Алексей Константинович Толстой - Упырь
– Как, Рыбаренко бросился с колокольни?
– Как изволите говорить… вчера в пять часов…
– И убился до смерти?
– Как изволите говорить…
– Но что его к этому побудило?
– Не могу доложить… причины неизвестны… Но смею сказать, что напрасно… коллежский асессор!.. далеко ли до коллежского советника… там статский советник… действительный…
Семен Семенович впал в щелканье, и во все остальное время его визита Руневский ничего более не слыхал.
– Бедный, бедный Рыбаренко! – сказал он, когда ушел Теляев.
Клеопатра Платоновна глубоко вздохнула.
– Итак, – сказала она, – пророчество исполнилось вполне. Проклятие не будет более тяготить этот род!
– Что вы говорите? – спросили Руневский и Владимир.
– Рыбаренко, – отвечала она, – был незаконнорожденный сын бригадирши!
– Рыбаренко? сын бригадирши?
– Он сам этого не знал. В балладе, которую вы читали, он странным образом предсказал свою смерть. Но это предсказание не есть его выдумка; оно в самом деле существовало в фамилии Ostroviczy.
Веселое выражение на лицах Даши и Владимира уступило место печальной задумчивости. Руневский погрузился также в размышления.
– О чем ты думаешь, мой друг? – сказала наконец Даша, прерывая общее молчание.
– Я думаю о Рыбаренке, – отвечал Руневский, – и еще думаю о том, что видел во время своей болезни. Оно не выходит у меня из головы, но ты здесь, со мною, и, стало быть, это был бред!
Сказав эти слова, он побледнел, ибо в то же время заметил на шее у Даши маленький шрам, как будто от недавно зажившей ранки.
– Откуда у тебя этот шрам? – спросил он.
– Не знаю, мой милый. Я была больна и, верно, обо что-нибудь укололась. Я сама удивилась, когда увидела свою подушку всю в крови.
– А когда это было? Не помнишь ли ты?
– В ту самую ночь, когда скончалась бабушка. Несколько минут перед ее смертью. Это маленькое приключение было причиною, что я не могла с нею проститься: так я вдруг сделалась слаба!
Клеопатра Платоновна в продолжение этого разговора что-то про себя шептала, и Руневскому показалось, что она тихонько молится.
– Да, – сказал он, – теперь я все понимаю. Вы спасли Дашу… вы, Клеопатра Платоновна, разбили каменную доску… такую ж доску, какая была у дон Пьетро…
Клеопатра Платоновна смотрела на Руневского умоляющими глазами.
– Но нет, – сказал он, – я ошибаюсь, не будем более об этом говорить! Я уверен, что это был бред!
Даша не совсем поняла смысл его слов, но она охотно замолчала. Клеопатра Платоновна бросила благодарный взгляд на Руневского и стерла две крупные слезы с своих бледных ланит.
– Ну, что ж мы все четверо повесили головы? – сказал Владимир. – Жаль бедного Рыбаренки, но помочь ему нельзя. Постойте, я вас сейчас развеселю: не правда ли, Теляев славный упырь?
Никто не засмеялся, а Руневский дернул за снурок колокольчик и сказал вошедшему Якову:
– Когда бы ни приехал Семен Семенович, нас никогда для него нет дома. Слышишь ли? никогда!
– Слушаю-с! – отвечал Яков.
С этих пор Руневский не говорил более ни про старую бригадиршу, ни про Семена Семеновича.
1841
Примечания
1
Краснорогский – псевдоним А. К. Толстого.
2
Сидящий или стоящий напротив (франц.).
3
Постоялый двор, гостиница (итал.).
4
Фреску (итал.).
5
Дворцом (итал.).
6
О боже! бедняжка! проклятая дорога! (итал.).
7
Синьор русский (итал.).
8
Книга большого формата – в лист, согнутый пополам (лат.).
