Иван Шмелев - Алуштинские прототипы Солнца мертвых
Произнеся это, старец с гордым видом сел на место, а его "уважаемые коллеги", получив такую авторитетную поддержку, облегченно вздохнули, одобрительно закивали головами, их хмурые лица осветились улыбками.
В заключительном слове я воспользовался "услугой" профессора и сказал, что давно уже нет министра Мануйлова, как и других царских министров, что уже более двух лет во всей советской республике применяется новая орфография. Собрание приняло решение о незамедлительном переходе к новой орфографии, но самым забавным было то, что тот же профессор подошел ко мне, похлопал меня отечески по плечу и громогласно сказал: "Правильно, молодой человек, к черту букву "ять"!" И опять все весело заулыбались.
30 марта 1969 г. Моисеев"11.
(Подлинник хранится в партийном архиве КП Украины).
В "Солнце мертвых" есть упоминание и об этом парнишке: "Почему вчера на собрании не были? Смотрите, могут и убить!.. Явка обязательна под страхом предания суду революционного трибунала!
А выступал сам Дерябин. Раньше парнишка с Путиловского завода наших профессоров пушил и учителям носы вытирал, а они улыбались не без приятности, а тут сам Дерябин!"12
Дальше читаем у Шмелева: "Жил-был Иван Михайлович, писал книжки. По этим книжкам мы с тобой учились... Потом про Ломоносова писать начал... Даже премию ему дали... Была у нас в Питере такая Академия Наук... Буржуи, конечно, там всякие сидели, "ученая рухлядь" всякая... Ну, вот эта "ученая рухлядь" за Ломоносова премию дала, медаль золотую"13.
В "Словаре" Булахова читаем: "В конце жизни Белоруссов много занимался изучением языка сочинений М.В. Ломоносова и подготовил большой "Словарь ломоносовского языка", в рукописи удостоенный Академией Наук в 1914 году премии.
К сожалению, этот словарь остался неопубликованным".
Вот о каком Ломоносове сокрушался Иван Михайлович! Со смертью его погиб и этот колоссальный труд!.. "Умер старик вчера, избили его кухарки! Черпаками по голове били в советской кухне. Надоел им старик своей миской, нытьем, дрожанием... Лежит профессор, строгий лицом, в белой бородке, с орлиным носом, в чесучовом сюртуке форменном, сбереженном для гроба..."14.
Из повести И.С.Шмелева мы узнаем, что умер он в начале 1922 года. В словаре Булахова не указан год смерти (1850-?). Так раскрылась страница еще одной жизни, трагически оборванной теми, "что убивать ходят".
ДЬЯКОН НИКАНДР
Алуштинский дьякон - герой не только повести "Солнце мертвых", но и нескольких рассказов Крымского цикла. Шмелев явно симпатизирует ему:
"Весной пойду на степь к мужикам, с семейством. Хоть за дьякона, хоть за всякого! А берите. Не примут - пойдем по Руси великой, во испытание. Ничего мне не страшно: земля родная, народ русский. Есть и разбойники, а народ ничего, хороший. все мы жители на земле от хлебушка да от Господа Бога..."
("Солнце мертвых", глава "Конец Бублика").
В рассказе "Свет разума" он является главным героем. Вот каков его портрет:
"Он все такой же: ясный, смешливый даже курносый, и глаз прищурен,- словно чихнуть собирается. Мужицкий совсем дьякон. Лицо корявое, вынуто в щеках резко, стесано топором углами, черняво, темно, с узким высоким лбом,- самое дьяконское, духовное".
"Дьякон смазывает себя по носу - снизу вверх - и усмешливо щурит глаза. Нет, он не унывает. У него семеро, но он и ограбленную попадью принял с тремя ребятами, сбился дюжиной в двух каморках, чего-то варит". (Наш современник, № 4, 1996, "Свет разума").
После того, как "отца Алексея бесы в Ялту стащили", стал один служить в церкви Федора Стратилата, что находится в центре Алушты, на городском холме: "Приду в храм, облекусь и пою. Свечей нет. Проповедь говорил по теме - "и свет во тьме светит, и тьма его не объя!"
"Отца Алексея другой месяц в Ялте томят, чуть не расстреляли. Ну, я за него бремя принял. Ничего не страшусь. Что страх человеческий! Душу не расстреляешь!" (Жур. "Наш современник", там же).
Поиски алуштинского дьякона привели в школу Тихомировых, где на фотографии учащихся и преподавателей 1914-1915 годов видим его в верхнем углу15. Это Никандр Сакун, которого помнят еще многие старожилы Алушты, такие как Георгий Петрович Сергеев, 1910 года рождения, который учился в Тихомировской школе и у которого он (дьякон) вел Закон Божий. Вспоминает его и Галина Антоновна Захарова (урожденная Косьмина), 1913 года рождения, которой он запомнился как очень веселый, "смешливый" (по Шмелеву), свойский, отзывчивый человек. Кстати, он и крестил ее вместе с алуштинским протоиереем Петром Сербиновым, который упоминается в рассказе "Свет разума" как отец Алексей. Рассказ писался за рубежом в 1927 году, и Шмелев, видимо, опасался за жизнь священника, назвав его вымышленным именем.
В клировой ведомости за 1921 год о церкви Федора Стратилата (единственной в Алуште) сказано: "В 1920 году расширена пристройкой алтарной части с ризницей и пономарней, новым престолом и вновь освящена архиепископом Дмитрием 6 сентября 1920 года на добровольные пожертвования, собранные протоиереем Сербиновым". (Напомню, что советская власть в Крыму была установлена только в ноябре 1920 года). Так что речь идет именно о Петре Сербинове и в повести "Солнце мертвых", где лихой рыбак Пашка жалуется: "Попа нашего два раза забирали, в Ялты возили! Уж мы ручательство подавали? Нельзя без попа нам, в море ходим!" ("Солнце мертвых", гл. "Чатырдаг дышит".)
Повесть "Солнце мертвых" охватывает события с августа 1921 года по весну (февраль) 1922 года.
Об алуштинском дьяконе мы находим схожую характеристику и у С.Н. Сергеева-Ценского: "...дьякон давно уже махнул на все рукою и шил на продажу мишек из бежевого кретона [...]
По склонности к некоторому озорству и насмешливости своей натуры он придавал мишкам весьма плутоватый вид, а так как ценой на них не дорожился, то шли они довольно бойко, и не только местные гречата, даже и гораздо более косные татарчата увлекались мишками дьяконского изделия". (С.Н. Сергеев-Ценский, "Маяк в тумане", где повествование идет "о годе двадцать восьмом") .
Трагично сложилась судьба сыновей Никандра Сакуна: один сын умер от голода в 1924 году, младший, Евгений, был расстрелян немцами в Симферополе вместе с женой, еврейкой по национальности. Когда немцы оккупировали Крым (ноябрь 1941 года), то сразу же стали убивать евреев. И хотя сын дьякона не подлежал расстрелу, он добровольно разделил трагическую участь своей жены, так же, как это сделала жена алуштинского доктора Анатолия Розена, Ксения Семеновна. Старожилы помнят ее, она была в молодые годы наездницей в цирке, всегда отвозила своего мужа на работу в бидарке (двухместный фаэтон на рессорах), правя гнедым красивым Баяном. Расстреляли и ее, и лошадь, и любимых собак...
Старший сын дьякона погиб на фронте, защищая Родину. Пока неизвестно, остался ли кто-нибудь из потомков дьякона Никандра Сакуна и где они... Критик Иван Александрович Ильин многократно цитирует "Свет разума" в книге "О тьме и просвещении" и сравнивает алуштинского дьякона с любимыми героями Шмелева - с Горкиным ("Богомолье", "Лето Господне") и няней из Москвы (роман "Няня из Москвы").
УЧИТЕЛЬ С.И.КОЗЛОВ - ПРОТОТИП КРЫМСКИХ РАССКАЗОВ "СВЕТ РАЗУМА", "ДВА ИВАНА".
Другим героем рассказа "Свет разума" является учитель Иван Иванович Малов, который поддался соблазну, отверг церковь и решил принять новое крещение "огнем и духом", всенародно, с детьми, на море в тот день, когда все православные отмечали праздник Крещение Христово:
"Вы знаете нашу пристань. Слева, где ресторанчик пустой на сваях, поставили они кресло под красным бархатом. И на том кресле, смотрю, сам окаянный сидит, Кребс-то наш, хозяин жизни и смерти, мальчишка, в лаковых сапогах[...] и в светлом офицерском полушубке... С убиенного снял себе!" ("Наш современник", там же).
Отыскался и Кребс. Подлинное лицо и подлинная фамилия, в 1920-1921 годах председатель Алуштинского ревкома. В Алуштинском краеведческом музее хранится мандат, выданный на имя Михаила Моисеева (о нем подробно в главе об И.М. Белоруссове) за подписью Кребса:
"Мандат № 36. Предъявитель сего тов. Моисеев член верховной тройки по изъятию излишков у буржуазии г. Алушты и района. Все работающие по изъятию излишков и командиры частей оцепления обязаны выполнять все его распоряжения в порядке изъятия излишков. В случае необходимости тов. Моисееву предоставляется право ареста под его личную ответственность или с санкции Верховной тройки. Председатель Верховной тройки Мих. Кребс.
Действителен по 1 мая 1921 г. 24 апреля 1921 года, г. Алушта".
"..Вот этот-то Кребс, а сбочку [...] наш интеллигент-то скудоумный и скудосердный, учитель Иван Иванович! Как червь, тощий, длинноногая оглобля согнутая, плешивенький, ноги голенастые, голые, из-под горохового пальтишка видны.
И все его шестеро ребятишек, босые, в пальтишках, жмутся! А его жена, гречанка, кричит на него истошно, деток вырывает..." ("Свет разума", там же).
Прототипом Ивана Ивановича Малова послужил учитель начальных классов Тихомировской школы - Степан Иванович Козлов16. В воспоминаниях сына учителя школы Тихомировых - Георгия Петровича Сергеева, Степан Козлов назван "штундистом", как тогда называли отщепенцев от православной церкви. С.И. Козлов ратовал за свободное воспитание детей, что отразилось на судьбе его собственных детей.
