Борис Ряховский - Тополиная Роща (рассказы)
- Я видел туркмен, учитель, но оставался на месте, как велел... Подросток не решился назвать Кежека при Чары: он со страхом глядел на носатое мрачное, укрытое под тельпеком лицо туркмена.
Нурмолды спросил о Кежеке и Жусупе - среди настигнутых погоней их не было. Парнишка начал было говорить, что не знает ничего о них, смешался, не решаясь дальше лгать учителю, которому вчера глядел в рот.
Нурмолды вмиг вспомнил об овраге за солончаком, где Жусуп дожидался Кежека. Он шепнул Чары:
- Яшули, поезжай к нашим, скажи: Жусуп прячется в оврагах.
На въезде в аул парнишка запричитал:
- Я боюсь, они убьют вас!
Жусуп и Кежек стояли возле юрты Суслика с пиалами айрана в руках.
Эх, парнишка... знал, что здесь Жусуп и Кежек, знал, да не остановил Нурмолды, когда тот отсылал Чары. Да что винить парнишку, для него Чары чужой, а Жусуп свой, хоть и страшен.
Нурмолды сполз с лошади, его шатало, боль в боку не давала дышать.
Полосы теней легли сбоку, Нурмолды оглянулся: позади его стояли Абу, его девяностолетний дед, Сурай, подросток. Подходила мать Абу.
Кежек отдал пиалу Жусупу, пошел на Нурмолды, на ходу доставая маузер. Абу перехватил его руку, крутанул и бросил Кежека оземь.
Нурмолды поднял маузер Кежека, направил на Жусупа.
В хрипе, ругани катались по земле Абу и Кежек, вскрикивала мать Абу. Как ни тягостны были для Нурмолды эти минуты, он не сводил глаз с Жусупа. Стих шум, за спиной Нурмолды своим тихоньким голосом старичок сказал:
- Абу, ныне ты не уступаешь в силе своему отцу.
Жусуп попятился.
- Стой, выстрелю! - прохрипел Нурмолды. - Стой!
Голос ли выдал его, выдала ли нелепо вытянутая дрожащая рука - он через силу держал на весу тяжелый маузер, - но понял Жусуп, что не выстрелит он, что впервые держит оружие. Повернулся, уходя, и вдруг повалился. Все увидели стоявшего на четвереньках Суслика. Вмиг он стянул руки Жусупа арканом, действуя с такой легкостью, будто связывал не своего страшного зятя, а овцу перед стрижкой.
Он встал на ноги. Жена бросилась на него с криком:
- Спятил!..
Он остановил ее тычком в грудь, властно сказал:
- Думала, всю жизнь будете со своим братцем об меня ноги вытирать?
Сроду ничего такого она не слыхала и потому стала истуканом.
13
В школьной юрте Сурай угощала гостей чаем.
- Ты привезешь новые книги, Нурмолды, - сказал дед богатыря Абу, - их уж не сожгут.
Гости замолчали, глядя, как Нурмолды разглаживает на колене зеленый, с треугольником елочки опаленный кусок карты.
- Ты сделаешь такую же карту, - сказал Абу.
- Такой другой карты нет, их делали до революции...
- У тебя есть цветные карандаши.
- Я не помню всех частей карты.
- Я запомнил то место, где водятся лошади без хвостов, с носами до земли и пятнистые ослы с длинными шеями и рожками, - сказал старичок и плотнее укутался в свою необъятную шубу.
- А я запомнил горы, их узор уподобился узору моего войлочного ковра, - сказал другой старик.
Чары спросил, что означает слово "карта", что мешает сделать ее, и уверил Нурмолды:
- Не медли, изображай с моих слов. Я обошел половину Вселенной, я бывал в Ходжейли и Красноводске, а сын моего брата живет в Ашхабаде.
Нурмолды достал остатки богатства - две коробки цветных карандашей, две овальные картонки с пуговицами акварели на них и рулон обоев, выданный Демьянцевым вместе с тетрадями.
Разрезал рулон и разложил куски на кошме, развел краску, отточил карандаши.
- Начинай, - сказал Чары, - изображай колодец Клыч, моих овец, кибитку, меня. Моего коня Кызыла, моих сыновей, жену и нашу доченьку Сурай.
- Я думаю, уважаемый Чары, в середине следует поместить колодец Ушкудук, где мы находимся сейчас, - возразил один из аксакалов.
- Несомненно, - согласились казахи.
- Но колодец Клыч находится как раз в середине пустыни и, следовательно, Вселенной, - сказал Чары.
Каждый, подобно древнему географу, серединой мира считал место своего рождения.
Нурмолды примирил их:
- Я нарисую колодцы так, что тот и другой окажутся в середине.
Он изобразил колодцы, овец - мохнатые страшилища, изобразил юрты и возле них лошадей.
Туркмены еще не остыли, переживали погоню, ночные метания по степи, борьбу, выстрелы и потому упомянули о неоспоримых достоинствах иомудской лошади, что задело адаевцев, и они, естественно, заговорили о качествах адаевской породы. Спорщиков примирил старичок, дед Абу - он сказал о выносливости и неприхотливости адаевской лошади, о резвости иомудской.
Нарисовали дорогу, соединявшую Хиву с Красноводском, и дорогу, соединявшую Хиву с Форт-Александровским. Кружками отметили Мары, Ашхабад, Мешхед, Аральское море и Каспийское - последнее сделали размером меньше первого: площадь листа заполнялась на глазах. Нарисовали Баку и нефтяные вышки. Нурмолды плавал однажды в Баку, город его поразил, потому Баку удостоился рисунка и рассказа.
Чары обмакнул кисточку в краску - остальные внимали рассказу Нурмолды о Баку - и, вдавливая ее в бумагу, продолжил ряд мохнатых чудовищ и притом шептал счет (Чары имел двадцать три барана). Правдивая картина жизни колодца Клыч была завершена. Двадцать третий баран занял нижний угол карты.
Его пристыдили, и работа продолжалась. Европе была отпущена площадь с ладошку, и ту заполнила картина города, где по улицам плавали на лодках. О таком городе Нурмолды слышал на уроках Демьянцева. Америка также не получила достойного места - бумага кончалась, начиналась кошма. Нурмолды рассказал о городе в Америке высотой в сто юрт, поставленных одна на другую.
Карта была завершена. Она напоминала собой плохо выкрашенный забор. Из нее, как два глаза, глядели зеленые клочья - остатки ученической карты. Между клочьями белел листок с острыми музыкальными значками. То Нурмолды прикрепил распрямленный кулек из-под риса, подаренный черным мужиком, жителем селеньица Кувандык.
Нурмолды пересчитал части света. Одной недоставало. Возле пятна, намалеванного Чары в правом углу, Нурмолды написал: "Австралия".
Вошел милиционер, позвал Нурмолды с собой. Навстречу им из белой юрты вывалился Даир. Топтался встрепанный, с растерянным лицом. Стоявший у двери боец с винтовкой оттолкнул его.
- С-совсем? - тянул Даир. - С-совсем отпустили?
- Уходи, не мешайся! - начальственно прикрикнул на Даира вертевшийся тут же Суслик.
Даир увидел Нурмолды, отбежал. Остановился в отдалении, глядел.
Белая юрта была набита связанными бандитами.
У порога, где было небольшое свободное пространство, стоял Шовкатов с тетрадью. Он сказал Нурмолды:
- Ночью в суматохе отпустили какого-то Копирбая... он предъявил бумагу за твоей подписью. Сейчас выясняется, старикашка был вредный... Ладно, с этим разберемся без свидетелей. Тут другое: говорят, ты белуджа убил?
- Нурмолды знал, что делал! - с восторгом высказался Суслик, просунув голову в дверь юрты. - Куда без белуджа Жусуп, в какую Персию! А он ханскую шапку себе сшил! Все говорил: падать, так падать с верблюжьего горба.
- Кежек, видно, белуджа убил, - неуверенно сказал Нурмолды.
Кежек пробурчал:
- Я борец, с такими замухрыгами не связываюсь... только руку портить.
- А Мавжида, терьякеша, кто убил? - сказал Нурмолды. - Небось не боялся испортить руку.
Нурмолды повернулся, уходя. Кежек вновь пробурчал:
- Твоего терьякеша застрелил мулла Рахим.
- У него не было револьвера! - Нурмолды взглянул на Кежека и понял, что он не лжет.
- Э, у меня был, за поясом.
- Рахим не умел стрелять!
- Да, тогда еще плохо стрелял.
- Зачем он его убил?
- Терьякеш был бесполезный человек.
- Говори громче!
- Бесполезный человек, говорю!.. Но мулле пригодился: мы словам не верим. - Кежек повернулся лицом к обрешетке, вытянув вдоль тела связанные руки.
Нурмолды оседлал саврасого.
Аул остался позади горсткой юрт, когда Нурмолды догнала Сурай на отцовском коне.
- Вернись в аул! - крикнул он.
Пытался поймать за узду ее вороного, она увернулась, скакала в отдалении.
Он пригнулся к гриве, пустил коня. Знал ишан толк в конях - саврасый легко нес всадника. Новый знак поводьями - рванул конь.
Долго мчал Нурмолды. Раз, другой оглянулся: неслась Сурай следом, ровно, без сбоя бежал вороной.
Налетела, поравнялась. Смеется. Запрокинув руки, затягивала на затылке платок, кричала:
- Отец верит, что слава его коня дошла до Хивы!
- Побьет тебя отец! - сердито прокричал Нурмолды.
- Так женись скорее!..
14
Они прятались от ветра за каменным выступом колодца.
Кони были напоены, кормились неподалеку в низинке, очерченной полосой подсохшего жусана.
- А если он вчера еще миновал этот колодец? - сказала Сурай.
Нурмолды крепче прижал ее к себе, прикрывая полой пальто. Ответил:
- Он не знает, что на колодцах Жиррык и Ахмедсултан наших нет, едет в обход.
Сурай подняла голову, сузились ее большие черные глаза:
