Иван Шмелев - Том 7. Это было
…Переехать из Берлина в Париж в январе 1923 года помог Шмелеву И. А. Бунин: «Визу достать в Париж очень трудно, но думаю, что достану мгновенно»[13]. И достал. А также устроил сбор средств в пользу Шмелева, рекомендовал его литератору М. О. Цетлину, редактору ежемесячника «Окно», а затем консультанту журнала «Современные записки», и политику, публицисту П. Б. Струве, редактору журнала «Русская мысль», позже – газеты «Возрождение»[14]. Таким образом Шмелев познакомился и с «левыми», и с «правыми». Дважды – 13 марта и 11 апреля – он посетил Республиканско-демократический клуб[15]. Но выбор сделал в пользу Русского Национального комитета под председательством богослова и политика А. В. Кар-ташева – по поводу предполагаемого сборника от этого комитета Бунин писал: «У меня проводит лето Иван Сергеевич Шмелев. Он уже сжег свои корабли, уже написал яростную статью для сборника А. В. Карташева»[16].
Однако первой темой Шмелева, над которой он начал работу как раз летом 1923 года в гостях у Бунина, оказалась тема: Россия и Европа. Никак напрямую не связанная с борьбой партий, она вообще стала первой темой русских эмигрантов. Андреев еще в 1919 году закричал свой «SOS» на всю Европу, скорбя, недоумевая и предупреждая иностранцев – большевизм заразителен. Через год А. И. Куприн в хельсинкской «Новой русской жизни» писал о том же, замечая, что мир уже готов к торговым соглашениям и компромиссам с советской властью[17]. В 1922-м Д. С. Мережковский в «Царстве Антихриста» обрушился на «буржуйско-большевистский заговор против всего христианского человечества». У Шмелева в эмиграции эта тема впервые зазвучала в «Солнце мертвых». Отсюда произошли его дальнейшие статьи – первая из них «Глаза открываются» (1924) о том, что мы сами виноваты в европейском отношении к нам.
По мере того как Европа выгодно торговала с большевиками, Шмелев писал свои статьи. В «Диком поле» (1924) – о деятельности известного полярника Ф. Нансена, Верховного комиссара Лиги Наций по делам русских беженцев (так называемый «нансеновский паспорт» русских эмигрантов стал для них притчей во языцех по тем сложностям, которые причинял). В «Открытом письме Томасу Манну»[18] (1928) – о распродаже русских сокровищ на аукционе у Лепке в Берлине. Здесь надо сказать, что русских писателей особенно больно ранило «писательское» же признание большевиков. О позиции Р. Роллана, Г. Уэллса, А. Барбюса высказывались и Бунин, и Амфитеатров, и Мережковский, и А. Ф. Даманская, и филолог Н. С. Трубецкой[19]. О том же статьи Шмелева – «К писателям мира», «„Похоть“ совести», «Анри Барбюс и Российская корона» (все – 1927).
Но как же он надеялся, что хоть что-нибудь изменится! Как благословлял оставшихся верными России югославов, принявших наших инвалидов как своих, давших возможность русским детям получить образование – больше всего начальных русских школ было в Югославии. Этой стране Шмелев посвятил несколько статей: «Событие» (1928) – о съезде русских писателей, проходившем 25 сентября – 1 октября в Белграде; сам Иван Сергеевич там не присутствовал по болезни. «Ты победил, Галилеянин» (1934) – о гибели короля Югославии Александра Карагеоргиевича, убитого хорватскими террористами 9 октября 1934 года. 28 октября Шмелев выступил на собрании в память убиенного. «Письмо патриарху Варнаве Сербскому» (1935).
Временное ухудшение англо-советских отношений в конце 20-х годов вызвало появление статьи «Лед треснул?» (1929). Это уже чисто шмелевский поворот в теме: Россия и Европа.
Но мы остановились на лете 1923 года, немного забежав вперед. По приезде 5 октября из Грасса Шмелевы всю зиму и весну 1923/24 года живут в Париже, на квартире племянницы жены, Ю. А. Кутыриной. По ее воспоминаниям[20], среди частых гостей Шмелева – писатели В. Н. Ладыженский, Куприн, Саша Черный. Последние два – активные сотрудники «Русской газеты в Париже» (1923–1925). Менялось название издания – «Русская газета», менялся состав редакции, но неизменным ее редактором оставался публицист А. И. Филиппов. Французский журналист С. Лозан так описывает условия, в которых создавалась газета: маленькое помещение винного погребка… разговоры с Куприным и Филипповым, который с гордостью сообщает, что у них сотрудничают лучшие русские писатели (туда действительно писали Бунин, Куприн, Шмелев, Саша Черный, А. Т. Аверченко, И. С. Лукаш, В. В. Шульгин)… наконец, типографская «кухня»: «Сильным рывком бывший гвардейский офицер потянул тачку и пропал с нею в ночи, унося четыре тяжелые страницы из свинца, над которыми все эти люди работали 12 часов и вложили, я не знаю, какую смесь и пота, и души»[21].
Для «Русской газеты» написаны едва ли не лучшие (во всяком случае, программные) статьи Шмелева: в 1924 году он достаточно много сил отдает полемике с идеологическими противниками газеты: с изданиями политика, публициста П. Н. Милюкова и эсеров (соответственно с газетами «Последние новости» и «Дни»). Его статьи: «Слово о Татьяне», «Крушение кумиров», «Пути мертвые и живые», «Большой без козырей», «Болезнь ли?!» – весьма злободневны и полны конкретных политических намеков. Так, Шмелев рассматривает доклад Милюкова по национальному вопросу, сделанный в Смиховском народном доме, и прения вокруг него – выступления украинцев, грузин, белорусов и представителей Союза горских народов: все они выдвигали лозунг «самостийности»[22]. Негативно оценивает политику «возвращенства»: лозунг «засыпания рва» между СССР и эмиграцией, провозглашенный лидером энэсов А. В. Пешехоновым и публицисткой Е. Д. Кусковой[23]. Говорит об отклике левой эмиграции на советские преследования и т. д. Достаточно прозрачны намеки на А. Ф. Керенского, бывшего главу Временного правительства, редактора «Дней».
Шмелеву, конечно, отвечали. Ряд критических отзывов вызвал вечер «Миссия русской эмиграции», на котором Иван Сергеевич (наряду с Буниным, Карташевым, Мережковским) произнес речь «Душа Родины». В одном из этих отзывов – статье С. Л. Полякова[24] – именно Шмелев рассматривался как глашатай целого эмигрантского направления, которое идеализирует прошлое России и во всех бедах считает виноватой русскую интеллигенцию. Статью «Слово о Татьяне» сам Милюков вспомнил через шесть (!) лет, говоря о «бывших людях» и причисляя к ним Струве, генерала Е. К. Миллера и Шмелева[25].
Вместе с тем Шмелев вовсе не был «непримиримым». Действительно, говоря о вине интеллигенции – ее ненациональности, попустительстве большевикам, атеизме, он скорее скорбел и сожалел, нежели громил и обличал. Он писал о прекраснодушии, маниловщине, самых благих намерениях своих противников. Партийные расколы ему глубоко претили. Он писал Г. А. Алексинскому, одному из временных редакторов «Русской газеты», что его беспокоит «наша незадача российская» – различные правые и левые группировки[26]. И шутливо – эсеру М. В. Вишняку из «Современных записок»: «Правда, друзей у меня мало в левых кругах, но… <…>. А посему, протягиваю Вам правую руку (несмотря ни на что!) в надежде, что… и т. д.»[27].
И «политическим противником» у левых Шмелев не считался. Он мог печататься в «Последних новостях» и даже под одной «шапкой» с Милюковым (воззвание «Срок платежа». 1936), – однако обратим внимание, где он публиковал свои программные статьи, а где – лишь заметки, воззвания, заявления (с этой целью мы и ставили непосредственно после публицистических текстов Шмелева их выходные данные[28]). «Последние новости» вместе с рижской газетой «Сегодня», где перепечатывались многие произведения Шмелева, отметили на своих страницах шестидесятилетие писателя. Наконец, сам Иван Сергеевич с некоторым удивлением писал: «Как меня щипали (в „Последних новостях“), пока… Сам же Милюков не сказал: „Шмелёв – есть Шмелев“. И просил меня еще в 37-8 годах дать для журнала „Русские записки“ рассказ или роман. Он был мой читатель! Да!!! – узнал я»[29].
…Национальную, консервативную, умеренно монархическую линию «Русской газеты», которая писала: «Наша цель – Россия. Та Россия, которую веками строили наши предки и которую так безжалостно разрушило наше поколение»[30], – продолжила парижская газета «Возрождение» (1925–1940), первые годы выходившая под редакцией Струве. «Возрождение» было создано на деньги нефтепромышленника А. О. Гукасова для созыва всеобщего Зарубежного съезда, поддержки РОВС, выработки идеи, объединяющей эмиграцию. Программной в данном случае была статья Струве «Вождь» в связи с его беседой с великим князем Николаем Николаевичем. Шмелев поддерживал идею Струве: «…народ болеет именно – без Вождя, без средоточия своим неясным устремлениям, без оплота правды… Вокруг Вас должны сплотиться люди русские, лучшие люди русские, закваска русская, и великое тесто примется отлично и высоко поднимется»[31].
