже, нравилась такая рыбалка.
-- Пить, пить! -- нервно сказал дядя Жора. -- Вот я поймаю, и выпьем.
-- А если не поймаешь?
-- Не говори под руку! -- огрызнулся дядька, закидываяблесну и склоняя голову, чтобы услышать, как она плюхнется в воду; из тумана донесся дряблый взбульк, дядя Жора начал наматывать леску на катушку и шепотом выматерился. -- ...! Оторвалась! Такая хорошая блесна была!С вашей болтовней тут ничего не поймаешь... Сидят, понимаешь, лясы точат...
Мы стали сочувственно выяснять, как оторвалась блесна -- от развязавшегося морского узла на леске, или ее оторвала рыба? Ни проронив ни слова, дядя Жора порылся в рюкзаке и вытащил новую блесну -- с красными перышками под окуня. Мы отвернулись к своим поплавкам, чтобы не сглазить его рыбацкое счастье и не прозевать своего. Дядя Жора сопел, шуршал курткой и, встав в полный рост, попросил: "Пригнитесь, а то зацеплю!". Придерживая удочки, мы с батей присели на дно лодки, и услышали, как дядя Жора раскручивает над головой спининг, чтобы закинуть блесну подальше. Лодка резко наклонилась в одну сторону, в другую, скакнул котелок, и я услышал мат-перемат и удивленный всплеск сонной воды, в которую рухнул дядя Жора. Лодка выровнялась, качнулась на волне, но тут же ее нос задрался вверх -- то фыркающий дядя Жора крепкими руками притопил корму, стараясь быстрее влезть обратно. Я бросились ему на помощь, и лодка еше выше задрала нос, словно собиралась выйти на глиссирование. "Назад! -- неожиданно рявкнул отец. -- Он сам!"
