Михаил Горымов - Рубеж
В зале играла музыка, а в дальнем конце за столиком сидело трое мужчин. К ним и подошёл Фёдор.
- Здравствуйте! Надеюсь, не помешаю.
- Здравствуй, Федя, присаживайся! - Это был американец Джон Смит, корреспондент одной из крупнейших газет. Двое других тоже доброжелательно кивнули Фёдору.
- Ну так что мы имеем? - спросил Джон Смит.
- Манифестация протеста у дома Верховного Совета в свете последних событий, - и Фёдор выложил на стол две плёнки.
- Это уже неинтересно, - сказал Джон. - Нашим читателям нужны драки, эксцессы, кровь. Американским читателям нужна кровь, понимаешь меня, Федя?
- Как тут не понять.
- Я это беру, но всего лишь за двадцать долларов.
- Годится, - ответил Фёдор, забирая деньги.
- Познакомься, Федя, это мистер Тадамори-но-Йоши.
Фёдор кивнул дружелюбно улыбающемуся тучному японцу средних лет.
- А это Валентин Геннадьевич, - сказал Джон, указывая на молодого парня.
- С Валентином мы знакомы.
- Да-а?!
- Учились вместе. Правда, я заканчивал, когда он поступил, но тем не менее.
- However! Как говорят у нас в Америке, - подытожил Джон.
- Да, где-то так.
- У нас, Федя, праздник! Господин Тадамори-но-Йоши покупает ваш шарикоподшипниковый завод!
- Это какой же? Первый ГПЗ что ли?
- Его.
- Всего лишь за триста тысяч ваучеров, - вмешался в разговор Валентин.
- Его вроде бы комсомольцы в двадцатом году строили?
- Да. И теперь всё это принадлежит господину Тадамори, - не унимался Валентин.
- Понятно, а ты здесь причём? - спросил Фёдор.
- А я при господине Тадамори-но-Йоши состою как технический переводчик!
- Ты, помнится, комсомольским вожаком был, оперотряд возглавлял, в компартию рвался.
- Ну мало ли, кто из нас кем был! - сказал Валентин примирительно. Главное, кто сейчас кем стал.
- И кем же ты стал? - спросил Фёдор.
- Человеком!
В этот момент заиграл оркестр, и на небольшую сцену выскочила молодая стройная девица, она на несколько секунд замерла, а потом стала раздеваться под музыку, бросая томные взгляды на Джона и господина Тадамори. В девице Фёдор узнал свою попутчицу в лифте.
- Венера! - восхищённо воскликнул Джон.
- Профурсетка! - сказал Фёдор.
- Какой же ты отсталый человек! - опять встрял Валентин. - Это точно такая же профессия, как и фотограф, инженер, художник или скульптор. Кстати, в её работе фантазии и творчества ничуть не меньше, если не больше, чем у того же скульптора.
- Ну ясное дело, очень тяжёлая работа, - ответил Фёдор. В дальнем конце зала он заметил пожилую женщину, поразительно похожую на девицу на сцене. А это кто?
- А-а! - встрепенулся Валентин. - Это её мама. Она тоже раньше путанила, а теперь и дочку пристроила. У неё ещё и младшая есть, школьница, как десятый класс закончит, так сюда придёт.
- Семейная традиция, значит, - подытожил Фёдор.
- Они, между прочим, за ночь зарабатывают больше, чем ты за месяц.
- Большой специалист!
В зале появился молодой парень в женском платье с ярко накрашенными губами. Увидев его, мистер Смит ожил.
- Аркашенька! - крикнул он и послал воздушный поцелуй. Аркашенька в свою очередь поймал поцелуй и стал приближаться к мистеру Смиту, пританцовывая и виляя задом.
- Люськин конкурент, - произнёс Валентин, отодвигая поставленный заранее для Аркашеньки стул.
- Видать, тоже большой специалист, - сказал Фёдор, вставая. - Прошу прощения, господа, но мне уже пора.
- До свиданья, Федья, - японец Йоши вежливо кивнул.
- Всего хорошего, Федя, - произнёс и Джон Смит. - Если будет что-либо интересное, приходите.
- Гуд бай! - И Фёдор направился к выходу.
Фёдор шёл по московским улицам, ярко светило тёплое осеннее солнце. На Пушкинской площади стояла огромная толпа, тысяч пять.
- Ого, а это что за сборище? - воскликнул Фёдор, останавливаясь.
- А это встреча дорогого всенародно избранного ублюдка Ельцина с народом! - бросил один из прохожих.
- О-о, это любопытно! - сказал Фёдор, направляясь в толпу и на ходу доставая фотокамеру. Усиленно работая локтями, он стал пробираться в середину, но тут на его пути возникла плотная цепь милиционеров, а за ней стояла точно такая же цепь из крепких ребят в штатском.
- Куда? - грозно спросил милиционер, преграждая Фёдору дорогу.
- Пустите к всенародно избранному.
- Пропуск!
- Только по пропускам пускаете к дорогому Борису Николаевичу?
- Да, и прошедших особую проверку!
- Понятно, - сказал Фёдор, направляясь вдоль милицейской цепочки и ища какую-нибудь лазейку, но менты везде стояли плотно. Вдруг Фёдор увидел в толпе какое-то сгущение, вокруг которого сновали с видеокамерами журналисты. Там явно происходило что-то интересное. Фёдор рванул в ту сторону, опять интенсивно работая локтями. В центре стоял человек средних лет, с аккуратно подстриженной бородкой, одетый в рясу православного священника.
- Я по моим политическим убеждениям являюсь демократом и целиком поддерживаю указ Бориса Николаевича Ельцина о роспуске парламента... говорил человек, позируя перед видеокамерами. Фёдор сразу же узнал этого человека. Он видел его много раз по телевизору.
- Отец Глеб! - крикнул Фёдор, отталкивая какого-то тележурналиста. Отец Глеб, здравствуйте! Вы меня не узнаёте?
Отец Глеб внимательно посмотрел на Фёдора.
- Простите, что-то не припоминаю.
- Ну как же, отец Глеб, помните август девяносто первого, "Белый дом", и мы с вами на седьмом этаже составляли план, как выкурить снайперов из гостиницы "Украина".
- М-м-м... - мучительно замычал отец Глеб.
- Я командовал отрядом, сто сорок вторым отрядом народного ополчения, соврал Фёдор.
- Ах, да-да, конечно, помню! - воскликнул священник. - Вы, значит, опять пришли поддерживать Бориса Николаевича?
- Естественно, кстати, не поможете к нему пройти, а то не пускают.
- Сожалею, но не могу, без пропуска никак нельзя. Сами понимаете, кругом полно бандитов-патриотов.
Окружающая толпа одобрительно загудела.
- Скажите, пожалуйста, - обратился к священнику один из иностранных журналистов, - как вы относитесь к католической и протестанстской церкви?
- Я как православный русский священник отношусь с большой симпатией к католичеству и протестантству, особое одобрение у меня вызывает католицизм.
- Отец Глеб, - не выдержал Фёдор, - а вы сегодня служите?
- Слава Богу, нет!
- А когда будете?
Отец Глеб на секунду задумался:
- А бес его знает, когда.
- А что же так? - не унимался Фёдор.
- А я написал прошения Священному Синоду: "В связи с большой депутатской нагрузкой прошу освободить меня от необходимости служить службу в моём приходе..."
- И что же Синод?
- Синод разрешил.
- Понятно! - сказал Фёдор.
- Скажите, пожалуйста, - опять спросил иностранный корреспондент, - что это за люди, которые собираются защищать парламент?
- Это - коммунисты и фашисты.
- Это шизофреники, - вмешалась в разговор старая еврейка. - Это ненормальные люди, это просто идиоты.
- Их всех, всех надо перебить, как бешеных собак! - завизжала другая еврейка, молодая, стоящая рядом. - Всех этих русских патриотов уничтожить до единого! - Она вся затряслась, на губах выступила влага, а в глазах горела лютая, тысячелетняя ненависть. Её визг подействовал на толпу, как запал на боевую гранату. Толпа сразу же загудела и пришла в движение. Фёдор обвёл её взглядом: почти у всех лица были искажены злобой, губы шевелились, а в глазах горела всё та же мессианская ненависть; и неожиданно для себя Фёдор почувствовал свою полную противоположность этой толпе. Всем телом, всем своим существом, всей душой он ощутил свою инородность. Каждая клеточка его организма, каждый волос кричал ему: "Враги, чужие!..."
Фёдор ещё раз оглядел их. Половина людей была явно еврейского происхождения, но другая с чисто русской внешностью. Он посмотрел на мужчину средних лет со светлыми глазами, на молодую женщину с курносым русским лицом. Родные славянские лица, но какая же бездонная пропасть лежала между ними. Фёдор усиленно заработал локтями и покинул толпу.
Глава третья
У дома Верховного Совета шёл митинг. Огромная площадь была заполнена людьми. Их было много, десятки тысяч. Большое количество различных знамён трепетало на ветру. Красные, русские, державные, андреевские, казачьи и множество других, значения которых Фёдор не знал. Баррикад уже было три, и они стали намного значительнее и внушительнее, чем в предыдущую ночь. Как и прежде, на трибуну взбирались поочерёдно различные ораторы и клеймили позором негодяя Б.Ельцина. Периодически какой-то мужчина с круглым лицом брал мегафон и призывал записываться в боевые дружины.
- Товарищи, - кричал он, - желающие записаться в дружины, собирайтесь у белого столба!
Всех желающих строили у столба, переписывали пофамильно и, вооружив противогазами, уводили на баррикады.
Неожиданно из толпы вынырнул Андрей.
