Якуб Колас - На росстанях
XIX
Вскоре после того как Лобанович вернулся от Турсевича, к нему приехал Соханюк. Лобанович удивился, увидя на пороге высокую, худощавую фигуру хатовичского учителя. Он никак не ожидал его приезда, особенно в будний день.
- Зд'ястуйте! - проговорил Соханюк, при этом губы и глаза его смеялись веселым смехом. - Что, не ожидали меня? - спросил он, поздоровавшись.
- Никак не ожидал. Ну, тем приятнее видеть вас здесь. Заходите, пожалуйста, в квартиру, а я сейчас закончу урок и отпущу ребят на обед... А может быть, вам интересно познакомиться с моей школой, то милости прошу.
Соханюк, видимо, только из вежливости прошелся между ученических скамеек, заглядывая в грифельные доски и в тетради учеников, а затем остановился возле шкафа с книгами и слушал, как Лобанович вел занятия и как отвечали ученики.
Лобанович старался не ударить в грязь лицом перед Соханюком и показать свою школу с наилучшей стороны. Вопросы так и сыпались один за другим. Все школьники, которых вызывал Лобанович, отвечали довольно хорошо.
- Может быть, проэкзаменуете моих учеников? - спросил Лобанович Соханюка.
Соханюк махнул рукой, давая этим понять, что он не имеет никаких вопросов.
- Спрячьте книги! - обратился Лобанович к ученикам.
Дети быстро попрятали книги и доски.
- Молитву!
Ученики хором пропели предобеденную молитву. С шумом ринулись они на улицу и заполнили ее своими звонкими голосами.
- Ну, как вам нравится моя школа?
- Ничего, хорошо! Хорошо!.. Вы, видно, много работаете?
- Работать-то приходится. Только мне все кажется, что в моей работе чего-то не хватает и что я работаю не так, как нужно.
Учителя вошли в комнату.
- Эх, плюньте вы на это! - проговорил Соханюк. - Научили читать, писать и задачки решать - и шабаш! Вы думаете, медаль заслужите? Или мир перевернете? Инспектор найдет к чему прицепиться. В самом лучшем случае благодарность напишет, а дирекция вам десять рублей вышлет. Но свое здоровье дороже.
- А как же вы свою школу оставили?
- А куда она денется? В лес не убежит, - засмеялся Соханюк.
"Видно, брат, ты не зря сюда приехал", - подумал Лобанович.
- Должно быть, у вас есть какое-то важное дело здесь, если так. Может, в сваты приехали к кому-нибудь? - меняя тон разговора, шутливо спросил Лобанович.
- Что же, сватайте. Гулять будем.
- Видите ли, я плохой сват. Как бы вдруг из-за девушки не поссорились.
- Чтобы из-за девушки да еще ссориться! Мало ли этою добра на свете! Хватит на наш век!.. Между прочим, вами интересуется одна паненка.
- Паненка? Какая?
- Такая, что все отдай - и мало!
- Но кто она?
- Говорит: хотела бы познакомиться о тельшинским учителем.
- Может быть, завитанская чаровница?
- Она, коллега, она! Как это вы отгадали?
- А у меня бабка знахарка, я у нее уроки беру.
- А все же интересно: как вы догадались, что это она?
- Очень просто. Все кавалеры - семь пар чистых и семь пар нечистых, и вы в том числе, - влюбились в панну Людмилу. У нее даже голова закружилась от радости и дух занялся. Но ее огорчает одно: почему не все кавалеры отдают дань ее красоте? Я, если хотите, тот горбун из сказки "Царевна Красный цветок", который не поклонился царевне. И не буду ей кланяться.
- Вот вы какой! - сказал Соханюк и засмеялся.
- А что же вы думали!
- И не познакомитесь с нею?
- Во всяком случае сам к ней не пойду.
- Почему?
- Просто не пойду - и все.
Соханюк болтал о том о сем, порой смеялся, но Лобановичу казалось, что о чем-то самом главном он умалчивает, - ведь не может быть, чтобы он приехал сюда только для того, чтобы сообщить, что дочь землемера хочет познакомиться с тельшинским учителем!
- Извините, я сейчас вернусь.
Лобанович вышел в кухню.
- На тебе, бабка, полтинник, принеси горелки.
- Вы его угощать хотите? - шепотом спросила бабка.
- А что?
- Не стоит, паничок! Это же он приехал гарнцы собирать.
- Какие гарнцы?
- Ссыпку с нашего общества на школу.
- Кому ссыпку?
- Себе, паничок! - говоря это, бабка даже задыхалась от возмущения.
Лобанович с удивлением слушал ее. Все это дело было для него непонятным, хотя в значительной степени проливало свет на приезд Соханюка.
- Ну, бабка, принеси горелки, выпьем, тогда, может быть, поймем.
Бабка сердито накинула на себя свитку, громко стукнула дверью и направилась к Лявону Секачу.
Лобанович возвратился к гостю. Еще ничего не понимая, он взглянул на Соханюка.
- Знаете, что говорит моя бабка: будто вы приехали собирать какую-то ссыпку. Что вы на это скажете?
Соханюк опустил глаза, как бы почувствовав некоторую неловкость, а затем вскинул их на Лобановича.
- Да, мне принадлежит ссыпка от вашей деревни, - проговорил он спокойно.
- Вы не шутите? - удивился Лобанович.
- Нет, говорю совершенно серьезно.
- Ха-ха-ха! - Лобанович так и покатился со смеху.
Соханюк смотрел на него, также усмехаясь.
- Что вы находите здесь смешного? - спросил он.
- Ну как же не смеяться! Вы приехали ко мне отнимать мой хлеб. Я буду учить, а вы будете гарнцы брать.
- Обождите! - загорячился Соханюк. - На волостном сходе было принято постановление, чтобы на хатовичскую школу давали ссыпку. От вашей деревни мне причитается двенадцать пудов тридцать фунтов ржи. Ну? Я и имею полное право взять свое.
- Простите, а когда было принято такое постановление? Наверно, тогда, когда Тельшино не имело своей школы? А раз эта школа теперь есть, то было бы по меньшей мере смешно отнимать ссыпку от своей школы и отдавать ее в чужую. И вообще это дело такое простое и очевидное, что и ребенок поймет всю нелепость вашего домогательства.
Соханюк нисколько не обиделся.
- Я основываюсь на циркуляре дирекции народных училищ, в котором сказано, что раз имеется постановление волостного схода давать ссыпку, то ваша деревня не имеет права ее отнять. Вот почему я и приехал забрать эту ссыпку.
- Но вы ее не получите.
- Получу!
- Нет, не получите!
Несколько минут хозяин и гость молча смотрели друг на друга. В желтоватых глазах Соханюка блуждала невинная улыбка.
- Знаете что, - проговорил Лобанович. - Мне не жалко этой ссыпки, бог с нею. Но если уж на то пошло, могу вас не только заверить, но и перезаверить, что вы отсюда не возьмете ни одного зернышка.
- Ну, увидим! - сказал Соханюк.
- Ничего вы не увидите!
В самый разгар спора скрипнула кухонная дверь. Сторожиха просунула голову в комнату учителя.
- Вот ваши деньги. Нигде не достала! Была и у Лявона и у Губаревых нету.
- Ну, тогда давайте пообедаем.
Соханюк отказался обедать. Он приехал сюда с Дубейкой и условился с ним заехать по дороге на званый обед. Куда заехать, Соханюк не сказал. Ему уже пора ехать, Дубейка у старосты, вероятно, ждет его.
Соханюк простился с Лобановичем, приглашая его к себе в гости.
- Благодарю, но, коллега, имейте в виду, что ссыпки вы не получите.
- Буду судиться, - не отступал Соханюк. - Вот приеду и земскому жалобу подам на вашего старосту.
Под вечер того же самого дня староста собрал гарнцы и привез их Лобановичу.
- Как это мы, паничок, отдадим ему ссыпку, если у нас есть свой учитель?! С ума он сошел, что ли?
У старосты был важный, начальнический вид. Сознание выполненного долга перед школой и учителем наполняло его гордостью.
- Хоть бы он постыдился! - возмущалась сторожиха. - Как это можно забрать ссыпку из чужой школы?
Бабка была заинтересована в этой ссыпке: ведь и ей Полагалась некоторая часть гарнцев.
XX
Панна Ядвися была в необычайно веселом настроении. Она и маленькая Габрынька пойдут завтра на разъезд, сядут в поезд и поедут в гости. На Гродненщине у них были родственники, и отец разрешил поехать к ним недели на две погостить. Габрынька вертелась возле мачехи, шутила, смеялась таким веселым детским смехом, что даже пани подловчая, обычно грустная и озабоченная, глядя на нее, не могла сдержать улыбки.
- Отстань, отстань! Ты уже не ребенок.
Жене подловчего, казалось, было немного неловко, что Габрынька так дурачится при чужом человеке. Этим чужим человеком был Лобанович.
Но Габрынька не обращала на это внимания. Она придумала коротенький стишок и время от времени декламировала его своей мачехе:
Мама - цветик алый,
Только вид усталый.
- Вот баловница! - укоризненно качала головой пани подловчая.
- Я буду писательницей. Хочу написать повесть, как на Полесье жили две красуни панны и что из этого вышло, - смеялась Габрынька.
- Что же из этого вышло? - полюбопытствовал Лобанович.
- Вышло то, чего никто не ожидал! Эти две красавицы полюбили одного молодого панича и бросились ему на шею. А он, бедняга, с горя пошел и утопился в Телешевом дубе.
- Габрынька, постыдись! - умоляюще проговорила пани подловчая.
А Габрынька вся ходуном ходила от смеха. Смеялась также и Ядвися, немного смущенная такой непосредственностью, простотой и смелостью шуток своей сестры.
