Михаил Булгаков - Мастер и Маргарита (переписанные главы)
- В Гепеу, - значительно ответил Иван.
- Непосредственно отсюда?
- Непосредственно, - сказал Иванушка, несколько теряясь под взглядом Стравинского.
- А на квартиру не заедете? - вдруг спросил Стравинский.
- Не заеду, - сказал Иван, - некогда мне тут по квартирам разъезжать. Он улизнет.
- Так! Что же вы скажете в Гепеу в первую голову, так сказать?
- Про Понтия Пилата, - сказал Иван, и глаза его вспыхнули сумрачным огнем.
- Ну, вот и славно! - окончательно покоренный, воскликнул профессор и, обратившись к толстой белой, приказал ей:
- Прасковья Васильевна? Выпишите гражданина Попова в город! Эту комнату не занимать, постельное белье не менять. Через два часа он будет опять здесь: ну, всего доброго, желаю вам успеха в ваших поисках!
С этими словами профессор Стравинский поднялся. За ним поднялись все ординаторы.
- На каком основании я опять буду здесь? - тревожно спросил Иван.
- На том основании, - немедленно усевшись опять, сказал Стравинский, что, как только вы, явившись в кальсонах в Гепеу, скажете, что вы вчера виделись с человеком, который был знаком с Понтием Пилатом, как тотчас вас привезут туда, откуда вы уехали, то есть в эту самую комнату.
- При чем здесь кальсоны? - спросил, смятенно оглядываясь, Иван.
- Главным образом, Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь на вас казенное белье, мы его снимем и выдадим вам ваше одеяние. А вы явились к нам в ковбойке и в кальсонах, А домой вы не собирались заехать. Я же вам своих брюк дать не могу, на мне одна пара, А далее последует Пилат. И дело готово!
Тут странное случилось с Иваном. Его воля пропала. Он почувствовал себя слабым и нуждающимся в совете.
- Так что же делать? - спросил он тихо.
- Вот и славно! - отозвался Стравинский. - Это резоннейший вопрос. Зачем вам, спрашивается, самому, встревоженному, изнервничавшемуся человеку, бегать по городу, рассказывать про Понтия Пилата! Вас примут за сумасшедшего! Останьтесь здесь и спокойно изложите все ваши обвинения против этого человека, которого вы хотите поймать, на бумаге. Ничего нет проще, как переслать этот документ куда следует. И если мы имеем дело с преступлением, как вы говорите, все это разъяснится очень быстро.
- Понял, - твердо сказал Иван, - прошу выдать мне бумагу, чернила и Евангелие.
- Вот и славно! - воскликнул покладистый Стравинский, - Прасковья Васильевна, выдайте, пожалуйста, товарищу Попову бумагу, коротенький карандаш и Евангелие.
- Евангелия у нас нет в библиотеке, - сконфуженно ответила Прасковья Васильевна.
- Напрасно нет, - сказал Стравинский, - нет, нет, а вот, видите, понадобилось. Велите немедленно купить у букинистов.
Тут Стравинский поднялся и обратился к Ивану:
- Попробуйте составить ваше заявление, но не напрягайте мозг. Если не выйдет сегодня, не беда. Выйдет завтра. Поймать всегда успеете, уверяю вас. Возьмите тепловатую ванну. Если станет скучно, позвоните немедленно: придет к вам ординатор, вы с ним поговорите. Вообще, располагайтесь поудобнее, задушевно прибавил Стравинский и сейчас же вышел, а следом за ним, вышла и вся его свита.
ВЕСТИ ИЗ ВЛАДИКАВКАЗА
В это время в кабинете дирекции "Кабаре" сидели и, как обычно, занимались делами двое ближайших помощников Степы Лиходеева - финансовый директор Римский и администратор Варенуха.
День тек нормально. Римский сидел за письменным столом и, раздраженно глядя сквозь очки, читал и подписывал какие-то бумаги, а Варенуха то отвечал на бесчисленные телефонные звонки, присаживаясь в мягкое кресло под стареньким, запыленным макетом, то беседовал с посетителями, то и дело открывавшими дверь в кабинет. Среди них побывали: бухгалтер с ведомостью, дирижер в грязном воротничке. С этим дирижером Римский, отличавшийся странной манерой никому и никогда не выдавать денег, поругался из-за какой-то кожи на барабане и сказал:
- Пусть они собственную кожу натягивают на барабан! Нету в смете!
Оскорбленный дирижер ушел, ворча что-то о том, что так он не может работать.
В то время как Римский оскорблял дирижера, Варенуха непрерывно лгал и хамил по телефону, отвечая бесчисленным лицам:
- Все продано! Нет-с, не могу! Не могу! - говорил Варенуха, приставив руку корабликом ко рту.
Но телефон трещал вновь, и вновь Варенуха кричал неприятным гусиным голосом:
- Да!
Приходил какой-то лысый униженный человек и принес скетч. Приходила какая-то накрашенная актриса просить контрамарку - ей отказали.
До часу дня все шло благополучно, но в час Римский стал злиться и нервничать из-за Степы. Тот обещал, что придет немедленно, а, между тем, его не было. А у Римского на столе накопилась большая пачка бумаг, требовавших немедленно Степиной подписи.
Варенуха через каждые пять минут звонил по телефону на квартиру к Степе, которая, кстати сказать, находилась в двух шагах от "Кабаре".
- Безобразие! - ворчал Римский каждый раз, как Варенуха, кладя трубку, говорил:
- Не отвечают. Значит, вышел. Так продолжалось до двух часов дня, и в два часа Римский совершенно остервенился... И в два же часа дверь в кабинет отворилась и вошла женщина в форменной куртке, в тапочках, в юбке, в мужской фуражке, вынула из маленькой сумки на поясе конвертик и сказала:
- Где тут "Кабаре"? Распишитесь, "молния".
Варенуха черкнул какую-то закорючку в тетради у женщины и, когда та вышла, вскрыл конвертик. Прочитав написанное, он сказал: "Гм!.." - поднял брови и дал телеграмму Римскому.
В телеграмме было напечатано следующее:
"Владикавказа Москву Кабаре Молнируйте Владикавказ помощнику начальника Масловскому точно ли субъект ночной сорочке брюках блондин носках без сапог признаками психоза явившийся сегодня отделение Владикавказа директор Кабаре Лиходеев Масловский".
- Здорово! - сказал Римский, дернув щекой.
- Лжедимитрий! - сказал Варенуха и тут же, взяв трубку, сказал в нее следующее:
- Дайте телеграф. "Молния". "Владикавказ Помощнику начальника Масловскому Лиходеев Москве Финдиректор Римский".
Независимо от сообщения о владикавказском самозванце принялись разыскивать Степу. Квартира его упорно не отвечала.
Варенуха начал звонить совершенно наобум и зря в разные учреждения. Но, конечно, нигде Степы не нашел.
- Уж не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай? - сказал Варенуха.
- А хорошо бы было, - сквозь зубы, чуть слышно буркнул Римский.
Тут принесли колоссальных размеров, ярко расписанную афишу, на которой крупными красными буквами стояло: ВОЛАНД, а ниже черными поменьше: "Сеансы белой магии с полным их разоблачением".
На круглом лице Варенухи выразилось удовольствие, но он не успел как следует полюбоваться афишей, как в дверь вошла та самая женщина, которая принесла первую "молнию", и вручила Варенухе новый конвертик.
Варенуха прочитал "молнию" и свистнул. В "молнии" стояло следующее:
"Умоляю молнируйте Масловскому что я действительно Лиходеев брошенный Воландом Владикавказ Примите меры наблюдения Воландом Лиходеев".
В течение минуты Римский и Варенуха молча, касаясь друг друга лбами, перечитывали телеграмму.
- Да ты же с ним в двенадцать часов разговаривал по телефону? - наконец с недоумением сказал Варенуха.
- Да смешно говорить! - воскликнул Римский, - разговаривал, не разговаривал!.. Да не может он быть во Владикавказе! Это смешно!..
- Он пьян, - сказал Варенуха.
- Кто пьян? - спросил Римский. И дико уставились глазами друг на друга.
Женщина, которая принесла "молнию", вдруг рассердилась.
- Граждане! Расписывайтесь, а потом уж митинги устраивайте!
- Телеграмма-то из Владикавказа? - спросил у женщины Римский.
- Ничего я не знаю, не мое дело, - ответила женщина и удалилась, ворча.
Тут произошло совещание. Варенуха ежесекундно прерывал его восклицаниями:
- Это глупо!
Но сколько он ни кричал: "Это глупо!" - делу это нисколько не помогало.
Несомненно, из Владикавказа телеграфировал какокой-то самозванец, но вот что было странно: слово "Воланд" в телеграмме. Откуда же владикавказский негодяй знает о приезде артиста и о связи, существующей между ним и Степой?
- При-ми-те ме-ры, - бормотал Варенуха, мигая вспухшими веками, откуда он о нем знает и зачем меры?.. Это мистификация!
Решили ничего не молнировать в ответ.
Но ровно через пятнадцать минут появилась та же женщина, и Римский с Варенухой даже с мест поднялись навстречу ей.
Женщина вынула из сумки не беленький, а темный листок.
- Это становится интересным, - сказал Варенуха, ставя закорючку в книжке и отпуская злую женщину.
На фотографической бумаге отчетливо чернели писаные строки.
Варенуха без чинов навалился на плечо Римскому.
"Вот доказательство: фотография моего почерка Молнируйте подтверждение личности Масловскому Строжайшее наблюдение Воландом Случае попытки выехать Москвы арестовать Лиходеев".
Варенуха был известен в Москве как администратор, не имеющий себе равных. За двадцать лет своей деятельности он видал всякие виды. Но тут Варенуха почувствовал, что ум его как бы застилает пеленой, и он ничего не произнес, кроме житейской, но нелепой фразы:
