Дмитрий Мамин-Сибиряк - На реке Чусовой
- В чего он только пьет, этот ваш Илья? - ворчала Марфа, сердито убирая пустой самовар со стола. - Дорвался до господского чая, рад ведро выпить.
- Теперь мы на берег сходим, - предлагал Ермолай Антипыч, обращаясь ко мне. - Вы, поди, не знаете, как и барки-то строятся?
- Нет.
- Вот Илья вам все, как по пальцам, расскажет...
Мы вышли. Весь берег Чусовой был запружен бурлаками; на мыске, где стояли магазины и совсем готовые барки, люди шевелились, как живая муравьиная куча. От домика Ермолая Антипыча до мыска было с полверсты, и мы все время шли между живыми стенами. На время сплава на чусовские пристани народ набирается со всех сторон: из ближайших уездов Пермской губернии, из Вятской, Уфимской и даже Казанской. Некоторые бурлаки приходят на сплав за целую тысячу верст. Такой дальний путь в весеннюю распутицу требует недель пять и крайне тяжело отзывается на бурлаках: испеченные на солнце лица с растрескавшейся кожей, вместо одежды - какие-то лохмотья, на ногах лапти, за плечами - рваная грязная котомка, в руках - длинная палка, - по этим признакам вы сразу отличите бурлаков из дальних мост от рабочих с пристани и ближайших заводов.
- Здорово набралось бурлачков, - говорил Илья, когда мы начали спускаться под кручу берега. - Скворцы прилетят сперва, а за ними бурлачки...
Мы спустились по глинистой дорожке на самый мысок, где по берегу разместилось десятка два совсем готовых барок.
- Вот и наши посудинки, - любовно заметил Илья, постукивая кулаком в борт одной барки, которую еще конопатили. - Так носиками и глядят в реку...
Сплавщик Илья и вообще бурлаки относятся к барке, как к живому существу, которое имеет свои достоинства и недостатки, желания и даже капризы. Одна барка "любит сваливать нос направо", другая "вертится на ходу и прижимает корму к берегу", третья "лихо разводит речную струю", но "шалит под бойцами", и т.д. Опытный сплавщик, вроде Ильи, с первого взгляда видит достоинства и недостатки каждой барки, тогда как мне они казались совершенно одинаковыми...
III
На другой день я ходил около барок, когда по всему берегу пронесся общий крик: "Вода на прибыль пошла..." Толпы народа бросились к реке. Где-то вдали слышался неясный, глухой шум.
- Это вода идет, - объяснил Илья. - Пришло, видно, времечко нашей кормилице Чусовой вскрываться... Вон как лед-то надулся! Сейчас тронется...
Вода быстро прибывала; лед отстал от берегов и дал несколько трещин. Шум усиливался, точно по реке ползло громадное животное, с подавленным шипеньем и свистом. Скоро весь лед зашевелился и образовалось несколько свежих полыней, точно льдины были разорваны какой-то сильной рукой.
- Воду из Ревдинского пруда спустили, - объяснял Ермолай Антипыч. Чусовая иногда стоит долго, и вешняя вода может сбежать подо льдом. Чтобы взломать лед, спускают воду из Ревдинского пруда.
Ревдинский завод стоит в верховьях Чусовой, и его громадный пруд служит главным запасом воды для сплава по реке. Обыкновенно выпускается громадный вал, который растягивается по реке верст на двести; это и есть тот паводок, по которому сплавляются весенние караваны.
Через час картина пристани изменилась совершенно, точно все разом ожило кругом с громким говором и веселым весенним шумом. По реке длинной вереницей плыли льдины всевозможных форм: одни - желтые от весенней наледи, другие точно были источены червями. На заворотах они сталкивались и лезли одна на другую, образуя ледяные заторы; особенно сильно напирал лед на мысок, где стояли барки; льдины, как живые, вылезали на песок и рассыпались здесь сверкающими ледяными кристаллами и белым снежным порошком. В воздухе потянула струя холода, а стоявший на Чусовой лес глухо зашумел. Откуда-то взялись вороны, которые, с беспокойным карканьем, перелетали с льдины на льдину.
- Ну, теперь нам самая горячая работа, только успевай поправляться, говорил Ермолай Антипыч. - Нужно завтра спустить все барки в воду и в три дня нагрузить. Каждый час дорог! Ведь на каждую барку нужно положить грузу тысяч пятнадцать пудов... На некоторых пристанях есть свои гавани, ну, там успевают нагрузиться заблаговременно, а нам приходится грузить прямо в реке.
Вся пристань приняла совершенно праздничный вид. Все разоделись в лучшее платье, какое у кого было. Пристанские мужики вырядились в ситцевые новые рубахи и новые кафтаны, на бабах запестрели яркие сарафаны и кумачные платки. Только не во что было разодеться бурлакам, которые пришли на пристань издалека. Им, вероятно, сделалось еще тяжелей от этого чужого праздника.
- Ох, скорее бы сплав, - говорил седой старик, глядя на реку.
- А что, дедушка, больно торопишься?
- Да как не торопиться-то, родимый... Время-то теперь какое стоит? День прошел даром, - зимой неделя голодная... Как же? Пашня не ждет нашего брата, пока мы валандаемся по пристаням-то... Вон скоро и Еремей-запрягальник... Только ленивая соха в поле не выезжает к Еремею-то...
Еремей-запрягальник, то есть 1 мая, в жизни пахаря - великий день; им открывается летняя крестьянская страда, от которой зависит заработок целого года. Поэтому-то пришлые бурлаки-крестьяне и торопятся поскорее вернуться по домам.
На другой день происходила "спишка" барок. До двух тысяч бурлаков собралось на мысу. От барок к воде проведены были "склизни", то есть толстые бревна, смазанные дегтем; по этим склизням барку и спихивали в воду. Крику и суеты при таком важном событии было много. Барку с одной стороны сталкивали "чегенями", то есть деревянными кольями, а с другой - удерживали толстыми канатами, снастью. В воздухе висела стоголосая "Дубинушка", все лица были оживлены, громкое эхо катилось далеко вниз по реке и гулко отдавалось на противоположном берегу. Ермолай Антипыч с раннего утра был здесь, потому что необходимо было поспеть везде, все предусмотреть, везде отдать необходимые приказания. Крик рабочих и дружная бурлацкая песня на спишке - все это на первый раз производило оглушающее впечатление, как на громадном пожаре, где люди совсем потеряли голову и напрасно надрывают себя в бесцельной суете.
- Барку заело!.. - слышится крик десятка голосов около спихиваемой барки. - Право плечо подчегенивай... Евмен, трави снасть-то!.. Навались ужо, родимые!..
Сильнее других кричал сплавщик Илья, в одной рубахе бегая по барке, которую "заело", то есть остановило при спуске по склизням. Десятки голосов спорят и кричат во все горло; всякий лезет с своим советом, и никто не хочет слушать. "Левое плечо заело!" - "Нет, льяло заело!" - "Ворот надо подставить, Илья!" Барка сдвинута с платформы, на которой строилась, на склизни, но дальше не идет.
- За самое днище держит! - слышатся голоса.
- Склизни смазать надо, робя...
Дело кончилось тем, что Илья обругал всех непрошеных советчиков, сам слазал под барку и осмотрел, где ее заело. Подвели несколько клиньев, и барка медленно сползла по склизням, вспенив воду широким валом. По реке плыли редкие льдины, которые точно торопились поскорее уплыть от общей суматохи.
Спущенную в воду барку сейчас же на канате подвели к магазинам с металлами. С берега на борт было перекинуто несколько сходней; несколько сот бурлаков уже ждали очереди начать нагрузку. Я забрался на носовую палубу, чтобы посмотреть, как пойдет бурлацкая работа. Здоровый мужик с рыжей бородой распоряжался все время, пока устраивали сходни; старик Илья подошел ко мне и, вытирая вспотевший лоб платком, присел на какое-то бревно.
- Это сплавщик? - спросил я, указывая на рыжего мужика.
- Нет, сплавщик-то я, а рыжий мужик - водолив... Вавилом звать. Как барку на воду спустили, тут уж водолив должен ее на себя принять, - вся барка его. Течь где покажется, пакля вылезет из пазов, вода накопилась на барке - все это наблюдает водолив...
- Значит, настоящий хозяин на барке водолив, а не сплавщик?
- Водолив, барин... Без его спросу никто не может войти на барку или сойти, потому как он за все в ответе. А сплавщик - другое: вот теперь я должен смотреть за нагрузкой, штобы правильно грузили, а то как раз барку убьешь; потом я должен в целости представить барку до самого места... Это уж мое дело...
Как только сходни были готовы, на барку бесконечной вереницей двинулись бурлаки с тяжелыми ношами в руках. Барка Ильи, как лучшего сплавщика, грузилась сортовым железом, то есть самым ценным материалом, который может много потерять, если попадет в воду. Бурлаки, как муравьи, тащили на барку связки всевозможной формы; среди топота сотен бурлацких ног и резкого лязга нагружаемого железа трудно было расслышать человеческий голос. Илья едва успевал распоряжаться, куда и как класть принесенное железо; скоро около бортов и по средине барки образовались правильные кладки листового железа... Барка медленно садилась все глубже: Илья постоянно справлялся с мерой осадки и прикидывал опустившуюся часть бортов в воду при помощи деревянной наметки, разделенной на вершки.
