Ирина Грекова - Знакомые люди
- Простите, пожалуйста, что я вас беспокою, - очень вежливо сказала Таня, - но дело в том, что мой брат потерял ногу и очень плачет.
Солнцеву чуть удар не хватил при таком известии... Она метнулась уже вызывать неотложку, но тут выяснилось, о какой ноге идет речь...
Смешно? - подумал Юрий. Да, смешно, но чем-то и страшно. Эта затейливая отчужденность. Спросить незнакомых, удобно ли будет обратиться к другим незнакомым... Удивительно, пугающе рано переселяются наши дети из мира, где все со всеми знакомы, в мир разделительных условностей. Сережа, слава богу, еще не переселился.
Эта резкая черта, думал дальше Юрий, отделяющая "знакомых" от "незнакомых", особенно типична для больших городов с их густыми потоками чужих, безликих, ничем друг от друга не отличимых людей. Идут потоки людей, потоки джинсов, потоки "дипломатов"... В деревнях и малых поселениях сохранились еще кое-где остатки традиции, по которой все со всеми знакомы, все со всеми здороваются... Попробуй соблюди ее в большом городе, где за день каждый сталкивается с тысячами людей! Здороваться со всеми? Отмечать каждого? Утопия. Прозрачная стена, отделяющая нас от незнакомых людей, - единственное спасение от информационной и эмоциональной перегрузки (Юрий любил говорить по-ученому). Спасительное равнодушие к чужим, незнакомым - только оно делает возможной жизнь в большом городе...
Значит, оправдать деление на "знакомых" и "незнакомых"? Выходит, оправдать, но с ограничениями. Не слишком ли часто переходит спасительное равнодушие к чужим людям в равнодушие к чужой беде?
Вот, например, лежит на обочине тротуара, головой к мусорному баку, человек в неопрятной одежде; по-видимому, спит. Кто его знает, скорее всего - просто пьян, а может быть, и болен? Мимо - люди, сплошным потоком, каждый торопится, каждому некогда, никто не остановится, не нагнется посмотреть, в чем дело. Сам не раз проходил мимо такой картины. Спросишь кого-нибудь: "Чего это он лежит?" - "Известно, пьян". И усмешка. И тут появляется какая-то старушка (на наших улицах почему-то именно старушкам до всего есть дело!); нагнулась, потрогала лежащего за плечо, отошла, вернулась с милиционером... Тут уж мое дело - сторона, я со спокойной совестью иду дальше. Но почему все-таки старушка, а не я?
А вот плачет на скамейке женщина в платочке, плачет горько, вытирая слезы по-странному - осенним кленовым листом... Кто ее знает, почему плачет, может быть, ей надо помочь? Но неудобно обратиться, а вдруг встретишь враждебный взгляд: "Тебе-то какое дело?" Этот страх враждебного взгляда словно бы оправдывает мое равнодушие. А люди все идут, идут мимо. Шаркают подошвы, стучат каблуки. А незнакомая женщина все плачет, утирая слезы кленовым листом...
А что, собственно, это значит - знакомый, продолжал рассуждать Юрий (специалист в области точных наук, он любил четкие определения). Если быть честным, надо признать, что "мои знакомые" - это те люди, с которыми, по чистой случайности, мне пришлось познакомиться, хотя бы поверхностно пообщаться.
Встретил я, например, кого-то в доме моего приятеля. Нас познакомили, я запомнил его лицо; столкнувшись с ним на улице, я, скорее всего, поздороваюсь. Чем он отличается от других, "незнакомых"? А ничем.
Или, допустим, отдыхали мы с кем-то в санатории, пансионате. Сидели за одним столом, передавали друг другу соль и горчицу. Вот мы уже и "знакомы". А что я о нем знаю? Ничего.
Друзья - другое дело. Друзей мы выбираем сами. Знакомых - фактически не выбираем. Они выпадают в наше поле зрения из окружающей среды.
А что, если вообще упразднить деление на "знакомых" и "незнакомых"? Заранее считать, что все люди знакомы? А прекращать знакомство только тогда, когда убедишься, что человек - негодяй, жулик?
Мысль показалась Юрию свежей и интересной, он даже стал набрасывать в уме статейку на эту тему для заводской многотиражки (он иногда туда пописывал, под псевдонимом Юрий Доверчивый).
...Начать можно с маленького мальчика на улице, фантазировал Юрий, продолжить моими мыслями о пьяных и плачущих (это должно прозвучать). Заключить деловыми рекомендациями...
Бывают люди, писал мысленно Юрий, которые уже осуществили сами для себя, в одностороннем порядке, принцип "всеобщего знакомства". Они щедро и весело вступают в общение со всеми. Придет такой человек в магазин, в библиотеку, даже в милицию - и всюду ему рады, везде он свой... Увидев его, люди улыбаются, готовы помочь ему, сами становятся рядом с ним добрее и лучше (что греха таить, - Юрий имел в виду, в частности, самого себя. Способность входить с людьми в общение и в самом деле его отличала). Такому подражать нельзя, это талант. Но и на обычном, среднем уровне способность к контактам можно в себе развить. Вернее, не дать ей заглохнуть: ведь каждому нормальному человеку она свойственна изначально.
...Отвращение к личным контактам, мысленно писал Юрий, - тяжелая болезнь, порожденная быстротой, перегруженностью, переусложненностью жизни. Бюрократизм - одна из форм этой болезни. Бюрократ хочет отгородиться от людей, поставить между собой и ими промежуточное устройство, своего рода "кнопку", вроде той, с помощью которой пассажиры просят водителя остановить машину на "стоянке по требованию". Что и говорить - гораздо легче нажать безличную "кнопку", чем встретиться лицом к лицу, глаза в глаза с живым человеком... Роль такой "кнопки" в случае надобности может сыграть пункт инструкции (сегодняшняя девушка, отказавшая ему в восстановлении билетов, с мрачным удовольствием жала именно на эту кнопку)...
Так, не без приятного полета мысли, сочинял Юрий, и получалось неплохо. Недаром товарищи по работе советовали ему попробовать силы в журналистике. Но сейчас что-то мешало ему сочинять, какая-то внутренняя заноза. В чем было дело?
Ага, вот в чем - вспомнил. На днях он прочел в местной газете статейку под названием: "Глупая доверчивость". Начал читать по созвучию со своим псевдонимом, а там и прочел до конца. "Глупо доверчивой" была, оказалось, местная жительница Мария К. Она познакомилась на вокзале с какой-то девушкой, назвавшей себя Людмилой. Девушка горько плакала, а когда Мария К. спросила ее, в чем дело, рассказала, что ее якобы обокрали, что у нее нет ни копейки денег, ни души знакомых, негде ночевать... Мария К. привела ее к себе, уложила спать на раскладушке, слушала внимательно, как Людмила "делилась своей жизнью", даже поплакали вместе, утром Мария ушла на работу, а когда вернулась - Людмилы и след простыл. Вместе с ней исчезли деньги и ценные вещи, находившиеся в квартире... Статья довольно разумно призывала к осторожности в выборе знакомств, и, помнится, Юрий прочел ее не без сочувствия... Как же примирить эту осторожность в "выборе знакомств" с принципом "все люди - знакомые"? Над этим придется еще подумать...
Сережа пошевелился, вздохнул во сне и, не просыпаясь, сказал кому-то "сам дурак". Кстати, автобус скоро должен был прийти. Вернуться в гостиницу - ближайшее очевидное действие. Как быть дальше, Юрий еще не решил. Утро вечера мудренее. Что-нибудь да наклюнется.
Недалеко от скамейки, где они сидели, остановилась легковая машина. Спустя некоторое время ее передняя дверца открылась, и из нее вышел человек в темном. Осторожными, крадущимися шагами он подошел к скамейке и остановился, пристально разглядывая сидящих.
Юрию стало не по себе. "Грабитель? - подумал он. - Вряд ли. А впрочем, пусть грабит. Взять-то у меня сейчас нечего".
На всякий случай он восстановил в памяти рекомендации по самообороне в случае внезапного нападения, преподанные ему когда-то в кружке самбо.
Сережа проснулся, почему-то сказал: "Маленькие хвостики" - и немедленно заснул снова. Человек в темном подошел ближе.
- Это вы? - спросил он с грузинским акцентом.
- Это я, - ответил Юрий. - А что вам от меня надо?
- Ой, как я рад, что это вы! Я - Ираклий Пимениди, не узнали? Я вас сегодня в такси возил, помните?
- Конечно, помню, - приходя в себя, сказал Юрий.
- Ну как, вам билеты восстановили?
- Нет, не восстановили. Предложили купить новые.
Ираклий пощелкал языком:
- Ай-яй, беда какая! И что же будете делать?
- Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
Ираклий самую малость поколебался (может быть, вспомнил, что все-таки с Юрием незнаком?) и спросил:
- Сорок рублей хватит?
Он полез в карман, вынул и протянул Юрию четыре десятки. Тот был ошеломлен более, чем благодарен.
- Почему вы мне так верите? - спросил он.
- Очень просто. Смотрю: человек, - и верю.
- Честное слово, я сразу же вышлю деньги.
- Не надо честное слово, - сказал Ираклий. - Садись в такси, поедем. Мальчика жалко, совсем спит...
Вернувшись в Москву, Юрий, конечно, первым делом отослал деньги телеграфом, в ответ на что получил следующее письмо [письмо - подлинное, в нем не изменено ни слова, кроме обращения; имя и фамилия шофера Ираклия Пимениди - подлинные]:
"Уважаемый Юрий Сергеевич!
