Максуд Ибрагимбеков - История с благополучным концом
- Вот вам свидетель, - и Аскеров выключил магнитофон. - Только он не понадобится, я не собираюсь вам предъявлять обвинение в предложении взятки.
До Рауфа не сразу дошел смысл его слов.
- Тогда зачем вам это понадобилось? - запинаясь, спросил он, хотя задавая вопрос, уже знал, хоть и приблизительно, какой услышит ответ.
- У меня есть приятель. Мы дружны с детства. Толковый, прекрасный инженер, правда у него есть одна странность, умный человек, а болеет за паршивую команду "Нефтчи". Лет двадцать пять уже болеет. Знаете, что он сделал? Записал на магнитофон все ее выдающиеся победы, а их по пальцам перечесть можно, и время от времени включает и слушает. Сидит и получает удовольствие от того, что двадцать лет назад Мамедов забил гол в ворота "Торпедо", или от матча, где "Нефтчи" в давно уже не существующем составе разгромил "Арарат". Я тоже попал под его влияние. Коллекционирую записи, где мне предлагают взятки. Когда выйду на пенсию, тоже буду слушать и представлять, каким бы я мог стать богатым человеком, - он улыбнулся, показав при этом неприятно блеснувшую полосу металлических зубов. - А привлекать вас за это не буду. Знаю, что нарушаю служебный долг, но не буду отвлекает. Почти в каждом деле это повторяется. Пришлось бы все следственные дела забросить, самые важные и интересные, только для того, чтобы делами о взятках заниматься.
- Извините, - Рауф решил для пользы дела, а также для того, чтобы поддержать разговор, изобразить раскаяние, - напрасно я полез к вам с этим предложением.
- Почему напрасно? - возразил Аскеров. - Ваше предложение является еще одним, хоть и косвенным, но подтверждением признания вами совершения преступления.
- Ладно, - вставая, сказал Рауф. - Я посоветуюсь с друзьями, среди них есть юрист! Может быть, какой-то выход и отыщем. До свидания.
- Юриста вы имеете право вызвать к себе в камеру. В определенные дни и часы, - Аскеров стоял, опираясь вытянутыми руками на стол, и, усмехаясь, смотрел на Рауфа. - Продолжаете делать вид, что не понимаете серьезности совершенного преступления? Напрасно.
Рауф хотел ему ответить, но промолчал. Не потому, что раздумал или ему было трудно разговаривать - просто он вдруг, хоть и ненадолго, но начисто забыл о том, где находится и о чем идет разговор. Он стоял и смотрел на Аскерова и не мог отвести от него глаз. Из нескольких коротких распоряжений, отданных вошедшему на звонок милиционеру, Рауф не расслышал ни слова и не сразу сообразил, чего от него хотят, когда ему предложили позвонить домой. Именно сейчас, после долгих мучительных попыток он, наконец, понял, кого ему напомнил с первой же минуты Аскеров, и это знание принесло ему сразу и страх и смятение. В сопровождении милиционера он шел по длинному коридору и в мельчайших подробностях вспоминал горящие глаза, железные зубы и чешую страшной рыбы с лицом Аскерова, теперь, уже наяву переживая липкий ужас недавнего ночного кошмара.
Суд состоялся через две недели. Вначале все шло хорошо. Члены суда отнеслись к Рауфу без неприязни. Судебные заседатели посматривали на Рауфа с интересом и даже, как временами ему казалось с сочувствием, а судья, толстый благодушный человек с круглой блестящей лысиной, во время показаний свидетелей и единственной потерпевшей в лице директора зоопарка, несколько раз с трудом подавил улыбку, а один раз, когда подсудимый, то есть Рауф, по требованию прокурора подробно изобразил сцену нападения на него злобной птицы, громко хмыкнул, после чего, смутившись, искусно замаскировал неуместный смешок под кашель и громким голос призвал к порядку развеселившуюся публику.
Уходя на перерыв, Рауф старался не смотреть в зал, так как знал, что там Халида, которая пришла с Кямилем. Всем остальным членам семьи по совету Арифа сказали, что Рауф неожиданно уехал в командировку.
В комнате, куда привели Рауфа, было прохладно, но сидящий напротив Ариф беспрерывно вытирал пот. Обедать они не стали. Ариф вышел в коридор и, остановив знакомого практиканта, попросил купить несколько бутылок воды.
С Рауфом он почти не разговаривал. Рассорились при первой же встрече, в день, когда по желанию семьи и согласию подсудимого Арифу официально была поручена защита, и он, тщательно ознакомившись с делом, пришел на доверительную беседу со своим подзащитным. Приходу его Рауф обрадовался и, поблагодарив за слова одобрения и моральную поддержку, рассказал историю ночного посещения зоопарка. Ариф, сидя напротив, слушал так внимательно, как будто ничего не знал о ней раньше, а в конце попросил Рауфа откровенно объяснить, для чего все же ему понадобилось похищать птицу.
- Я же сказал тебе, зачем ходил в зоопарк, - призвав себя к сдержанности, напомнил Рауф, - а ты все-таки задаешь мне такой странный вопрос.
- Но ведь это главный пункт обвинения, о чем же я должен спрашивать? огрызнулся Ариф.
- Я устал повторять Аскерову, что к птице отношения не имею. Но ты-то ведь не Аскеров! сказал Рауф и подбородок Арифа привычно дрогнул под его сердитым взглядом. - Веришь или нет?
--Ладно, - стараясь не смотреть на приятеля, ответил Ариф. - Допустим, птицу ты не похищал, допустим, она сбежала сама, хотя я сомневаюсь, что на суде кого-нибудь удастся в этом убедить... Но хоть мне объясни, для чего солидному человеку нашего с тобой возраста понадобилось... - он заглянул в разложенные перед ним листы, - где это? "...в ночное время тайно проникать через щель в заборе на территорию Государственного бакинского зоопарка". С какой целью? При этом, во-первых, в ночь совершения преступления этот человек, согласно собственным, а также косвенным показаниям, в состоянии сильного опьянения не находился, и, во-вторых, он как явствует из приложенной к делу медицинской справки, является психически здоровым?.. Допустим, ты все это затеял из-за рога. Но тогда расскажи, куда ты его дел и зачем он тебе понадобился?
- Не подумай, что я тебе не доверяю, - мрачно усмехнулся Рауф, - просто смысла в этом нет. Я тебе и тогда, и сейчас говорю правду, мне нужен был рог!
- Первым долгом на суде спросят, для чего он тебе понадобился? И придется что-то сказать, никуда ты от этого не денешься!.
- А что я на этом выиграю?.. Твоя ошибка в том, - покачав головой, сказал Рауф, - что в последнее время тебе стало казаться, что ты умнее меня. Я спрашиваю, что я на этом выиграю? Знаешь, чего мы добьемся, если я тебя послушаюсь?.. Только одного - потребуют, чтобы я вернул рог. А для меня это теперь, когда я уже здесь, - он махнул рукой на зарешеченную дверь, - и ничего изменить нельзя, будет самым большим несчастьем. Пропажа птицы все равно ведь останется на мне.
- Что же делать? - растерянно спросил Ариф, собирая бумаги со стола. - Мне же не на чем строить защиту!
- Подумай, - посоветовал Рауф. - На то ты и адвокат.
- Лучше, пока не поздно, я откажусь от этого дела, - прерывающимся от неожиданного прилива смелости голосом заявил Ариф. - Не хочется быть посмешищем на суде.
- Молодец, - одобрил Рауф. - Наконец-то ты перестал рассуждать о благородстве и показал свое настоящее лицо. Ты прав. Рауфу сейчас плохо, пользуйся! - Не вставая, небрежным кивком он попрощался с Арифом, ни капли не сомневаясь, что тот вернется. Так и получилось.
Ариф появился на следующий день и с тех пор навещал своего подзащитного ежедневно, но пользы от этих посещений Рауф не ждал. Сразу же после того, как закончилось следствие, его навестил Горхмаз Гурджиев, юрисконсульт, который на протяжении многих лет успешно улаживал крупные и мелкие разногласия, время от времени возникающие между действиями отдельных работников учреждения, где служил Рауф, и республиканским законодательством. Ежеминутно оглядываясь, такая уж у него была привычка, Горхмаз попросил Рауфа не нервничать и всецело положиться на него. С судьей Горхмаз был знаком недостаточно близко, но обещал найти к нему подход. Прощаясь, Рауф не сомневался в успехе, но все же в целях усиления гарантии и поощрения Горхмаза еще раз попросил его не ограничивать себя в расходах. Вести от Горхмаза поступили скоро, но ни одна из них: не оказалась приятной. Рауфу было известно, какими связями располагает Горхмаз, и он даже больше удивился этому известию, чем расстроился.
В свой последний приход, за день, до суда Горхмаз признался в полном поражении. Чувствовалось, что он совершенно сбит с толку, головой он теперь вертел беспрерывно и уже не уговаривал Рауфа беречь нервы. Небритый и осунувшийся, он сидел напротив и сбивчиво рассказывал обо всех попытках, сделанных очень влиятельными и надежными людьми, вызвать у судьи чувство симпатии и горячее желание облегчить судьбу Рауфа в форме, предположим, возвращения случайно оступившегося человека к нормальной трудовой жизни, но на худой конец, путем внесения в текст сурового приговора всего лишь нескольких слов, благодаря которым наказание назначается в условном виде.
Рауф прекрасно понимал, что все это результат зловещей деятельности Аскерова, и поэтому лишь горько усмехнулся, когда Горхмаз попытался объяснить трусливое поведение судьи необычностью предстоящего процесса, но спорить не стал.
