Сергей Залыгин - Два провозвестника
Ленин был величайшим мастером лозунга, привлекательного для масс и в наибольшей степени соответствующего обстановке дня. Ему не было равных по части политической организованности в борьбе за власть, которую он все с тем же умением поименовал властью трудящихся. В этой борьбе у него действительно не было серьезных ошибок, и люди верили, что ошибок и не будет, не должно быть, когда Ленин пусть и великими жертвами, но власти достигнет. Последовательность - непременное качество вождя, думали люди.
Но вот власть в его руках - что затем?
Ленин предает военный коммунизм и призывает на помощь капитализм, он вводит нэп. Он и это умел - использовать возможности поверженного врага. В невиданных масштабах осуществляет он террор, тот самый, за который лет десять назад клеймил эсеров и самодержавие.
Ленин не раз утверждал, что социализм в одной стране невозможен, что мировая революция неизбежна. Мировой не случилось - и социализм в одной стране стал возможен.
Отчаянные расхождения между словом и делом Ленин умел возвести в непреклонную линию, в линию партии. Все сводилось к тому, чтобы явился вождь, - за теорией дело не станет. Не было таких крепостей, которых не могла бы взять теория ленинизма. Не было такой практики, которую не смогла бы обосновать эта теория.
* * *
Из письма Ленина членам Политбюро 19 марта 1922 года (речь идет об изъятии церковных ценностей, о возможности сопротивления этой акции): "Строго секретно. Просьба ни в коем случае копии не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе";
"...я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий.
...Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше".
* * *
Заговорщичество - опять-таки оно - и есть суть дела: ""реальным основанием" страха перед заговорщичеством, бланкизмом, якобинством" является "жирондистская робость буржуазного интеллигента".
* * *
В начале века среди сотни-другой политэмигрантов в Швейцарии дележ власти был такой, будто речь шла о борьбе за престол. За нечто гораздо большее, чем престол.
Грубость, откровенная ругань - с того и началась ленинская партийность. "Действительное впечатление можно произвести только сверхнаглостью". Политбюро советского времени унаследовало эти привычки, развило их до предела.
Морально павшую с ее первых дней партию удержать в предписанной программе и уставе мог только Сталин - человек, достойный Ленина. Он лучше всех усвоил манеру поведения учителя, суть его учения: в партии "должны сочетаться высшая степень сознательности с беспрекословным повиновением". В то же время "Ильич очень часто любит делать "глухое ухо"" (В. В. Воровский), то есть не слышать того, чего не хочет слышать. "Сознательность", беспрекословное повиновение, умение делать "глухое ухо" ко всему, что слышать неприятно и не ко времени, - все, кто этого не принимает, враги, противники. И, по Ленину, надо уметь "так замазать морду противника, что он ее долго не может отмыть". Если люди не верят в коммунизм, верят во что-то другое - куда с такими? Если верят в коммунизм, но не так, как нужно, - куда с такими? Если верят в коммунизм, но сами-то они не такие, какие должны верить, - куда с такими?
Таких "расстрелять!".
* * *
Достоевский: жить - значит делать художественное произведение из самого себя.
Ленин: жить - это делать счастливую диктатуру пролетариата, встать во главе этого счастья.
* * *
Делом Ленина было угадать, на какие действия человек способен в состоянии разумном и на какие - в безумном. В безумном - на любые, и надо назвать безумие благородным и обязательным.
Именно эту "достоевщину" и поставил на свое вооружение ленинизм.
* * *
К началу XX века история накопила великое множество пословиц, а также всякого рода высказываний выдающихся русских умов о России, о русских.
К. Скальковский в 1904 году издал сборничек "Маленькая хрестоматия. Мнения русских о самих себе" (переиздан в 1992 году в Санкт-Петербурге). Материала столько, что составитель счел необходимым классифицировать его по разделам: "Народ", "Страна", "Патриотизм", "Законодательство, юстиция", "Прогресс, реформы", "Печать, журналистика, гласность, цензура" и т. д.
* * *
"Московские люди землю сеют рожью, а живут ложью" (И. Хворостинин).
"Мы растем, но не зреем, идем вперед, но по какому-то косвенному направлению, не ведущему к цели" (П. Чаадаев).
"Русский коммунизм есть исконное разрушительное начало русского народа, есть растрата природных богатств его страны, растрата природных богатств его натуры. Излечиться от него можно только вольным трудом и твердым правом собственности" (С. Сыромятников).
И Русь помешалась на том:
Нельзя ли земного блаженства
Достигнуть обратным путем...
(Н. Некрасов)
""О, душою я до сих пор русский!" - воскликнул он и в доказательство произнес несколько неупотребительных в печати выражений" (М. Салтыков-Щедрин).
"Ныне кто не крадет, почитается дураком" (Ф. Растопчин).
"Думал о наших правителях. Все невежды. Махина держится тяжестью" (М. Погодин).
"Вообще у нас как-то более заботятся о перемене названий и имен, нежели о сущности дела" (Н. Гоголь).
"С представлением о комиссии неизбежно сопрягается представление о пререканиях. Одному нравится арбуз, другому - свиной хрящик" (М. Салтыков-Щедрин).
"В творениях нашего официального многословия нет места для истины" (П. Валуев).
"Общество притеснительнее правительства" (Т. Грановский).
"Три типичные черты характеризуют так называемое общественное мнение: беспочвенность, нетерпимость чужих мнений и самомнение" (В. Мещерский).
"Связываться с некоторыми из наших самозванцев-критиков, не знающих никакого приличия, - то же, что бороться с пьяным, который весь в грязи: только замараешься" (В. Жуковский).
"Везде преобладает у нас стремление сеять добро силою" (П. Валуев).
"Нигилисты явились у нас потому, что мы все нигилисты" (Ф. Достоевский).
И т. д.
Как это понять? Понималось по-разному:
а) можно гордиться: только великий народ может позволить себе подобное самооплевывание. На то мы и великие;
б) это не что иное, как признак скорой гибели;
в) народ великий, но больно уж глуп.
Да, весьма сомнительно, чтобы еще какой-то народ с таким же энтузиазмом занимался самоосмеянием. Деяния человечества на планете Земля давно уже вызывают сомнения у любого народа, но нигде сомнения эти не выражены так остро, как в России.
Оба наших провозвестника на этих изречениях взрастали, но удивительно, что одна и та же почва порождала такие разности: могла способствовать художникам слова, но и укрепить сознание нигилистов-утопистов-радикалов тоже могла.
* * *
Пушкин - кумир, божество Достоевского. Пушкин был природно гармоничен, иначе говоря, он без колебаний опознавал добро и зло. Он знал, что такое хорошо, а что такое плохо. Достоевский посвятил этому узнаванию всю свою жизнь.
И это потому, что за промежуток времени от "Бориса Годунова" и "Моцарта и Сальери" до "Преступления и наказания" и "Бесов" Россия действительно стала едва ли не самой сомневающейся страной в мире.
Разве мог сказать Пушкин то, что говорил Достоевский: "Путаница понятий наших об добре и зле (цивилизованных людей. - С. З.) превосходит всякое вероятие". Именно этой "путанице" Достоевский и посвятил свое искусство.
Пушкин еще не знал, что за материальные блага цивилизация будет расплачиваться ценностями духовными.
Толстой, начав по-пушкински, тоже ведь засомневался, оставил писать романы и повести и перешел к публицистике и пропаганде.
Ленин, житель толстовского времени, о сомнениях своей страны зная прекрасно, отбросил их как нечто непотребное, не заслуживающее его пророческого внимания.
* * *
Незадолго до убийства старухи процентщицы Раскольников написал статью, в которой доказывал: необыкновенные люди не только могут, но и должны преступить закон ради идеи, спасительной для всего человечества. Убийство совершено, Раскольников снова с исступлением утверждает "спасительность" этой идеи. Когда-то еще он покается?
Убийство было совершено в "двух разрядах" - ради социальной справедливости и ради собственной выгоды.
Так и так получалось: не убить нельзя! Объяснение для самого себя, для матери, для сестры, для невесты, для следователя.
На деле же "два разряда" одного убийства - это не более чем изощренный эгоизм, корысть и цинизм. Тот цинизм, который претворяет убийц в добрых разбойников, потом в народных героев, еще позже в благородных чекистов и в безупречное Политбюро с расстрельными протоколами, с постановлениями о ГУЛАГах, о репатриациях народов с Кавказа в Сибирь, о космополитах...
