Джалил Мамедгулузаде - Пропажа осла
- Племянник, - снова обратился дядя Мамед-Гасан к погонщику, - заклинаю тебя двенадцатью имамами, скажи правду, у кого ты купил этого осла.
- Клянусь аллахом, дяденька, я купил его ровно пять лет назад у карабахца за одиннадцать рублей.
Около осла собралась уже толпа человек в пятьдесят, и каждый, знавший в свое время осла дяди Мамед-Гасана, подтвердил, что это тот самый осел и есть.
Дядя Мамед-Гасан схватил погонщика за ворот и вывел его из толпы с тем, чтобы потащить к главе Кербалай-Исмаилу. Выйдя из толпы, дядя Мамед-Гасан крепко взял погонщика за кушак и хотел было вести его дальше, но в это время из узенького переулка показался Худаяр-бек в дорогой папахе, суконной чухе и белых штанах. В руке у него была прежняя кизиловая дубинка. Увидя столпившихся крестьян, он подошел к ним. Дядя Мамед-Гасан рассказал о случившемся и просил рассудить его с погонщиком.
Худаяр-бек растолкал крестьян и, подойдя к ослу, внимательно осмотрел его со всех сторон. Он узнал осла.
- Да, - проговорил он, - это осел дяди Мамед-Гасана.
Затем он повернулся к погонщику и строго спросил: Эй, где ты купил осла?
Погонщик сказал ему то же самое, что ответил дяде Мамед-Гасану. Худаяр-бек поднял дубинку и стал так лупить погонщика, что тот наконец не выдержал и, упав к ногам Худаяр-бека, стал умолять, чтобы он отпустил его душу на покаяние.
Вот каким образом был найден осел дяди Мамед-Гасана.
Худаяр-бек приставил Гасымали к погонщику ослов, чтобы тот вывел его из села, а погонщику велел больше никогда не появляться в этих краях.
Благодаря Худаяр-бека, прославляя его добродетели, дядя Мамед-Гасан погнал осла к себе в хлев.
Но не покажется ли вам странным, что до сих пор не видно сына дяди Мамед-Гасана, Ахмеда? Сколько тут народа собралось, сколько тут шума было, но ни Ахмед не показался, ни жена дяди Мамед-Гасана не высунула голову из ворот, чтобы узнать причину этой суматохи.
Ахмед умер. Умерла и жена дяди Мамед-Гасана.
В прошлом году Ахмед заболел горлом и помер. После его смерти два месяца горевала по нем мать и тоже приказала долго жить. Дядя Мамед-Гасан каждый раз клянется, что в сына и жену его унесла тоска по ослу.
И вот теперь осел отыскался.
Отдав осла дяде Мамед-Гасану, Худаяр-бек вышел из толпы и, пройдя по тому же узенькому переулку, вошел в большие ворота.
Во дворе, в изодранном бязевом архалуке и поношенной серой папахе Велигулу выгребал лопатой навоз.
Пройдя мимо него, Худаяр-бек стал у ступеньки и громко позвал:
- Эй, Зиба, дай-ка мне кувшин с водой.
Дверь в комнату открылась. Хорошенькая девочка лет семи-восьми вынесла глиняный кувшин и, поставив его около Худаяр-бека, вернулась в комнату, дрожа всем телом.
Худаяр-бек стал совершать омовение перед молитвой.
Девочка нам знакома. Это Зиба, дочь Зейнаб.
Всякий, увидев ее одежду, понял бы сразу, что она сирота.
Помимо крайней ветхости, одежда была ей не по росту. Видно было, что все это с чужого плеча. Старая, вылинявшая юбка из дешевого ситца доходила ей до пят, хотя она должна была быть значительно короче; поношенный архалук из черного ластика, не в меру широкий и длинный, сидел на ней мешком; голова ее была повязана старым черным платком; на ногах - большие мужские башмаки.
Покончив с омовением, Худаяр-бек вошел в комнату. Эта была небольшая комната. У задней стены стоял кюрси - табурет, накрытый хорошим большим одеялом, поверх которого был постлан еще новенький джеджим. Свет падал в комнату через два маленьких оконца, по-видимому, недавно пробитых в стене. В остальных трех стенах было по паре ниш, в которых размещались маленькие сундучки, шкатулки, медная /и фарфоровая посуда, разные узелки и связки одежды. В одной из ниш стоял кальян.
К стене слева было прислонено несколько больших круглых подносов. Пол был покрыт паласами и грубым деревенским ковром. На кюрси стоял самовар, под который была подложена медная тарелка. Самовар уже закипел, чай был заварен.
Словом, для деревни это была хорошо обставленная, нарядная комната.
В комнате за кюрси сидела молодая женщина лет четырнадцати-пятнадцати, не больше. О том, красива она или нет, ничего определенного сказать нельзя; она до того намазалась румянами и пудрой, выкрасила брови и подвела глаза сурьмой, что настоящее ее лицо скрылось под этой косметикой.
Худаяр-бек прошел и сел также за кюрси. Молодая женщина придвинула к себе два стакана и начала мыть и перетирать их.
У входа стояла Зиба с завернутым в одеяльце ребенком. Ребенок плакал, и Зиба подпрыгивала на месте, чтобы успокоить его, при этом что-то мурлыкала себе под нос.
Молодая женщина налила чай и поставила один стакан перед Худаяр-беком, а другой перед собой. После этого она позвала Зибу и, взяв у нее ребенка, начала кормить грудью. Ребенок перестал плакать. Зиба отошла в сторону и, опустив руки, стала у стены.
Худаяр-бек придвинул к себе стакан и, привалившись спиной к постельному тюку, повернулся к Зибе.
- Скажи, девка, мать все плачет?
- Плачет. Совсем ослепла от слез.
- Ха-ха-ха! - громко расхохотался Худаяр-бек. - Чего же она плачет? Вспомнила покойного мужа, Кербалай-Гейдара?
- Нет, - ответила девочка. - Не об отце плачет, о тебе плачет.
- Ха-ха-ха! Неужели так меня любит?
- Нет, не потому плачет, что любит. Пускай, говорит, даст мне развод...
Не успела выговорить девочка эти слова, как Худаяр-бек вскочил, словно ужаленный, и бросился к девочке. Та повернулась к двери, чтобы убежать, но споткнулась о порог и упала. Худаяр-бек стал бить ее кулаками по лицу и голове. Увидя, что у девочки из носа пошла кровь, Худаяр-бек остановился и позвал со двора Велигулу, чтобы тот отвел сестру домой, к матери. После этого он, бледный и задыхающийся, вернулся на свое место. Молодая женщина сидела молча и равнодушно наблюдала всю сцену.
Велигулу взял сестру за руку, и они оба отправились к себе домой.
Почему же Худаяр-бек вышел из себя?
Он вышел из себя, когда услышал слова Зибы: "Мать говорит, пускай даст мне развод".
Надобно подробнее рассказать об этом.
У Худаяр-бека Зейнаб прожила всего шесть с половиной месяцев и за это время перенесла столько мучений, сколько хватило бы на десяток лет.
Худаяр-бек без конца истязал и изводил ее. Это был на редкость сметливый человек. Мучая ее, Худаяр-бек добивался одной-единственной цели - стать хозяином всего имущества Зейнаб и ее детей, после чего он мог отпустить их на все четыре стороны.
Зейнаб с самого начала догадывалась об этом, но, как ни издевался над ней Худаяр-бек, как ни бранил, как ни избивал, она стойко переносила все страдания и не соглашалась на его требования.
В конце концов дело дошло до того, что Худаяр-бек раздел Зейнаб и, заперев в темной конуре, держал ее там голодной до тех пор, пока женщина не сдалась.
Камень сожми - и тот станет мягче.
Смягчилась и Зейнаб.
Она согласилась удовлетворить все до единого требования Худаяр-бека, но при одном непременном условии, чтобы, завладев всем, что принадлежало Зейнаб и ее детям, Худаяр-бек дал ей развод и освободил ее. Худаяр-бек согласился и по настоянию Зейнаб даже поклялся на Коране.
Свои наличные деньги Зейнаб частью закопала в землю, а частью отдала на хранение другим. Все эти деньги она отдала теперь Худаяр-беку. Кроме денег, Худаяр-бек получил еще массу всякого добра: золото, серебро, платья, ковры, медную посуду и другие вещи.
Короче говоря, Зейнаб постепенно перенесла в дом Худаяр-бека все, что было накоплено и оставлено покойным Кербалай-Гейдаром. Велигулу ни во что не вмешивался, все время твердя:
- Будь что будет, лишь бы моя невеста была здорова!
Он не только не препятствовал всему этому, но даже поддерживал Худаяр-бека.
Когда наконец Худаяр-бек завладел всем, что принадлежало Зейнаб, ее дочерям и Велигулу, бедная женщина ушла от Худаяр-бека и поселилась в своем доме, где, правда, ничего не осталось, кроме пары старых циновок. Однако Зейнаб казалось, что ангелы вытащили ее из ада и водворили в рай. Когда Зейнаб оставила дом Худаяр-бека, все решили, что она получила развод. Так думали и сама Зейнаб, и Велигулу, но они ошибались. Худаяр-бек не давал и никогда не дал бы ей развода.
О причине этого расскажем несколькими строками ниже.
После того как Зейнаб вернулась к себе, положение ее стало еще тяжелее.
С наступлением весны Худаяр-бек вспахал бывшие ее земли, Затем собрал с них урожай, помолол и засыпал в свой амбар, как если бы получил это в наследство от своего отца.
Зейнаб с детьми осталась раздетая и голодная, без всякой поддержки. Вскоре умерла ее дочь Физза. Страдания Зейнаб стали еще сильнее. Кто может утверждать, что бедная девочка умерла не от голода? Наконец Худаяр-бек сжалился над несчастной женщиной и, чтобы хоть немного облегчить положение Зейнаб, взял к себе Велигулу батраком, а Зибу служанкой. Он назначил им такую плату, чтобы Зейнаб не умерла голодной смертью.
