Владимир Войнович - Нечеловеческий фактор
Гуго мне объяснил и я с ним согласился. Конечно, эти шутки вытворяет компьютер. Живые люди просто не могут не обратить внимания на все мои просьбы, мольбы, вопли и заклинания. На это способна только бездушная машина. И я понял, что надо делать.
Однажды Джон Бенсон попросил меня приехать в Лондон и прочесть главы из моего нового романа. Я явился в редакцию неся в одной руке портфель с рукописью, а в другой горсть гвоздей. Джон, встреченный мной в коридоре удивился:
- Вы собираетесь у нас что-нибудь ремонтировать?
- Нет я собираюсь высыпать эти гвозди внутрь вашего компьютера, чтобы он сгорел от короткого замыкания.
- Интересная идея, - одобрил Джон, - но дело в том, что у нас нет никакого компьютера.
- Как! - закричал я, потрясенный. - У вас нет компьютера?
- Вас это удивляет? - спросил Джон, сам удивившись моему удивлению
Сейчас это невозможно представить, но в начале восьмидесятых годов даже одна из крупнейших в мире радиостанций не имела ни одного компьютера. В редакционных комнатах, как в старину, трещали пишущие машинки, в редких случаях электрические.
Но меня потрясло не отсутствие компьютера, а то, что, как оказалось, не машина, а все-таки люди, находясь со мной в постоянной переписке, не удивлялись тому что их автор столько времени не имеет своего адреса. И не обращали внимания на адрес на каждом моем конверте и на каждом подписанном мной документе. И не замечали всех моих специальных иронических и истерических обращений и по этому поводу и проклятий в свой адрес. Джон слушал, хихикал, ему было смешно (еще бы!), но он же, кажется, был немного смущен и что-то бормотал про так называемый человеческий фактор.
Человеческий фактор это, если кто не знает, такой фактор, которым объясняют всякие глупости, сделанные не машиной, а человеком в виду несовершенства его психофизического устройства, когда он что-то выпустил из виду по рассеянности, или по причине больной головы после пьянки, поскользнулся, промахнулся, уронил, но ведь человек сказал я Джону обычно из своих ошибок делает выводы и старается их больше не повторять данном случае, это не человеческий фактор, а Нечеловеческий фактор и давайте его исправлять.
- Давайте, - согласился Джон.
- Хорошо, - согласился и я. - У кого на станции есть мой адрес?
- У меня, - сказал Джон.
- Идемте к вам.
У себя в кабинете он раскрыл записную книжку, нашел искаженный адрес Гуго Майера. Я попросил книжку, своими руками вычеркнул адрес Майера, вписал свой и спросил, у кого еще могут быть записаны мои данные. Оказалось, что еще у двух секретарш. Я посетил обеих и внес нужные исправления.
Я в Лондоне несколько дней, записал на пленку отрывки из романа, встретился с друзьям, посетил Британский парламент и Национальную картинную галерею, погулял по Оксфорд стрит, послушал болтунов в Гайд-парке, посмотрел развод караула у Букингемского дворца, вернулся в Штокдорф и - что вы думаете? - звонит мне бедный Гуго Майер, к нему на имя Кросна Франтила пришло письмо: Джон Бенсон, которому я только что вписал свой правильный адрес, благодарит меня за посещение радиостанции, с удовольствием вспоминает наши встречи, надеется, что и мне было приятно.
Я ответил немедленно, что мне было очень приятно, но из Штокдорфа собираюсь переселиться непосредственно к Гуго Майеру, которого вы называете каждый раз какими-то именами, каких никакой человек даже придумать не мог бы. Где вы опять раскопали этот дурацкий адрес? Проверьте свою записную книжку еще раз, не заколдована ли она. Проверьте и запишите: Мой адрес... На оставшейся части листа я опять написал свой адрес своим почерком и печатными буквами, поперек листа и вдоль. А когда и на это письмо пришел ответ через Гуго Майера, я взревел, перепугав всех домашних, и взялся за очередное послание к Гарри Причеру.
"Дорогой Гарри, - написал я, - меня зовут Владимир Войнович. Когда вы, наконец, запомните, что я живу на улице Ханс Каросса в деревне Штокдорф? Я не живу в Мюнхене. Я не живу на Шлиппенштрасе, Штиленштрассе, Шалдиркассе, Шмантильмассе. Я живу на Ханс Каросса штрассе и зовут меня (спросите ваших радиослушателей, они подтвердят) Владимир Войнович. Если вы не перестанете надо мной издеваться, я напишу на вас сатиру и вы, поскольку у вас никто ничего не читает (даже писем, адресованных вам) вы, не читая, передадите мою сатиру в эфир. Если вам приходится слушать свое же радио, вы может быть услышите мою передачу и узнаете, что я, ваш автор, имярек, проживаю на улице Ханс Каросса...
Через несколько дней мне пришло письмо от Гарри Причера. Оно было адресовано... А вот и не угадали. Я нашел его в своем почтовом ящике на улице Ханс Каросса. Гарри обещал, что отныне так будет всегда. Но если вы хотите, добавил он, написать на нас сатиру, мы возражать не будем. У нас есть только одно пожелание: пусть это будет смешно.
Я предложением Гарри не воспользовался, потому что тогда эта история не только не казалась мне смешной, но еще долго была причиной ночных кошмаров.
Но с тех пор прошло много лет, кошмары кончились, можно и посмеяться.
