Леонид Владимиров - Советский космический блеф
"Подготовка к полету человека в космос была в разгаре. Конструкторы дневали и ночевали на предприятии. При любой неполадке Сергей Павлович немедленно отправлялся на место происшествия. Как-то он обнаружил, что на корабле отсутствует деталь, нужная для тренировки. Он не возмутился, не вскипел, а только показал ведущему инженеру на циферблате часов цифру '9':
-- Чтобы завтра к девяти ноль-ноль деталь была.
К утру все было в порядке..."
Все понимали, что если Королев жертвует собой (а состояние его здоровья было всем известно), то он сотрет в порошок всякого, кто нерасторопностью или просто не полным напряжением сил задержит подготовку хоть на минуту.
В результате такого штурма в марте были готовы еще две ракеты со спутниками. Неудача с запуском хотя бы одной из них означала почти наверняка, что американцы выйдут в космос первыми -- ведь пока что в активе был лишь один успешный орбитальный полет с животными и три неудачи.
Поэтому Королев теперь решил ограничиться самым элементарным запуском -- на один виток; и если этот запуск дважды будет удачным, то повторить его абсолютно так же в третий раз -- но уже с космонавтом на борту. Первые четыре таких корабля запускались на сутки каждый -- к семнадцатому витку они выходили снова в позицию для посадки на территорию СССР. После третьего витка посадка на советскую территорию становилась невозможной, и нужно было ждать семнадцатого оборота, наступавшего через сутки.
Девятого и двадцать пятого марта 1961 года каждая из ракет сделала по витку вокруг земли. Помещенные в них собаки и манекены космонавта благополучно приземлились на парашютах, причем собаки прикреплялись к манекенам, и для их катапультирования применялась точно такая же система, как для будущего космонавта. Вообще эти два полета были выполнены с повторением самых мельчайших деталей, без каких-либо изменений. Тем временем шел монтаж следующей, абсолютно такой же ракеты для запуска следующего, совершенно такого же корабля-спутника. Только вместо манекена с привязанной к нему собакой в кресле должен был сидеть космонавт.
Об успехе мартовских запусков было широко объявлено в советских газетах. Это привело в возбуждение аккредитованных в Москве иностранных журналистов -- они понимали, что Советский Союз постарается запустить человека на орбиту раньше американцев, и ждали, что это произойдет со дня на день. Корреспонденты приставали по телефону ко всем известным им ученым -вплоть до тогдашнего президента Академии наук А. Н. Несмеянова, по профессии химика, не имевшего никакого отношения к космическим полетам и часто ничего не знавшего о предстоящем запуске. Но, видимо, кто-то из советских специалистов, то ли шутки ради, то ли "по поручению", дал какому-то иностранцу "информацию". Журналист бросился к телефону -- и последствия оказались печальными.
Утром 12 апреля 1961 года, по дороге в редакцию, я купил в московском уличном киоске единственную доступную советским гражданам иностранную газету на английском языке -- лондонскую "Дейли уоркер" (ныне "Морнинг стар"). На первой странице в глаза бросался огромный заголовок, сообщавший о том, что в Советском Союзе запущен в космос человек.
Вокруг меня сейчас же собралась толпа, потребовали переводить. Я с большим трудом стал пересказывать длинное сообщение корреспондента "Дейли уоркер" Денниса Огдена из... Москвы.
Г-н Огден писал, что космический корабль с человеком на борту сделал три оборота вокруг земли и совершил посадку на советской территории; что космонавтом был "сын известного советского авиаконструктора"; что он вернулся из космоса тяжело больным, и лучшие кремлевские врачи собраны у его изголовья.
"Вранье?", "Не может быть!" -- кричали вокруг. В советских газетах за этот день не было никакого сообщения. Я пожал плечами и спустился в метро, предпочитая не ввязываться в разговор на столь опасную тему, как оперативность и достоверность информации в СССР и странах Запада. Размышляя над сообщением, я все же приходил к выводу, что оно было неправдой. И первое, что меня насторожило, было упоминание "сына известного советского авиаконструктора". Речь могла идти только об одном человеке -- Владимире Ильюшине, сыне Сергея Ильюшина, создателя советских самолетов "ИЛ". Владимир Ильюшин, молодой летчик-испытатель самой высокой квалификации, мог быть космонавтом. Он очень невысок ростом, легок и в то же время физически крепок. Но все дело в том, что Ильюшина я знал лично, бывал у него в доме. Насколько мне известно, он космонавтом не был. А кроме того, я припомнил, что Владимир Ильюшин и корреспондент "Дейли уоркер" Деннис Огден живут рядом, в одном и том же квартале на Ленинградском проспекте. Огден мог знать В. Ильюшина. Он мог позвонить ему для проверки попавшей ему в руки "сенсации". И выяснить, что Ильюшин болен и находится в госпитале. А в госпитале он и вправду был: врезался в столб на своем автомобиле и сломал ногу.
Было бы чрезвычайно любопытно выяснить, знал ли Д. Огден (ныне живущий в Англии) Владимира Ильюшина, звонил ли ему 11 апреля 1961 года и вообще, откуда он взял версию о "сыне известного советского авиаконструктора", облетевшем землю три раза и вернувшемся больным. Боюсь только, что г-н Огден вряд ли захочет отвечать на такие вопросы. Журналисты на Западе вообще не любят отвечать на вопросы об источниках информации, а коммунистические журналисты -- в особенности.
Неверным выглядело в сообщении "Дейли уоркер" и другое -- количество витков. От друзей, работавших с Королевым, я знал, что предполагается точная копия мартовских "собачьих" запусков -- то есть один виток и посадка в районе старого ракетного полигона Капустин Яр. Как могло быть три витка?
Приехав в редакцию, я показал газету товарищам, и мы дружно решили, что сообщение Денниса Огдена -- чепуха. А через десять минут после разговора в редакционную комнату ворвался сотрудник, крича: "Скорее к радио! Космический полет с человеком!"
Действительно, по радио передавали, вперемешку с торжественными фанфарами, сообщение о том, что сегодня, то есть 12 апреля 1961 года, в 9 часов утра с минутами, запущен космический корабль "Восток" с космонавтом Юрием Гагариным на борту. Через некоторое время последовало столь же торжественное сообщение, что космонавт благополучно приземлился.
Мы были потрясены совпадением. Кто-то пошутил на тему об оперативности западной прессы, сообщающей о событиях в СССР за сутки до того, как события происходили. Кто-то вспомнил о брандмейстере, бравшемся мгновенно ликвидировать любой пожар при условии, что ему сообщат о пожаре за пятнадцать минут до того как загорится. Но все чувствовали какое-то смущение -- тем более, что газета "Дейли уоркер" ведь считалась нашей, она коммунистическая. Мы удивлялись и тому, что бдительная советская цензура пропустила этот номер "Дейли уоркер" в продажу за два часа до того, как было объявлено о полете Юрия Гагарина.
Мне не терпелось выяснить, что же на самом деле случилось. Начал звонить друзьям, работающим у Королева. Никого из них в Москве не было.
Впоследствии эти друзья в один голос уверяли меня, что сообщение в западной прессе (не только в "Дейли уоркер") было вымыслом, что оно просочилось через кого-то, кто мог знать о подготовке запуска в те дни, но в то же время не был осведомлен о деталях. Как и следовало ожидать, слухи о "догагаринском" полете распространились в стране очень широко и обогатились самыми невероятными подробностями. Властям даже пришлось выпустить особое сообщение, что эти слухи неверны и что летчик Ильюшин, будто бы совершивший полет в космическом корабле, на самом деле попал в автомобильную аварию и лечится на китайском курорте Ханчжоу. Последнее, подтверждаю от себя, было чистой правдой.
Анализируя все тогдашние события, я и сегодня склоняюсь к тому, что никакого "догагаринского" полета с человеком -- с Ильюшиным или еще кем-либо -- не было. И не только потому, что доверяю моим друзьям-специалистам, но и по ряду других обстоятельств.
Например, не подлежит сомнению, что Юрий Гагарин летал именно в то время, когда полет был объявлен. Иными словами, Королев настоял, чтобы объявление по радио было сделано сразу после выхода "Востока" на орбиту, а не после приземления.
Можно понять, почему власти пошли на предложение Королева сразу объявить о вылете Гагарина. Ведь если бы о нем объявили пост-фактум, было бы трудно доказать, что полет вообще имел место. А так зарубежные радиоустановки могли принимать сообщения Гагарина, могли подтвердить всему миру, что человек говорил действительно из космоса. Если бы кто-то летал до Гагарина, то об этом опять-таки было бы объявлено по выходе на орбиту. Наконец, если допустить, что полет почему-либо не был объявлен, и его неудачный исход привел к решению умолчать о нем, то уж о вылете Гагарина, во всяком случае, не сообщили бы до его приземления!
Далее. В 1961 году отношения между Хрущевым и Мао Цзэ-дуном были уже далеко не блестящими. Совершенно исключается, чтобы Хрущев принял решение "спрятать" больного космонавта в Китае, тем самым открыв именно китайцам такую важную тайну, как неуспех первого космического полета. Одно это соображение, вместе с тем неоспоримым фактом, что В. Ильюшин действительно лечился на китайском курорте, начисто опровергает часть версии, относящуюся к нему.
