Александр Зиновьев - Зияющие высоты
ВЗАИМОПОНИМАНИЕ
Мы построили псизм, сказал Заперанг-39, открывая переговоры. Подибанцы схватились за животы и захохотали, издавая невыносимое зловоние, от которого не спасал даже противогаз. Они построили псизм, пропищал Глапоид, покатываясь от хохота. Ребята, поглядите на этих идиотов. Ха-ха-ха!! Да у нас псизм давным-давно построен. С незапамятных времен. Испокон веков. Нам и строить его не надо было, так как у нас ничего другого не было вообще. У нас всегда был псизм. С самого начала. Вы суньтесь-ка к нам! Сразу увидите, что нам не до морали, не до демократии, не до культуры. У нас все эти ваши штучки-дрючки вообще негде держать. Они нам просто не нужны. Никому. Правда, в наших преданиях сохранились намеки на смутное время, длившееся всего несколько лет. Появились интеллигенты. Они лепили из глины какие-то странные фигурки, пели неприличные песенки и требовали, чтобы их выпускали за границу. Но их быстро изловили. И что с ними сделали, спросил Заперанг-39. Глапоид безмерно удивился нелепому вопросу. Конечно, съели, прохрипел он, давясь от хохота. А вы что делаете со своими интеллигентами? Мы их не защищаем, сказал Заперанг-39. И они выводятся сами. Еще до того, как появляются.
Вечером состоялся обед в честь подибанской делегации. Подибанцы чувствовали себя сначала неловко и чем-то были недовольны, хотя стол был уставлен кушаньями, о которых ибанцы знали только из старых книг. Потом подибанцы строем побрели в туалет и обожрались там до такой степени, что их пришлось в специальных ассенизационных бочках свезти к люку. Все газеты опубликовали совместное коммюнике, в котором говорилось, что встреча прошла в обстановке сердечности и доброжелательства, была вполне конструктивной, и договаривающиеся стороны достигли взаимопонимания.
Замухрышку застукали в тот самый момент, когда он пытался изнасиловать сопротивлявшегося фокстерьера Муперанга-739. И тому не оставалось ничего другого, как согласиться сотрудничать с ООН.
ДОНЕСЕНИЯ АГЕНТОВ
Сверхопытный агент, знавший пятьдесят иностранных языков и правильное положение ложки и вилки за столом, внедренный в Очередь еще до своего рождения, прислал Сотруднику сверхсекретное донесение. Донесение было зашифровано до такой степени, что его не смогли расшифровать на машинах в ЖОПе. Вызвали Балду. И тот сходу прочитал следующее. В Очереди наблюдаются отдельные проявления довольства. Ходят слухи, будто намечается образование оппозиционной группы, защищающей существующий строй. Донесение заинтересовало Сотрудника, и он направил в район Ларька пятьдесят опытных агентов с кандидатскими и докторскими степенями выяснить, скрывается что-либо реальное за этими слухами или нет. Агенты, улучшив свои жилищные Условия и опубликовав по книге и по десятку статей, сообщили, что слухи лишены каких бы то ни было оснований. У Ларька агенты ни разу не появились. Боялись, что их разденут. Значит это все брехня, решил Сотрудник.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Ты утверждаешь, говорит Мазила, что наше общество не только не правовое, но и не моральное. Я с этим не могу согласиться. Общество без морали не бывает. Даже гангстеры имеют свою мораль. Тоталитарные режимы прошлого тоже имели свою мораль. Так что можно говорить об обществе с плохой моралью. Но общество без морали вообще... Извини, но это - чушь. А что ты называешь моралью, говорит Болтун. Свод определенных правил поведения? Сейчас много говорят о моральном кодексе. Но сами эти разговоры симптоматичны. Они выражают именно то обстоятельство, что в обществе фактически отсутствует мораль как социально значимая величина, как существенный элемент жизни общества, и за мораль стремятся выдать нечто иное. Никаких правил морали вообще не существует. Мораль сама есть лишь способ поведения. В крайнем случае сама она есть одно единственное правило. Дело в том, что слово "мораль", по меньшей мере, двусмысленно. В одном смысле это свод определенных норм поведения. И в этом смысле можно говорить о морали гангстеров, групп насильников и т.п. В другом смысле это нечто принципиально иное. Говоря о морали, я имею в виду исключительно это второе понимание. Если хочешь оставить слово "мораль" за первым случаем, оставь. Тогда для второго надо ввести другое слово. Скажем - совесть. Тогда наше общество будет морально в твоем смысле (правда, вопрос о том, хороша его мораль или нет, остается открытым), но бессовестно в моем.
Мораль-совесть относится к волевым поступкам людей по отношению к другим людям. Причем совершающие поступки знают, причиняют их поступки другим людям зло или добро, или нет. Примерно представляют размеры добра и зла. Поступок морально-совестлив, если поступающий волен совершать его или нет и если он не причиняет людям зла. Более высокая степень моральности если он причиняет людям добро. Здесь возможно измерение по степени. Более сложные ситуации - если человек вынужден делать зло другому, он выбирает путь наименьшего зла; причиняет себе ущерб, делая добро и т.д. Пересмотреть все возможные ситуации такого рода - примитивная задачка с точки зрения логики. По проценту и значительности морально-совестливых поступков в общем объеме поступков человека можно судить о степени его моральности. По проценту и весу моральных личностей в обществе можно судить о степени моральности общества. И никаких кодексов тут, как сам видишь, нет и быть не может. Это явление иной природы.
Социальным законом является тенденция к неморальным (в смысле несовестным) поступкам. Что же вынуждает людей к моральным поступкам? Поступки-то добровольные. Люди сами добровольно избирают их. Даже в ущерб себе. Тут есть два аспекта. Первый - откуда все начинается. Второй - чем поддерживается. Начало есть случай, мутация. И добрая воля индивида. Поддерживается так. Если моральные поступки становятся массовыми, то выгодность такого поведения становится очевидной для общества. Оно дает мощную экономию средств, затрат сил и т.п. Неморальное общество впустую тратит огромную энергию именно из-за отсутствия достаточно высокого уровня моральности. Но чтобы такое поведение стало массовым, нужно накопление. Что необходимо для этого? Единственное, что способно обеспечить это, гласность, оценка поступков как моральных и аморальных, возможность публичного разоблачения хотя бы части скрытого поведения людей. Раньше эту функцию выполнял страх божий. Теперь люди не хотят Бога в душе. Значит, если они хотят нравственное общество, они должны бороться за зарождение, сохранение, укрепление, преемственность и т.д. Бога во вне, - какие-то средства предавать гласности хотя бы ничтожную долю поступков людей, правдивое их описание и моральную оценку. Мы еще не отдаем себе отчета в том, какую громадную роль в этом деле сыграли известные тебе два крупнейших события последних десятилетий - доклад Хряка и Книга Правдеца. Если хочешь знать, Хряк сыграл роль Предтечи, а Правдец - Спасителя. Я не шучу. Они начали (вольно или нет, иной вопрос) дело нравственного совершенствования общества.
И каковы перспективы, спрашивает Мазила. Все зависит от преемственности и способности индивидов пойти на личные жертвы на этом пути, говорит Болтун. Только ценой страданий и жертв общество может встать на этот путь. Других средств не существует. И каково мое место в этом деле, спрашивает Мазила. Ты вне его, говорит Болтун. Ты рисуешь и лепишь борьбу добра и зла. Но твоя проблема добра и зла - из области интеллекта, а не из основ бытия. В ней нет самоотречения и самопожертвования, без которых немыслима мораль-совесть. Я убежден в том, что ценой огромных жертв общество восстановит моральные высоты прошлого на новой основе и продвинется дальше. Очень жаль, что я понял это слишком поздно. Я, как и ты, остался вне живой (скажем органической) нити истории.
ЛЕГЕНДА
Скажи мне, почему фронтовики молчат,
Когда военный подвиг превозносят,
Или невнятно что-нибудь мычат,
Когда об этом их другие просят?
Я знаю, что война - не карнавал,
А голод, холод, тяжкие мученья.
Но все же и в походе есть привал,
И на войне бывают приключенья?
Бывают. Если, сытого сытей,
Ты в безопасности в стратегию играешь.
И за счет несчитанных смертей
Ордена и славу огребаешь.
Если при хлебах в тылу притих.
Если - в штаб пристроившийся сука.
А для миллионов всех других
Война есть одуряющая скука.
Штурм, атака, - это для юнца.
Это - для газет и для экрана.
Война есть ожидание конца.
Души незаживающая рана.
Банальна суть. Убитые молчат.
Живой пройдоха подвиг превозносит.
Случайно уцелевшие ворчат,
Их вспоминать давно никто не просит.
Не чувствуя за прошлое вины,
Плетут начальники военную науку.
И врут писатели романтику войны,
Очередную одуряющую скуку.
Вот почему...
КОНГРЕСС ПОБЕЖДЕННЫХ
