Владимир Сорокин - День русского едока
ОБОЛЕНСКИЙ. Композиция Виктора Глузмана.
ШНОГОВНЯК. "Жидкий маргарин".
ОБОЛЕНСКИЙ. Аранжировка Геннадия Абалакова.
Аплодисменты.
На сцене появляется советский джазовый оркестр в белых костюмах; дирижер взмахивает палочкой, оркестр начинает играть лихую джазовую пьесу времен довоенного советского джаза; на сцену выбегают три девушки в белых обтяжных кожаных костюмах; в руках у них большой (раза в три больше обычного) примус, медный таз и громадная пачка маргарина; двигаясь в такт музыки, девушки накачивают примус, зажигают огонь, ставят на примус таз, распечатывают и кладут в таз брус маргарина, который с трудом помещается в тазу; сильное пламя охватывает таз снизу, девушки кладут ладони на маргарин, нажимают, помогая ему плавиться; при этом они извиваются в такт музыки; вдруг по команде дирижера музыканты прерывают пьесу, вскакивают с мест и выкрикивают хором: "А ну-ка, замри!" Девушки замирают; на сцену выбегают два санитара с носилками; на носилках сидит прокаженный в больничном халате; вместо пальцев на его руках култышки, половина левой ноги отсутствует, а на месте носа зияет дыра, напоминающая воронку; санитары стряхивают прокаженного с носилок на пол.
ОРКЕСТРАНТЫ. А ну-ка, нюхни!
Прокаженный быстро, как краб, перебирая ногами и руками подползает к замершим, наклонившимся над маргарином девушкам, приспускает одной из них штаны, раздвигает руками ягодицы и, сильно прижавшись носом-воронкой к анальному отверстию, громко и жадно нюхает, издавая необычный трубный звук. Оркестр начинает играть ту же мелодию, но в более быстром темпе. Прокаженный вспрыгивает на носилки, санитары уносят его. Девушки оживают. Две продолжают плавить маргарин, а девушка со спущенными штанами мечется по сцене, порываясь убежать. Но из-за кулисы навстречу ей выбегает высокий мускулистый рабочий в спецовке с огромной кувалдой в руках.
ОРКЕСТРАНТЫ Уебох!Уебох!Уебох!
Девушка бросается в сторону, но, запутавшись в штанах, падает. Рабочий с ревом размахивается и изо всех сил бьет ее кувалдой по голове. От страшного удара голова раскалывается, мозговое вещество и кровь летят в стороны. Рабочий хватает девушку за ногу и уволакивает за кулисы. Две оставшиеся девушки продолжают свое занятие.
ОРКЕСТРАНТЫ. А ну-ка, замри!
Девушки замирают. На сцену в сопровождении двух железнодорожных контролеров, опираясь утюгами об пол, выкатывается безногий инвалид в ватнике и на тележке. Подъехав к девушкам, он бросает утюги.
ОРКЕСТРАНТЫ. А ну-ка, воткни!
Инвалид молниеносно спускает штаны девушки до колен, подпрыгивает, вцепившись в плечи повисает на ней и совершает с ней быстрый половой акт, скуля и крякая. Оркестр играет ту же мелодию, но в еще более быстром темпе. Инвалид вспрыгивает на тележку, хватает утюги и укатывает со сцены. Контролеры бегут за ним. Девушка у таза плавит маргарин, девушка со спущенными штанами с плачем мечется по сцене. Из-за кулисы навстречу ей выбегает толстая крестьянка в сарафане и с вилами наперевес.
ОРКЕСТРАНТЫ. Уебох!Уебох!Уебох!
Крестьянка с воем втыкает вилы в спину девушки. Девушка кричит и умирает в конвульсиях. Крестьянка хватает ее за ногу и уволакивает со сцены. Оставшаяся девушка занимается маргарином, который уже почти расплавился.
ОРКЕСТРАНТЫ. А ну-ка, замри!
Девушка замирает. На сцену двое конвоиров выволакивают зэка-доходягу в арестантской робе.
ОРКЕСТРАНТЫ. А ну-ка, кусни!
Зэк подползает к девушке, трясущимися руками стягивает с нее штаны, впивается зубами в ягодицу и с трудом вырывает кусок плоти. Оркестр играет совсем быстро. Зэка уволакивают конвоиры. Девушка с криком мечется по сцене.
ОРКЕСТРАНТЫ. Уебох!Уебох!Уебох!
Навстречу ей выбегает интеллигент в тройке, в очках и шляпе, с огромным деревянным циркулем в руках. Зажав шею девушки ножками циркуля, он душит ее, потом хватает за ногу и уволакивает со сцены.
На сцену выбегает группа пионеров в красных галстуках. Они выкатывают из-за кулисы стеклянную конструкцию, состоящую из тридцати двух пол-литровых бокалов, подведенных к ним трубок и большой емкости. Сняв таз с жидким маргарином с огня, пионеры выливают содержимое в емкость. Оркестр перестает играть, только барабанщик выдает дробь. Пионеры выстраивают вокруг стеклянном конструкции пирамиду. Маргарин из емкости растекается в бокалы. Пионеры берут бокалы, поднимают.
ПИОНЕРЫ. За нашу советскую Родину!
Музыка резко обрывается; свет на сцене становится призрачно-голубым; пионеры и оркестранты застывают, как гипсовые изваяния.
ОБОЛЕНСКИЙ. Это наше так называемое героическое прошлое.
ШНОГОВНЯК. По которому так горько плачут некоторые умники.
ОБОЛЕНСКИЙ. Им не терпится снова напиться жидкого совкового маргарина.
ШНОГОВНЯК. И с песней, как говорят, задрав штаны, строить коммунизм.
ОБОЛЕНСКИЙ. Но мы с вами не хотим есть и пить по-старому.
Аплодисменты, крики одобрения.
ШНОГОВНЯК. А поэтому мы говорим - да здравствует Новая Пища!
ОБОЛЕНСКИЙ. Да здравствует Пища Здравого Смысла!
Аплодисменты.
Вместо окаменевших синеватых призраков прошлого возникает яркое, во всю сцену изображение витрины мясного отдела Филипповского гастронома; здесь колбасы и ветчина, копчености и всевозможные деликатесы; на всех продуктах оттиснута желто-белая эмблема фирмы МОРАН.
ОБОЛЕНСКИЙ. Фирма Ивана Морана - спонсор нашего концерта!
Аплодисменты.
ШНОГОВНЯК. Иван Моран - это русский предприниматель, который, как говорят, не бросает слов на ветер! Год назад он сказал: "Наступит время, и Европа будет покупать русскую колбасу"!
ОБОЛЕНСКИЙ. И это время наступило: неделю назад заключен первый контракт с тремя европейскими странами на общую сумму в 4 миллиона долларов! Теперь знаменитую Моранскую колбасу...
ШНОГОВНЯК. Будут жевать и европейские фарфоровые зубы!
Смех в зале.
ОБОЛЕНСКИЙ. И это только начало, друзья! Дайте срок, старушка-Европа еще...
ШНОГОВНЯК. Приползет к нам за колбасой!
Бурные, продолжительные аплодисменты. Овация. Зрители встают, скандируют:
"Моран! Моран!"
ОБОЛЕНСКИЙ (подождав, пока зал успокоится). Наш замечательный свердловский композитор Аркадий Савченко и молодой московский поэт Игорь Порцевский написали новую песню специально для "Дня русского едока". Песню под названием "Моран". Поет Арина Самуилова!
Среди колбас появляется Арина Самуилова; это очаровательная, грациозная женщина с замечательным голосом; она сильно оголена, сверкающие бижутерии прикрывают грудь и лобок, на голове сияет диадема; звучит медленная электронная музыка, стилизованная под восточную; на фоне мясных деликатесов возникает голографическое изображение лица Ивана Морана - красивое, мужественное, с целеустремленными глазами и волевым подбородком.
САМУИЛОВА (поет приятным, завораживающим голосом, покачиваясь в такт музыке).
Моран - таинственное слово,
Моран - я повторять готова,
Моран - волшебный звук со мной
И я полна тобой, опять полна тобой!
Моран - души моей свеченье,
Моран - прекрасное мгновенье,
Моран - залог моей мечты,
И в будущем лишь ты, лишь светоносный ты!
Моран - проснулась я со стоном,
Моран - в саду вечнозеленом,
Моран - мне разрывает грудь
И никогда уж мне назад не повернуть!
Моран - как бережно и свято,
Моран - блаженством я распята,
Моран - священный тайный миг
И в сердце навсегда клокочущий родник!
Моран - горю, но не сгораю,
Моран - забвенью уступаю,
Моран - очнулась ото сна,
И впереди сияет вечная весна!
Моран - забудем все, что было,
Моран - пронизывает сила,
Моран - божественный рассвет
И золото любви на сотни тысяч лет!
Моран - я от восторга плачу,
Моран - я ничего не значу,
Моран - я растворяюсь вновь
И ввысь меня несет небесная любовь!
Моран - прими меня навеки,
Моран - разлейтесь сны, как реки,
Моран - прощай моя Земля,
Отныне навсегда с тобой прощаюсь я!
Звучит последний аккорд, мясная витрина вспыхивает призрачным разноцветьем, колбасы сияют завораживающими, переливающимися цветами.
Аплодисменты.
ШНОГОВНЯК. Арина Самуилова!
Самуилова кланяется.
ШНОГОВНЯК. (крестится, глядя на сияющие колбасы) Слава тебе, Господи! Похоже, наконец-то проблема колбасы решена в России-матушке!
Смех и аплодисменты.
ОБОЛЕНСКИЙ. Ты сомневался?
ШНОГОВНЯК. Эдик, ну как не сомневаться, когда мой дед, отец, теща и жена всегда, сколько я помню, говорили о проблеме колбасы в России! А прабабушка, покойница, бывало утром на кухню выйдет, подойдет так тихонько и мне на ушко: "Ванечка, а я опять во сне копченую колбаску видала!"
Смех.
ОБОЛЕНСКИЙ. Жаль, что твоя прабабушка не дожила до сегодняшнего дня и не может видеть это изобилие.
ШНОГОВНЯК (задумчиво глядя на сияющую витрину). Мда...Сейчас бы она вообще перестала видеть сны!
