Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 2
— Вот именно, — перебил Термен, — они не могли не уйти!
— Почему?
Термен заволновался и повысил голос:
— Потому что, несмотря на отсутствие приказа об эвакуации, генерал Воронов вывел все войска из Вана. Населению грозила гибель от набегов.
— Извиняюсь, — после небольшой паузы ответил генерал, — вопросы передвижения войск не входили в мою компетенцию. Они находятся всецело в ведении генерала Воронова. Я не имею полномочий входить в рассмотрение его стратегических замыслов. В своем рапорте в Тифлисе вы изволили выдвинуть против генерала Воронова обвинение в том, что благодаря его действиям население покинуло Ван и потеряло… — Он вынул из бокового кармана записную книжку, перелистал ее и продолжал: — Точных сведений у меня еще нет, но это и не важно сейчас. Важно то, что при строжайшем расследовании я выяснил, что ваш рапорт был написан без всяких оснований. Никаких обвинений к генералу Воронову предъявить невозможно. Вы понимаете, что такой результат расследования не может не иметь последствий для вас?
Слышно было, как Термен задвигал креслом.
— Но ведь это же факт! Факт! Это все знают! Население ушло потому, что ушли войска! Это неоспоримо! Вам известно, что я не уходил, я оставался здесь. Я протестовал против увода войск. Своим присутствием здесь я доказал, что можно было не выводить войск.
— Повторяю, вопросы стратегии не в нашей компетенции.
— Да, да! Не отрицаю! Но это входит в мои обязанности как администратора, как вождя вверенных мне инородцев, как человека, наконец, как христианина! — с пафосом воскликнул Термен. — Вот и сейчас один из их представителей сидит у меня!
— Ах и сейчас? Вот видите! А не приходит ли вам в голову, что настроения, приведшие к уходу армян из Вана, питались вашими беседами с их представителями?
— Что?
Слышно было, как Термен вскочил, шумно отодвинув кресло, и забегал по комнате.
— Скажите, — продолжал уже тоном допроса генерал-ревизор, — вы развивали перед армянами свои взгляды на то, что уход войсковых частей не вызывается необходимостью?
— Ну, конечно! Ведь об этом только и шел разговор. Ведь так все думали. Ведь это для армян вопрос жизни и смерти.
— Благодарю вас, — сухо перебил генерал-ревизор, — вы подтверждаете все мои предположения. Я имею все основания сделать вывод, совершенно обратный вашему рапорту, а именно, что армяне покинули Ван в результате вашей агитации.
— Это безумие! Это совершенное безумие! Если бы я агитировал за уход, зачем было бы мне самому оставаться здесь, в покинутом городе, одному, без охраны? Уверяю вас, что я рисковал своей жизнью.
— Ни минуты не сомневаюсь в вашей личной храбрости. Но опять-таки вопрос о местопребывании генерал-губернатора, так же как и вопрос о стратегии командующего войсками, не входит в мою компетенцию. Я считаю свое дело законченным. Разрешите откланяться.
Звуки расшаркивания и звяканье шпор долетели до слуха Пахчана.
— Если вас не затруднит, — расслышал еще Пахчан удаляющийся голос, — я просил бы вас предоставить какого-нибудь гида из местных армян. При ваших связях с населением это не трудно сделать, а я, знаете, интересуюсь археологией.
Ответа Пахчан не слышал, но через минуту сам генерал-губернатор вбежал в комнату. На нем лица не было. Щеки обвисли и дрожали, из-под тюбетейки выбились потные волосы.
— Скорей! Скорей! — бросился он к столу, торопливо подписывая бумажку, и подал ее Пахчану:
— Скорей, бегите, догоняйте его! Я уже ничего не могу. Я, вероятно, уже не генерал-губернатор! Это безумие! Это ужас! Я агитировал за уход вверенных мне инородцев! Но я еще буду бороться! Я этого так не оставлю! Да бегите же скорей! Догоняйте его! Везите его на скалу, к двери Мгера, на Топрак-Калу, покажите ему пещеры! Скорей! Если он подпишет на моем приказе свою резолюцию, вы немедленно получите дом! Да бегите же скорей! Ведь там дети! На улице! У запертых ворот! Скоро вечер! Ночь! Они могут остаться на улице! Некормленые! Ужас!
Голос его переходил в причитание, он почти плакал.
Пахчан бросился из комнаты с бумажкой в руках, рванул замок и выбежал на двор. Два казака подавали генералу красивого коня.
Пахчан вскочил на свою разлапую Марью и, отдавая честь по-военному, отрапортовал:
— Имею честь представиться, ваше превосходительство: гид! По распоряжению генерал-губернатора откомандирован в ваше распоряжение.
Термен метался по комнате.
— Где мой посох? Посох где? Проводить нужно! Неудобно все-таки.
Длинная, тяжелая кизиловая палка с серебряным набалдашником стояла в углу столовой. Без нее Термен никогда не выходил из дому. С ней он чувствовал себя патриархом армянского народа.
Схватив посох, он выбежал за калитку, на улицу.
Голубое облако пыли медленно ложилось на развалины. Вдали видна была кавалькада: впереди казаки, за ним генерал-ревизор, рядом с ним Пахчан.
— Ну, слава богу! — перекрестился Термен. — Догнал! Теперь дети будут устроены.
Проводив глазами кавалькаду, он вернулся в сад сгорбленный, усталый, встревоженный. Косые лучи пронизывали темную листву. Козочка подошла к губернатору и положила голову ему на колени, когда он сел на скамейку. Под крыльцом возились куры, кролики мирно белели среди травы и цветов. Сочный персик свешивался прямо над головой губернатора. Привстав, он протянул руку, и теплое, пушистое тело плода обласкало его ладонь. Полюбовавшись, Термен надкусил персик. Сок брызнул ему на руки. Умиленная растроганность перед природой, горечь несправедливой обиды, жалость к самому себе охватили Термена. Слезы покатились из его глаз, смешиваясь с соком персика, но персик был на редкость вкусный. Губернатор обсосал косточку и бережно понес ее на решето — сушиться Можно потом посадить, а можно и расколоть, растолочь ядро и примешать к варенью: придает остроту и запах.
Новоселье
— Я не поеду, — отказывался Тигран, пытаясь высвободить свое острое плечо из-под тяжелой руки парона Кости. — Мне некогда! Нашли время справлять свадьбу! Не могут жить без пирушек!
Тигран весело принялся увязывать хурджины, набивал в них все, что можно было собрать для подарков жестянку сладкого молока, куски сахара, пачки папирос, несколько катушек ниток — сокровища из лавки Акопа.
Ашот, Вартан, Артавазд и Мосьян нетерпеливо наблюдали за его сборами. День был удачный, и все чувствовали себя вправе оторваться на несколько часов от картины бедствий. Артавазд и Пахчан уже наладили работу в столярной и слесарной мастерских. Вартан открыл амбулаторию. Вагаршаку удалось достать сена в окрестных селениях. Мосьян закончил раскопки на складе.
— Лошади готовы! — донесся со двора голос Вагаршака.
— Ты не понимаешь, что эта свадьба — символ возрождения всего нашего народа! — упрекал парон Костя Тиграна, спускаясь по лестнице.
— Просто всем вам выпить хочется, — огрызнулся Тигран.
— Мы не монахи! Где мир, там и пир.
Едва отъезжающие скрылись за поворотом дороги, Тигран шмыгнул в кладовую и вытащил оттуда хурджины, наполненные такими же сокровищами, как и хурджины Пахчана. Вынув из кармана широких галифе бутылку тутовой персидской водки, он старательно, чтоб не разбилась, уложил ее вместе с остальными припасами, привязал хурджины к седлу и ускакал в сторону, обратную той, куда уехали семеро.
Город оживал. Как птичьи гнезда в оголенном лесу, десятки лавочек и мастерских гнездились в щелях развалин. Уютный запах кизякового дыма расползался из наскоро сложенных печей. Журчанье воды в арыках веселило воздух. У амбулатории стояла очередь людей, вспомнивших, что они больны. Степенно, как в мирное время, судача, группами ходили мужчины. Всюду на развалинах мелькали фигуры женщин и детей, разрывающих на пожарище остатки хлебных запасов. Звенели пилы, стучали топоры, и белые пятна пролитой известки сверкали на дороге около ремонтируемых домов.
Тигран круто остановил лошадь у лавочки Акопа.
— Монпансье есть?
— Ландрин! — многозначительно ответил Акоп, поднимая палец кверху и хитро щуря глаза: живем, мол!
— Давай сюда.
Акоп вынес две коробки.
— За эту деньги плати, а эту передай Сирануш. Мед, а не девушка. В садах выросла. Я ее отца знал. Ты ведь на свадьбу едешь?
— Нет! — резко оборвал Тигран, пряча обе коробки в карман.
— Нет? Почему? Тогда отдай одну коробку назад!
— За обе плачу.
Тигран отсчитал серебро и пустил лошадь.
«Значит, на другую свадьбу едет, — глубокомысленно рассуждал Акоп, провожая его глазами. — Конфеты купил! Куда едет?»
Он долго смотрел ему вслед. Тигран, нарочно сделав крюк, выехал за город и галопом помчался к турецкой части города, к тому домику, на крыше которого Пахчан разглядел старуху.
