Алексей Смирнов - Центр Роста
Директор, приняв озабоченный вид, неохотно поклонился.
- О чем вы толкуете, милый Трикстер? Что вы такое знаете? И причем тут наше общество?
О'Шипки напрягся и украдкой проследил за реакцией остальных. Все, кроме Пирогова, который то ел, то терзал, не решаясь пойти, ладью, с неподдельным интересом внимали оратору.
- О чем? - рассмеялся Трикстер. - О том, господин директор! О том, что я-то знаю, кто здесь кто! Пьем, джентльмены и дамы!
Близнецы чокнулись; заинтригованные Мамми, Анита и Шаттен приветственно отсалютовали своими бокалами; Ядрошников, не сводя с говорившего глаз, уже отхлебывал; Ахилл взял стакан и, памятуя об Аромате, подлил ему крюшона в чайную чашку. О'Шипки решил не поддерживать тост и молча ждал продолжения.
Трикстер опрокинул фужер. Его белое лицо внезапно побагровело, как если бы он выпил не шампанского, но краски. Фужер выпал из костлявой руки и со звоном разбился. Трикстер вцепился в душный бант, но распустил его только наполовину; не доделав дела, он рухнул на пол прямо под ноги окаменевшему О'Шипки. Все еще только начинали догадываться, но сотруднику Агентства Неприятностей было ясно с первого взгляда, что Трикстер мертв.
Глава одиннадцатая,
в которой бледнеет Ахилл
Трапезная вздохнула мучительным вздохом. От грез очнулся даже Пирогов, который теперь перетаптывался, сумрачно смотрел сквозь шерсть и что-то, казалось, порывался сказать. Свеча, стоявшая ближе других к Трикстеру, встрепенулась и погасла; поплыл дымок, мешаясь с невидимой и тоже отлетающей душой.
- Не приближайтесь! - рявкнул О'Шипки.
- Но ему надо распутать бант, он задохнется, - пролепетала Анита.
- Нет. Он уже задохнулся. Отойдите в сторону, вы мне застите свет.
- Зачем вам свет, вы же нюхаете, - заметил Ахилл.
- Как же мне не нюхать, если пахнет миндалем, - О'Шипки уже поднимался с коленей, отряхиваясь.
- Пропустите меня, - приказала Мамми и выступила вперед. - Мне знаком этот запах.
- Откуда, позвольте спросить? - пробормотал Шаттен, с опаской отодвигаясь.
Тем временем Мамми присела на корточки, принюхалась и встала, оправляя юбку.
- Мистер прав, - согласилась она. - Ошибиться трудно.
О'Шипки расправил на ладони носовой платок и взял им за ножку недавний фужер.
- Вы можете понюхать и здесь, если угодно. Все тот же Аромат, - в последнем, намеренно подчеркнутом слове, таился смертельный яд.
- Я не понимаю, - каркнул Ядрошников, который до сих пор безмолвствовал и постепенно приходил в себя после сильного потрясения. - Он что же, мертв?
О'Шипки отвесил ему поклон:
- С вашего позволения. Не возникает ли у вас желания пересмотреть ваши взгляды насчет метафорической природы кровавых дел?
И он победно умолк, потому что длинная фраза лишила его кислородных резервов.
В ту же секунду Цалокупин запрокинул голову и закатил глаза, падая в обморок, что оказалось серьезным испытанием для его брата. Анита, отвлекшись от созерцания трупа, поспешно подставила им стул. Перепуганный Холокусов взялся делать Цалокупину искусственное дыхание, дыша рот в рот.
- Подложите салфетку, - шепотом подсказала Мамми. - Мало ли, вдруг у него зараза какая.
Растревоженный Пирогов кряхтел, не находя в себе силы выступить с заявлением.
- Утешься, брат, - Ахилл приобнял его за полотняные плечи. - Ты видел лики смерти, ты знаешь. Гони от себя печаль, мы еще разыграем не один эндшпиль.
И тот, бесконечно доверяя своему вечному противнику и столь же неизменному партнеру, притих и вернулся к партии.
О'Шипки пристально посмотрел на Ахилла.
- Что это у вас в руке?
Тот уставился на свой стакан:
- Если не ошибаюсь, джин. А в чем дело?
О'Шипки не успел ответить, вмешался Шаттен:
- Дамы и господа, я предлагаю немедленно удалиться из этого скорбного зала. Давайте оставим здесь все, как есть, и ничего не будем трогать до прибытия полиции.
- Полиция! - нервно воскликнул Ядрошников, багровея. - Она не прибудет, мистер Шаттен! Вы, кажется, забыли, что мы оказались заложниками стихии.
- Не век же нам быть заложниками, - ответил Шаттен с неожиданным хладнокровием. - Рано или поздно сообщение восстановится, и силы правопорядка доберутся до острова.
- Мистер Шаттен тоже прав, - подала голос Мамми, имевшая вид еще более строгий, чем обычно. - Это наш долг. Нам нельзя прикасаться ни к телу, ни к рюмке - ни к чему.
- Дорогая Мамми, - раздраженно запыхтел директор. - Помощи может не быть ни завтра, ни через неделю, ни даже через месяц. Вы не знаете здешних штормов. Что вы под этим разумеете: "не прикасаться к телу"? Уж к телу-то нам хочешь, не хочешь, а придется прикоснуться! Вы представляете, во что превратится мистер Трикстер через месяц, если останется здесь? И где нам кушать? Нет, его обязательно надо положить в специальный холодильник.
Почти все присутствующие содрогнулись, узнав о существовании специального холодильника. Директор между тем полез себе в одежду и вынул пузырек с каким-то снадобьем.
- Цалокупин! Как вы себя чувствуете?
- Я Холокусов, - поправил его Холокусов, обнимавший обмякшего брата. Ему очень плохо, господин директор. Он в шоке.
- Возьмите вот это, и пусть он вдохнет.
- Минуточку, - О'Шипки отреагировал молниеносно и выхватил у Ядрошникова пузырек. - Позвольте полюбопытствовать, что в нем?
- В нем? Нашатырный спирт, - опешил директор, не понимая. Но тут же начал понимать и сразу побагровел еще сильнее: - Вы... вы намекаете... вы позволили себе предположить...
- Господин директор, поверьте, что у меня нет другого выхода, я должен быть начеку, - объяснил О'Шипки, стараясь быть предельно любезным. - Это не самоубийство. Старина Трикстер был не из тех, кто стал бы сводить счеты с жизнью таким вот образом.
И он дернул ногой, метя в труп.
- Правильно, - серьезно согласилась Анита. - Я не буду распутывать бант. Пусть распутывает полиция.
- Если я правильно вас понял, О'Шипки, - заметил Ахилл, - вы считаете... Аромат, дружище, постой, не лезь сюда, наступишь... Вы твердо уверены, что смерть мистера Трикстера имеет насильственную природу.
- Загубили, - слабо прошептал со стула Цалокупин, очнувшийся без участия нашатыря.
- Именно так, - поклонился О'Шипки. - И, кто бы это ни совершил, он смог бы сделать неплохую карьеру в нашем Агентстве. Он не только организовал Неприятность, но и сумел сообщить ей некоторую пикантность, донельзя запутав дело. Господин Ахилл, я повторяю свой вопрос: что вы держите в руке?
- Я же ответил, что джин, - Ахилл заносчиво нахмурился.
- Меня пока что не интересует содержимое. Во что налит этот джин?
- В стакан, как видите, - озабоченно констатировал Ахилл, понемногу начиная соображать. - Но это не мой стакан, я взял со стола первый попавшийся. Здесь, знаете, не принято церемониться....
- Верно, - О'Шипки сочувственно кивнул. - Вы взяли стакан Трикстера, потому что это Трикстер пил из стакана. А вы из чего изволили выпивать?
- Из фужера, - Ахилл побледнел, моментально забыв о своей хрестоматийной пяте, которую расписывал в качестве единственного уязвимого места.
О'Шипки, ничего не говоря, помахал перед собранием остатком фужера.
- Из этого следует, - снимая очки, деловито продолжила Мамми, - что...
- Что мишенью убийцы был вовсе не Трикстер, - закончил О'Шипки. Метили в вас, Ахилл. Вам придется напрячь свою память и вспомнить, кому из присутствующих вы успели насолить своими былинными подвигами.
- Господа, уйдемте же отсюда! - взмолился Шаттен.
- Я... я... - Ахилл тем временем заклацал зубами. - Великие боги, я... ничего такого... разве что на ногу наступил, госпоже Аните... как нарочно, больным ботинком.... То есть больной ногой, которая у меня в ортопедической обуви... и все, больше ни-ни, ни единого подвига...
- Успокойтесь, Ахилл, - раздраженно сказал Ядрошников, тщетно порываясь застегнуть уютный клубный пиджак, который с некоторых пор сделался ему мал, и на который он, питая слабость к нарядам, сменил утренний охотничий костюм. - Мистеру О'Шипки мерещится, будто он действует по заданию Скотланд-Ярда, тогда как на деле ему привычнее устраивать катастрофы, нежели расследовать их причины. Их и не приходится расследовать. Не слушайте его.
Но было поздно. Ахилл сорвал свою бобровую шапку и вытер с лица испарину.
- Не суйтесь, сударь, - прошипел он, уподобляясь прародителям своего кафтана. - Это мой фужер! Мой! Я посмотрел бы на вас, когда б несчастный Трикстер хлебнул из вашей посуды...
- Мррр, - Аромат, обретший прежнее спокойствие, мельком взглянул на тело, подсунул Ахиллу шахматы и начал тыкать в пешку, показывая, что только что сделал ход.
Ахилл ударил по его руке, и шахматы рассыпались по каменным плитам. Белый ферзь укрылся в устье рта бездыханного Трикстера, а черная ладья очутилась в миндальной лужице. Вокруг была пена, но пена не морского, а совсем другого, человеческого происхождения. Она подсыхала на полу, как мыльные хлопья на щеках окаменевшего тролля, который начал бриться, но не закончил, застигнутый восходом солнца.
