Владимир Сорокин - Заседание завкома
-- Я что -- алкоголик? -- Пискунов поднял голову. -- А кто же ты? -- спросил Клоков.- Самый натуральный алкоголик.
-- Алкоголиков в больнице лечат, а я работаю. Я не алкоголик.
-- Конечно! Конечно, он не алкоголик! -притворно-серьезно заговорила Звягинцева. -- Какой он алкоголик?! Он утром стакан, в обед стакан и вечером полбанки! Какой же он алкоголик? -- Сидящие за столом засмеялись.
Уборшица отжала тряпку, намотала ее на щетку и стала протирать проход между креслами. Симакова вздохнула:
-- Ты понимаешь, Пискунов, что работать в пьяном виде не только опасно для тебя, для твоего станка, но и для окружающих? Понимаешь? -- Понимаю.
-- Ну так что ж? Понимаешь, а пить продолжаешь? -- Да не пью я... Было один раз, так раздули, -- он качнулся, тряхнул головой, -- раздули, будто я каждый день, а я на самом деле один раз у шурина, на дне рождения...
-- Да что ж ты врешь, бесстыжие твои глаза?! -- крикнула Звягинцева, -Как не стыдно врать тебе! Ты каждый день на бровях, ка-а-аждый! Вот, -она кивнула на Клокова, -- профорг твой сидит, его бы постыдился!
Витька посмотрел на Клокова и только сейчас заметил сидящего возле него Сережу Черногаева, расточника из соседней бригады. Серега смотрел на Витьку пугливо и настороженно.
-- Один раз, -- подхватил Клоков, -- он, может, трезвым один раз за это время был! Я с ним каждое утро в раздевалке встречаюсь, в глаза погляжу -- снова пьяный. А глаза, как у кролика, красные. -- Чего это красные? Какие это у меня красные? -- Такие и красные. А морда белая, как молоко. И шатает из стороны в сторону. -- Да когда меня шатало-то? Чего вы врете-то? -- Ты, друг дорогой, не дерзи мне! -- Клоков шлепнул рукой по столу. -- Я тебе не собутыльник твой. Не Васька Сенин! Не Петка Круглов! Это с ними ты так разговаривай! И встань-ка как следует! Чего привалился к трибуне! Это тебе не стойка пивная!
-- Встань нормально, Пискунов, -- строго проговорила Симакова.
Витька нехотя оттолкнулся от трибуны и выпрямился, пришурясь. Уборщица кончила протирать пол и, опершись на щетку, с интересом уставилась на сцену.
Звягинцева брезгливо посмотрела на Пискунова, покачала головой:
-- Да-а-а... Противно смотреть на тебя, Пискунов. Жалкий ты человек. -- Эт почему ж я жалкий? -- Любой алкоголик жалок, -- вставил Старухин. --А ты не исключение. Ты бы посмотрел на себя в зеркало. Ты же опух весь. Лицо лиловое какое-то, черт знает что... Смотреть неприятно.
Дверь скрипнула, в зал вошел высокий милиционер с виолончельным футляром в руке. Сидящие посмотрели на него. Потоптавшись на месте, милиционер медленно прошел по проходу и сел с краю четвертого ряда. Черный футляр он прислонил к соседнему креслу, снял фуражку с лысоватой головы и повесил на футляр.
-- Сейчас он присмирел еще, -- пробормотал Клоков, покосившись на милиционера. -- А что он в цехе творит, в раздевалке. -- Вы что, видели?
-- Тебе сказали, не пререкайся! -- качнулась вперед Симакова. -- Ты лучше расскажи, как ты Барышникова избил. Или, может, это опять Клоков придумал?
Пискунов тоскливо вздохнул, заложил руки за спину. Милиционер, прищурившись, смотрел на него.
Уборщица оставила ведро со щеткой в проходе и села недалеко от милиционера. -- Чего молчишь? Рассказывай. -- Да чего рассказывать... Сам он первый полез. Ругался, грозил.. А я усталый был, не в духе. -- И пьяный к тому же, да? -- Ну, может, немного... Пива утром выпил. -- И к вечеру не выветрилось? -- спросил Клоков. -- Хорошее пиво!
Члены завкома засмеялись.
Уборщица показала головой, поправила сползший на глаза платок.
Милиционер, по-прежнему сощурившись, смотрел на сцену. Симакова взяла карандаш, перебирая его, спросила:
-- Значит, свое плохое настроение ты выместил на товарище? -- Так он первый полез. Обзывался. -- Не ври, Пискунов, -перебил его Клоков. -- Не он к тебе полез, а ты, ты напился в раздевалке с Петькой Кругловым и стал приставать ко всем. А Барышников тебя одернул. А ты его избил. Вот -- свидетель сидит, -- он качнул головой в сторону Черногаева. Все посмотрели на свидетеля. Черногаев покраснел. Витька взглянул на красное лицо Сергея и отвернулся.
-- Молчишь? То-то. Правда глаза колет. Скажи спасибо Барышникову, что не заявил на тебя. А он имел право. За тот синячище пятнадцать суток дали бы тебе, не меньше.
-- А действительно, почему он не пошел в милицию? -спросил Урган.
-- Да вот парень хороший оказался. Замял, как будто и не было ничего. -- Повезло тебе, Пискунов.
-- Таким, как он, всегда везет. -- Точно, точно. Везет! -уборщица поднялась со своего места. -- Я извиняюсь, конечно, да только вот ведь, -- она развела руки в стороны, -- сосед у меня точно такой, точно! И как их, паразитов, земля носит!
Она выбралась из кресел, подбежала к сцене и стала загибать узловатые пальцы:
-- Не работает нигде! Пьет каждый день! Девок к себе таскает, хулиганит, дерется и хоть бы что! И вот ведь не выселит его никто! Я уж в милицию, и туда, и сюда -- нет! Как пил, так и пьет!
Члены завкома сочувственно покачали головами. Уборщица вздохнула и села в первом ряду. Симакова посмотрела на Пискунова:
-- Тебя ведь третий раз на завком таскают, Пискунов. Неужели совесть совсем потерял? Ты ведь коллектив подводишь, завод позоришь. О себе не думаешь -- о других подумай. Бригада из-за тебя план не выполняет, значит, всем -- ни прогрессивки, ни премии. Ты это понимаешь? Или тебе все равно? Чего молчишь?! Все равно, да?!
-- А для него, Оксана Павловна, что в лоб, что по лбу, -вздохнула Звягинцева. -- Он выпил -- хорошо! Подрался -- еще лучше! На работу не пришел -- совсем прекрасно! А до бригады ему и дела нет.
-- Ты знаешь, Пискунов, во сколько поломка твоего станка обошлась государству? Не знаешь? -- спросил Клоков. Витька покачал головой. Клоков приподнялся, опираясь руками о стол: -Была б моя воля, я бы вычел бы все с тебя! Вот тогда б ты узнал! Узнал. А то сломал станок и хоть бы что -- сидит, курит в проходе! Ты что, Витя, делаешь? Я покуриваю! А станок чинят. Хоть бы помог наладчикам! Нет, наплевать! И вообще ему наплевать на работу, на цех, на товарищей. Вот Черногаев, рабочий, в одном цехе с ним, вот ты хоть расскажи нам, как о Пискунове товарищи отзываются! Расскажи! А мы послушаем.
Черногаев неуверенно встал, качнулся. Все смотрели на него.
-- Ну я... я в обшем... -- он провел рукой по лбу. -- Да ты смелее, Сереж, расскажи все как есть, -- подбодрил его Клоков.
-- Ну, я, товарищи, работаю в одном цехе с Пискуновым, вижу, значит, его каждый день. Мы с ним в разных бригадах работаем, но вижу его я каждый день. И в раздевалке, и в столовой. Вот. Ну и в общем здесь уже говорили. Пьет он. Выпивает регулярно. И утром приходит пьяный, и вечером пьяный. Вот, значит. И станок его я вижу. Грязный он, неубранный. После работы иду -- а на его станке -- стружка. И шетка на полу валяется. И почти каждый день так. И вообще он ведет себя нехорошо, грубит. Вот Барышникова избил.
-- Как это случилось? -- спросила Симакова.
-- Ну, Пискунов с Петькой Кругловым раньше всех в раздевалку пошли, значит. Еще шести не было, а они подались. А когда остальные стали приходить и я пришел -- они уже пьяные сидят, матерятся, курят. А с Федей они еше раньше столкнулись. Федя Пискунова ругал за то, что план всей бригаде сорвал. А тут Пискунов как Федю увидел, так сразу задираться стал, значит. "Эй, -- говорит, -- ударник-стахановец, иди сюда, я тебе рожу профрезирую".
-- Чего ты врешь, Черногай, я такого...
-- Замолчи, Пискунов! Продолжай, Черногаев.
-- Ну вот. А Федя ему говорит -- веди, говорит, себя прилично. А Пискунов выражаться. А Федя, значит, говорит ему, что будет, вот, собрание, я, говорит, скажу о тебе и мы, говорит, в завком на тебя напишем. Ну, тут Пискунов на него бросился. Разняли их. У Феди лицо разбито. Ребята в медпункт пошли с ним. А Пискунов еще долго в раздевалке сидел. Выражался О заводе нехорошо говорил...
-- Эт что я нехорошего-то говорил?
-- Не перебивай, Пискунов! Тебя не спрашивают.
-- А чего он врет-то?
-- Я не вру. Он говорил, что все у нас плохо, платят мало. Курить, говорит, нечего, пойти некуда.
-- Еше бы! Он ведь, кроме винного магазина, никуда не ходит! А кроме пол-литры ничего не покупает.
-- Эт почему ж я не хожу-то?
-- Потому! Потому что алкоголик ты! Аморальный человек! -тряхнула головой Звягинцева.
Черногаев продолжал:
-- А еще он говорил, что вот на заводе все плохо, купить нечего, еда плохая. Поэтому, говорит, и работать не хочется.
Все молчаливо уставились на Пискунова. -- Да как же... да как же у тебя язык повернулся сказать такое?! -- уборщица встала со своего места, подошла к сцене. -- Да как тебе не совестно-то?! Да как же ты, как ты посмел-то! а?! Ты. ..ты...--Ее руки прижались к груди. -- Дак кто же тебя вырастил?! Кто воспитал, кто обучал бесплатно?! Да мы в войну хлеб с опилками ели, ночами работали, чтоб ты вот в этой рубашке ходил, ел сладко да забот не знал! Как же ты так?! А?!
-- Плюешь, Пискунов, в тот же колодец, из которого сам пьешь! -- вставил Хохлов.
-- И другие пьют, -- добавила Симакова. -- На всех плюешь. На бригаду, на завод, на Родину. Смотри, Пискунов, -- она постучала пальцем по столу, -- проплюешься! -- Проплюешься!
