Екатерина Мещерская - Змея
Ну в какое положение он ставит меня перед его женой! И где мне хранить карточку с такой надписью?.. Ах, мужчины, мужчины, поверь вам только... Да я никому из них и не верила, кроме одного, которому понадобились мои драгоценности больше, чем я сама.
Как только я справлюсь со своим глупым сердцем, я сама пойду к нему. И когда я буду говорить ему о причине нашего разрыва - буду смотреть в самую глубину его глаз...
Юдин - Китти
Моя радость, мое милое солнышко Котинька, не знаю, когда попадет к тебе это письмо и зачем, в сущности, его пишу...
Ведь все уже сказано, почти все пережито, а слабое, глупое сердце все еще не может примириться с "концом".
Что случилось? Чья злая воля, чье бессердечие и злобное надругательство над нашим счастьем опять торжествуют?..
А помнишь весну, благоухающую легким воздухом, журчащую потоками воды, и ты, такая же трепетная, нежная, как эта ранняя весна? И аромат твоих щек, этот лучший в мире запах, и шелк твоих волос, душистых, пряных. О, если бы умереть тогда, пока был твой! А теперь ползут дни, идут новые кошмары - а я? Я смотрю ничего не видящими глазами в бездонную пустоту моей жизни. Без цели, без мысли, без ласки и тепла... И только теперь я понимаю, что надо, надо было согнуться, молчать, затаиться и ждать, только бы быть около тебя...
Ведь ты у меня одна на свете, самая близкая, самая желанная, самая родная...
Дневник Китти
Я была у него. Я предупредила его о своем приходе по телефону. Ах, эта комната, где я бывала так счастлива, я вновь увидела ее: большое зеркальное окно было открыто настежь. День уходил... Лучи заката, заливавшие всю комнату, были теплые-теплые... Как всегда, рояль был раскрыт, ноты стояли на пюпитре. Кругом уют, чистота. Только почему-то не было вокруг благоухающих даров его голосу - живых цветов, и только на столе против дивана стояли в вазе скромные полевые цветы.
Владимир понял мой вопросительный взгляд.
- Не удивляйся, - сказал он грустно, - я больше не пою. - И тихо прибавил: - Не могу... сейчас...
Он взял мои руки и начал их целовать, но я остановила его. Он повиновался, и мы сели на диван как чужие.
Я постаралась как можно спокойнее и последовательнее рассказать ему о краже, которую мы обнаружили, и о том, что никто, кроме него, не мог быть в ней виновен.
- Это ложь, опять новая наглая ложь твоей матери, - спокойно сказал он. - Она, наверное, продала эти вещи тайно от тебя, а теперь кричит о мнимой краже, чтобы этим клеймом сделать меня в твоих глазах преступником.
Я начала его разубеждать и доказывать, какие бессмысленные он нашел себе оправдания.
- Значит, это Валька! - вдруг воскликнул он. - Ну конечно, это она... теперь я припоминаю. Когда твоя мама в первый раз увезла тебя в Петровское, я после концерта сел с ней вместе пить чай вечером. Она вдруг сказала мне: "Знаете что? Давайте ограбим их! Почему вы их щадите? Ведь мы с вами в одинаковых ролях. Китти зазнайка, окруженная поклонниками, ветреная, бессердечная эгоистка, я около нее всегда в третьей роли, а перед вами она лицемерит, ей просто лестно иметь лишнего поклонника, да еще к тому певца!.. Поверьте, если из их четырех шкатулок они лишатся одной, то с голоду не умрут! Мы разделим все содержимое пополам. Деньги никогда не лишние. Поедете на юг, забудетесь, пофлиртуете, а я уйду от них, от чужого, вечно чужого куска хлеба..." "Нет, это вы серьезно говорите?" - удивился я, но тут она стала как безумная хохотать. "А вы и поверили? - говорила, давясь от смеха. - Вы и правда поверили?" Я же, считая ее всегда недалекой, решил, что этот разговор - ее очередная циничная шутка, я был далек от предположения, что она предлагает мне самую настоящую воровскую сделку. Теперь же мне все ясно: убедившись в ненависти твоей матери ко мне и испугавшись того, что ты действительно можешь уйти ко мне и она останется без тебя на хлебах у твоей матери, она решила сделать это преступление, как говорят, "под мою руку".
Что сделалось со мной, когда я услышала такое обвинение моей сестренке, выросшей со мной вместе, преданной мне, - трудно описать.
- Вовка, - сказала я, - умоляю тебя, только не лги мне! Я готова поверить в то, что ты сначала увлекся, потом полюбил меня, потом, видя все наше окружение на Поварской, мамину к тебе неприязнь, мою нерешительность, мое нежелание выйти за тебя замуж, ты разозлился, обезумел и, может быть, даже возненавидел меня, и именно в тот миг и решился сделать это нам назло.
- Что ты! Что ты! - Владимир стал страшно сердиться. - Разреши мне прийти на Поварскую и при тебе, твоей матери и Вальке подтвердить все мною сейчас тебе сказанное. - и Владимир страшно стал сердиться и вступил со мной в самый жаркий спор, в течение которого он становился мне все более и более неприятен.
Мне легче было бы услышать от него признание его вины и раскаяние, нежели такое настойчивое отпирательство; мы не могли с ним ни до чего договориться. Чем сильнее он горячился, тем более становился неприятен мне. Наконец он объявил мне, что я должна дать ему клятву в том, что если он меня позовет, то я должна буду прийти.
Я дала ему эту клятву, так как он сказал, что воспользуется ею только один раз. Я не могла ему отказать... Он имеет надо мной необъяснимую власть.
И вот я опять дома. Я рассказала маме и Вале все, что было между нами сказано. Я не пропустила ни одной подробности.
- Он сошел с ума, - спокойно и серьезно сказала Валя. - Мне даже смешно перед вами оправдываться. Ему надо не жениться, а садиться в сумасшедший дом.
- Но почему вы не хотите, чтобы он в последний раз пришел сюда к нам? Почему не хотите выслушать его оправдания?
- Никогда! - закричала мама. - Разве ты не видишь, какой черной клеветой он вздумал теперь клеймить бедную, ни в чем не повинную Валюшку? Я уверена, что за это время он еще что-нибудь придумает. К тому же наши комнаты еще числятся за ним. Он придет и не уйдет. Он начнет здесь публичный скандал, который даст Алексееву пищу для новых против нас обвинений и доносов. Может быть, он даже войдет с ним в союзничество против нас...
- Но, мама...
- Замолчи, - перебила меня мать, - замолчи и не смей больше говорить о нем! Обокрал, сделал свое черное дело - и прекрасно! Пусть оставит нас теперь в покое, никаких свиданий и личных ставок! Пойми, это унизительно для нас - встать на одну доску с вором!..
Мама вся кипела, и я достаточно хорошо ее знала, чтобы понять, что Владимир для нее больше не существует и что она согласна потерять еще столько же, лишь бы больше его никогда не увидеть.
А я?.. Я чувствовала, что голова моя лопается. Мне начинало казаться, что злосчастная шкатулка испарилась в воздухе. Но ведь чудес не бывает... Только они двое имели ключи и оставались без нас в наших комнатах. Знаю одно: с Валюшкой я выросла; когда я, болея дифтеритом, была при смерти, она пила из моего стакана для того, чтобы заразиться, и говорила, что не будет жить без меня; она - моя сестренка, она любит меня и беспредельно мне преданна, я верю ей... Значит, он...
Е. П. Мещерская - Н. В. Львову
Николай Владимирович! Почему так редко к нам заходите? Прошу, не обращайте внимания на Китти, не сердитесь на нее. Нас издергал этот негодяй, он не хочет оставить нас в покое. Теперь он в своих атаках на нас использует своих поклонниц. Вчера в нашей передней раздался звонок и вошла очаровательная голубоглазая девушка, хорошего тона, скромно и прилично одетая. Она попросила вызвать Китти, и я, ничего не предполагая, позвала ее. И представьте, как только Китти вышла к ней, эта девушка вынула из сумочки и передала ей письмо с ненавистным для меня почерком!
Знаете ли Вы, что каждое его письмо - отрава для Китти, она заболевает и ходит сама не своя?! Приходите, посоветуемся.
Е. П. Мещерская.
Юдин - Китти
Милый Котик! Шлю тебе письмо с Верой Головиной. У меня нет другого пути. Я не могу довериться уличным посыльным, а мне надо, чтобы это письмо попало верно тебе в руки. Мне надо очень многое тебе сказать (не о нас). Сначала я хотел написать тебе об этом, но, исписав восемь листов, увидел, что это напрасный труд. Ясно и точно можно только рассказать.
Поэтому прошу тебя о встрече. Где и когда - все равно, но лучше у меня и, если можешь, сегодня. Верь, зову тебя только для этой исповеди, впрочем, ты знаешь, что твоей доверчивостью я никогда не воспользовался. Если только действительно искренни были твои слова, что ты готова меня спасти, то сделай это. Прошу.
Вот и все, мой милый, горячо любимый Котюленька.
Черкни мне, получила ли? И когда увижу?
Твой Володя.
Дневник Китти
Он, безусловно, не в своем уме: вызвал меня к себе каким-то таинственным письмом, и, когда я пришла, он начал с того, что у него была... Валя. Она якобы пришла неожиданно и застала его дома. Она смеялась тому, что он передал нам ее давний с ним разговор, сказав, что: "Ведь вы для них теперь самый последний человек, и они ни одному вашему слову не поверят". Она хохотала, вспоминая ему свое пророчество о том, что мы вышвырнем его на улицу за все то доброе, что он нам сделал, за его хлопоты и защиту.
