Максим Горький - Сергей Есенин
- Очень хороши рошен, - растроганно говорила она. - Такой - ух! Не бывает...
Есенин грубо разыграл сцену ревности, шлёпнул её ладонью по спине, закричал:
- Не смей целовать чужих!
Мне подумалось, что он сделал это лишь для того, чтоб назвать окружающих людей чужими.
-------* Слова С.Н.Сергеева-Ценскогою.- Примеч. М.Горького.
Безобразное великолепие Луна-парка оживило Есенина, он, посмеиваясь, бегал от одной диковины к другой, смотрел, как развлекаются почтенные немцы, стараясь попасть мячом в рот уродливой картонной маски, как упрямо они влезают по качающейся под ногами лестнице и тяжело падают на площадке, которая волнообразно вздымается. Было неисчислимо много столь же незатейливых развлечений, было много огней, и всюду усердно гремела честная немецкая музыка, которую можно бы назвать "музыкой для толстых".
- Настроили - много, а ведь ничего особенного не придумали, - сказал Есенин и сейчас же прибавил: - Я не хаю.
Затем, наскоро, заговорил, что глагол "хаять" лучше, чем "порицать".
- Короткие слова всегда лучше многосложных, - сказал он.
Торопливость, с которой Есенин осматривал увеселения, была подозрительна и внушала мысль: человек хочет всё видеть для того, чтоб поскорей забыть. Остановясь перед круглым киоском, в котором вертелось и гудело что-то пёстрое, он спросил меня неожиданно и тоже торопливо:
- Вы думаете - мои стихи - нужны? И вообще искусство, то есть поэзия нужна?
Вопрос был уместен как нельзя больше, - Луна-парк забавно живёт и без Шиллера.
Но ответа на свой вопрос Есенин не стал ждать, предложив:
- Пойдёмте вино пить.
На огромной террасе ресторана, густо усаженной весёлыми людями, он снова заскучал, стал рассеянным, капризным. Вино ему не понравилось:
- Кислое и пахнет жжёным пером. Спросите красного, французского.
Но и красное он пил неохотно, как бы по обязанности. Минуты три сосредоточенно смотрел вдаль; там, высоко в воздухе, на фоне чёрных туч, шла женщина по канату, натянутому через пруд. Её освещали бенгальским огнём, над нею и как будто вслед ей летели ракеты, угасая в тучах и отражаясь в воде пруда. Это было почти красиво, но Есенин пробормотал:
- Всё хотят как страшнее. Впрочем, я люблю цирк. А - вы?
Он не вызывал впечатления человека забалованного, рисующегося, нет, казалось, что он попал в это сомнительно весёлое место по обязанности или "из приличия", как неверующие посещают церковь. Пришёл и нетерпеливо ждёт, скоро ли кончится служба, ничем не задевающая его души, служба чужому богу.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые напечатано в "Красной газете" (вечерний выпуск 1927, номер 61, 5 марта, и затем - в сборнике М. Горького "Воспоминания. Рассказы. Заметки", издание "Книга", 1927.
Начиная с 1927 года, включалось во все собрания сочинений.
Печатается по тексту девятнадцатого тома собрания сочинений в издании "Книга", сверенному с рукописью (Архив А.М.Горького).
