Булат Окуджава - Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Тут-то сердце у хозяина и застучало. И он сказал Потапу:
— Чего это они сидят, слова не скажут?
— Ох, — засмеялся Потап успокоительно, — да пущай сидят. Другие тубаретками кидаться зачнут, а эти сидят… Пущай их.
Потом Евдокимов отвлекся к своим хлопотам, и так почти до самой полуночи жизнь не обижала его, когда в том конце началось…
— Хоп, — весело сказал Потап, — момент, сейчас переговорим. — И словно провалился в омут, но тотчас же вынырнул обратно, пуская красные пузыри. Хоп, неудача, — сказал он виновато и закричал на весь зал: — Братцы, наших бьют! Православные, вступайтеся! — И умчался за городовым.
Впрочем, трудно было утверждать с определенностью, что там дрались: дерущихся хозяин не видел, только безумные тени метались по стене. Однако как это вспыхнуло, так тотчас и погасло. Два аккуратных студента пробирались меж столиками к выходу, а тех двоих что-то не было видно.
«Неужто убили? — холодея, подумал Евдокимов. — Эти вот вон энтих…» Опытный его глаз примерился к двум аккуратным душегубам. Они переминались с ноги на ногу. У самого высокого на тонкой шее подрагивал кадык, белые губы были закушены; второй, бородатый, держался за щеку. Хозяин загородил им выход грудью, бородой, лицом, переполненным ужаса.
— А гороховый где?.. А денежки платить, господа хорошие?.. А я-то на что?..
— Что за чушь! — сказал бородатый студент. — Какой еще гороховый?.. Там ваш постоялец свел счеты со своим другом, дал ему по физиономии…
— Вот рукав мне залил, — сказал высокий. — Чего вы от нас хотите?..
— Я знаю, чего хочу, — сказал Евдокимов, — знаем вас…
Он стоял, растопырившись, ощетинившись, умирая от страха, и городовому пришлось его отодвинуть, чтобы войти.
Потап проскользнул следом, прикрывая ладонью разбитый нос.
— Потапушка, — ужаснулся хозяин, — кто ж тебя, черта, эдак?
— Они-с, — сказал Потап.
И все поглядели в темный конец зала. Наступила тишина. Все поднялись со своих мест, трезвея. Никто не уходил. Всем хотелось знать, что будет.
— Наконец в глубине послышалась возня, и странный человек в гороховом пальто появился на свет. Он медленно двигался на хозяина, то ли прихрамывая, то ли пританцовывая, и Потап вдруг оживился, похлопал высокого студента по плечу.
— Ничего, ребятушки, держись за Потапа… Глядите, как нынче подновинские дело делають! — И оборотился к странному человеку: — Хоп, они оживели-с, прочухались… Ну, иди сюда, иди-иди… Это кто ж там идет, такой бриллиантовый? Не вижу, не вижу, кто… Эй, православные, шире круг, по русскому обычаю… Сейчас сделаем…
А странный человек все приближался, наклонив голову с укором, хотя глаза были широко раскрыты и затаенная конфузливая улыбка покоилась на губах.
Теперь хозяин разглядел его. Росту гороховый был небольшого, хотя в самый раз, не широк в плечах, но и не тщедушен; в руке держал измятый кошелек. Из-под распахнутого пальто выглядывали крахмальная манишка в пятнах и черный распустившийся галстух.
— А кто там идет? Кто? Не вижу… — негромко проговорил Потап в тишине. — Сейчас, момент, я только спрошу у них, как они вон энтих господ задирали, — и кивнул студентам по-приятельски, — сейчас, сейчас… Ассигнациями плачу-с…
Утром хозяин утверждал, что в тот момент он отчетливо видел, как над головой странного человека вспыхнуло и погасло сияние.
— Чего головку-то наклонил? — выкрикнул Потап. — Аи свету боишься?.. Эх, подновинские!
Странный человек остановился, поднял голову и, презирая выставленные кулаки Потапа, сказал негромко:
— Ну, будя, будя тебе… Ну чего вы, ей-богу? Я дружка своего маленько поучил. А вам бы только кулаками махать… Интересно мне, как вы готовы человеку антра ша кинуть, ежели он не в себе… Садитесь, господа, по своим местам, пейте, ешьте… Ах, мезальянс какой!..
— Позволь, позволь, — сказал Потап, — позвольте, сударь. Я обиды не потерплю-с. Я ассигнациями плачу…
Но странный человек даже не глянул в его сторону, а глянул на двух студентов и сказал:
— Ежели что, пардон, извините… Хотя я вижу ваши благородные лица, эскузе муа, нету в вас ко мне зла. Это хорошо. Это преотлично. Со злом что? Куды с ним?.. А рукавчик почистить можно… — И он повернулся к Потапу и так посмотрел на него, что половой опустил руки. — Ну вот, теперь вы, мон шер. Пожалейте себя, а то не ровен час сгорите весь… — Тихая улыбка тронула его сухие губы. — Чего уставился? Эвон у тебя нос какой! А ты не суйся под руку, дружок… — При этом он провел ладонью, словно разрубил воздух, и две половины воздуха распались, отлетели друг от друга — так крепок и точен был удар.
«Ладный какой», — подумал хозяин.
Тут все, неподвижные и притихшие, оборотились к городовому как к последней надежде… Дюжий городовой словно очнулся ото сна и медленно направился к странному человеку. Заметив это, Потап ожил.
— Дозвольте-ка мне, — сказал он городовому. — Момент, все сделаем. Вы, значит, с энтого боку заходите-с… — И крикнул странному человеку: — Ты мне зачем по носу дал! — и победителем оглядел толпящихся вокруг. — Теперь мне сколько, значит, причитается получить? А? Никто не знает? А вот глядите, как подновинские дело делают. Хоп, — и он сделал шаг в сторону обидчика.
В это время бородатый студент сказал своему приятелю:
— Да он и не пьян вовсе, этот, в гороховом. Видишь?
— Отдай козлу двугривенный, и дело с концом, — сказал высокий, кивнув на хозяина.
— Отдать я отдам, — ответил его приятель, — да чертовски уходить не хочется. Чего это мне уходить не хочется?
— В результате досталось половому, — сказал высокий. — Сроду не видал ничего глупей… Ну, поглядим, что он теперь делать будет, этот лямур-тужур…
Городовой медленно приблизился к странному человеку и вдруг замер.
— Вы его не хватайте, — посоветовал Потап, — он дерется. Вы его вдарьте сразу. Не бойтесь, я подсоблю. Момент… Господа студенты, сейчас он у нас в ножках валяться будет…
— Михал Иваныч, — сказал городовой, — а я вас и не признал-с.
Странный человек опустил голову и тихо засмеялся. И тут же забулькал первый ряд столпившихся, за ним остальные. Все тихо смеялись, кроме студентов.
— Уморили, — глупо сказал Потап. — А я думаю: дай-ка я их пугну-с.
— Михал Иваныч Шипов-с, благодетели мои, — представил городовой странного человека.
Шипов поклонился ему. Затем — публике.
— Что же ты это, Потапка, — обиделся хозяин, — подвел меня, черт?
— Ничего-с, — сказал Потап, — момент… Подновинские свое дело знають. — И широко, как чистое дитя, улыбнулся Шилову. — Дозвольте пальтецо, ваше благородие, отряхнуть-с. Хоп…
— Ну, будя, — сказал Шипов. — Много чести. А чего это у вас никто не пьет, не ест? Аи случилось чего?
— Вроде бы вас обидели, — робко сказал хозяин.
— Меня? — удивился Шипов. — Рази меня можно обидеть? Это я Потапку обидел, а меня никто не обижал. Верно, Потап?
— Никак-с нет, шутники вы, Михал Иваныч. Это я, значит, очень просто сам мордой об тубарет-с…
Вздох облегчения прошел по залу. Студенты переглянулись.
— Ну ладно, — сказал Шипов. — Тогда возьми-ка, Потапка, моего приятеля да вынеси его на морозец, пущай он там в себя придет, да последи, чтобы не замерз, сетребьен, беда с ним…
— Момент! — радостно откликнулся Потап и юркнул в угол. Потом он выволок безжизненное тело и потащил его к дверям.
— Да ты неси его, неси! — крикнул Шипов. — Рази благородного человека так можно!
— Слушаюсь, Михал Иваныч… Момент! — еще радостней ответил Потап и понес тело в охапке вон из трактира. — Им там хорошо-с, — сообщил, вернувшись, — сидят, будто живые-с. Может, еще чего-с?
— А чего еще-то? — сказал Шипов. — Много ли мне надо? Ты вот подай нам штофчик, да редечки не забудь… А вы, судари мои, чего стоите? Вы садитесь, лямур-тужур, пейте, веселитесь. — И он медленно оглядел их всех, и все тотчас начали усаживаться за свои столы, словно время и не перевалило за полночь. — А вы тоже садитесь, господа студенты…
— Нет уж, увольте, — сухо ответил высокий студент. — С нас достаточно.
— Отчего же? — сказал его товарищ. — Я бы остался. Ей-богу, мне интересно.
— Уж лучше бы не садились, — проворчал Потап. — От вас одно расстройство… Вон человека обидели… Не больно много за гривенник-то?
— Ах, обидчивый какой, — засмеялся Шипов, — ну просто сетребьен какой-то. А ведь это я тебя вдарил.
— Значит, заслужил, — сказал городовой.
— А я-то думаю: как же это об тубарет? — удивился хозяин.
— Значит, не об тубарет-с, — на лету ответил Потап, — значит, вот от них все и случилось, — и кивнул на студентов.
— Пошел прочь, — сказал высокий студент.
— Это я прочь?! — распалился Потап. — Теперь глядите, Михал Иваныч, глядите, как я буду из энтих бородатых душу вынать-с! — И он шагнул к студентам. — Глядите-с… Значит так, вы, господа хорошие, можете меня по морде, а я, значит, терпи?.. Момент, подновинские свое дело знают…
