Андрей Варламов - Цепная реакция
- А в чем анекдот?
- Они из ОВД свою машину вызвали, мы за ней "наружку" наладили... Потом к себе на квартиру приехали, сразу за телефон... Ну и выяснилось: вышли из ОВД разгоряченные, напустились на шофера, что в машине бардак - пакеты с остатками пиццы, журналы разодранные с порнухой... В общем, сядешь в тачку, сразу ясно, кто как жил, кто что ел... И у поста на выезде всю эту дребедень рядом с урной вышвырнули... А приехали - хвать, ненароком кулек с тремя тысячами баксов вместе с мусором на волю выпустили...
- И чего? - невольно улыбнулся Пакуро.
- Ну, я к посту. Там сержант. Да, говорит, сначала одна машина остановилась, объедки и бумага из нее полетели, а потом джип тихонько подкатил, вышел человек, изучил мусор, что-то из него взял, и поехал джип дальше... Белый, спрашиваю, джип? Белый, отвечает. Ясно, говорю. А потом, значит, опять "чехи" подъехали в своих отходах копаться... Какой у "чехов" результат - понимаешь... Мат поднимался выше облаков!
- А чего наружка?
- Я намекнул... Но они же, сам знаешь - коли прикинутся шлангами, то и не отсвечивают... Когда появишься?
- Уже одеваюсь, - буркнул Пакуро, натягивая брюки.
- Давай быстрее, есть у меня еще новостенка - ахнешь!
Прибыв на Шаболовку, майор с удовлетворением выслушал приготовленную ему неутомимым Борисом новость: пули из "мелкашки", застрявшие в головах жертв, претерпели, что было редкостью, лишь незначительную деформацию конфигураций, и из центральной пуле-гильзовой картотеки пришло сообщение: выстрелы производились из газового маузера, переделанного для боевой стрельбы и ныне хранящегося в ЭКО одного из столичных округов.
- Как в ЭКО? - удивился Пакуро.
- Вот именно! - вдумчиво молвил Борис. - Из ЭКО его свистнули. Вместе с деньгами и кучей других стволов. И в расследовании принимают участие наши ребята из "десятки"...
Десятый отдел РУБОПа занимался делами, связанными с бандитизмом и незаконным оборотом оружия.
- И что в "десятке"? - спросил Пакуро.
- Ждут нас! - картинно развел руки Борис, озаряясь широкой улыбкой. Обещали чай с домашним пирогом.
- Чай - это ладно, - отмахнулся Пакуро, в который уже раз с удивлением и возрастной завистью сознавая, что на лице его боевого, извечно жизнерадостного соратника нет ни единой приметы тяжкой бессонной ночи. Сдвиги какие-нибудь у них имеются?
- Да еще какие!
Пакуро резко поднялся со стула:
- Пошли!
Собцова
Помимо двенадцати тысяч долларов, присланных для экспертизы, Людмила достала из сейфа один из заграничных паспортов, хранящийся в качестве вещдока и выписанный на имя сидящей под следствием аферистки.
Среди всякой всячины в железном шкафу хранились всевозможные печати, оттиски, туши и спецклей, а покопавшись в картонном ящике, набитом инструментом фальшивомонетчиков, Собцова достала пинцеты, кривое тонкое лезвие, раздвижной транспортир, после чего, заперев дверь кабинета на замок, в течение часа, благо позволяли навыки, аккуратно переклеила в паспорт мошенницы свою фотографию, точно подогнав к ее уголку необходимый фрагмент печати.
Рассмотрев документ в ультрафиолете, под лупой, мрачно и удовлетворенно кивнула: никакой пограничный контроль не прицепится... А до истечения срока действия зелененькой шенгенской визы - европейского вездехода - остается неполный месяц... Вполне достаточно!
Вслед за тем замелькали мысли: что, если номер паспорта, изъятого у арестованной неудачницы, сидит в памяти компьютеров, расставленных на рубежах страны необъятной? В этом случае комфортабельный вылет в зарубежные дали из аэропорта или же уют купе международного вагона категорически исключены.
Она пересечет условную границу братской Белоруссии, после, путая след, переберется на Украину, а в безопасном Киеве смело возьмет билет либо на самолет, либо на поезд. Купить же банковскую справку на валюту - не проблема. И кстати, ведь были же у нее бланки этих справок со всеми необходимыми штампами, и нет чтобы оставить себе на всякий случай хотя бы парочку, сдала все заказчику экспертизы, дура! Хотя кто знал, что ей предстоит столь внезапно и сказочно разбогатеть...
На подходе к дому встретила соседку, выгуливающую во дворе овчарку.
С соседкой она общалась редко и неохотно, однако на сей раз подошла, поздоровалась, побрела рядом, сетуя, что часто ломается лифт и надо бы написать убедительную жалобу в управу округа, а кроме того, на лестничной площадке разбито стекло форточки, и до зимы общими усилиями надо бы вставить новое - от жилищной конторы подарков не дождешься...
Она говорила, присматриваясь к заполонившим двор машинам, подозревая, что за ней сейчас наблюдает если не милицейская, то бандитская "наружка".
Одна из машин - перламутровая сиреневая "девятка" с непроницаемо черным остеклением кузова - вызвала у нее тревогу, и, подхватив соседку под руку, она направилась в сторону автомобиля, высматривая горку окурков у обращенных к бордюрному камню дверей - верный признак методично ведущейся слежки.
Окурков не заметила, как не смогла разглядеть за вязкой тьмой лобового стекла и очертаний своих возможных соглядатаев.
Как истязающе жутко ощущение расплаты и витающей вокруг тебя зловещей тайной силы, подкарауливающей за каждым углом... Зачем она все это сделала, зачем?!
Явившись домой, застала возбужденно ходящего по комнате мужа. Трагическим голосом муж сообщил, что только что звонила Лехина жена: на днях ее супруг таинственно исчез.
- Все вещи на месте, документы... - недоуменно цедил он. - Куда делся? Они на ферму ушли, а Леха во дворе с бензопилой копался... Приходят - пила лежит разобранная, дверь в дом открыта, а его нет... Думали сначала, что запил, в загул подался, бывало такое, но вот уже сколько времени...
- Я должна с тобой поговорить, - торопливо и в нос проговорила она. - И очень серьезно.
- Чего-то знаешь? - насторожился он.
- Да, знаю...
И она рассказала ему все, от начала и до конца.
- Да что же у вас зачесалось-то! - с чувством промолвил супруг. - Вроде нормальные люди, вроде никаких заскоков... А уж от тебя такого авантюризма, дорогая, ожидал как от нарзана похмелья...
- Сама не ожидала, - бесстрастно согласилась она. - Но что сделано, то сделано. Надо уезжать. Загранпаспорт у тебя есть, ты словно чувствовал, что пригодится тебе...
Муж оформил выездной документик в расчете на турпутевку, предлагаемую ему как гонорар за очередную халтурку.
- Постой-постой! - поднял он руку. - Куда уезжать-то?
- Да ты в Европе по своей специальности... - вдохновенно начала она, но муж перебил:
- Ну, Людка! Аферы из тебя как из нарыва перезревшего прут... Какая еще Европа?! Я в своей-то стране как мышь пугливая, а ты вон чего удумала!
- Но у меня-то выбор какой?! - воскликнула она. - Если бы не бандюги эти... - Шмыгнула носом.
- Ну, тогда что ж... - Он сокрушенно почесал затылок. - Тогда - беги. А я Славке позвоню... он развелся месяц назад, по друзьям кантуется. Пусть ко мне перебирается. Вооружимся топорами да монтировками, начнем отбиваться. Ну, втянула меня в историю!
- Подумай, может, вместе... - вымолвила она сквозь слезы, хотя отрезвленно, с гулкой пустотой безысходности поняла, что скитания с этим увальнем, конечно же, будут ей в тягость.
- Чего мне думать? На мне греха нет...
Муж, как всегда, был непробиваемо туп и невозмутим. Вот же осел упрямый... И еще телевизор включил, новости дня его интересуют!
Наивная иллюзорность своей сопричастности событиям, происходящим вне его воли, и самоохранительный, приспособленческий их анализ, подобный растревоженному чутью таракана, обложенного безукоризненно гибельными, непреодолимыми рубежами отравы...
Она всплеснула руками, готовясь выпалить гневную тираду, но осадила себя: что взять с насекомого? Да и вообще... все уже в прошлом, о чем ты, Люда?..
Произнесла безучастно:
- Я должна собрать сумку.
- На антресолях какой-то баул... - донесся ответ. - Забирай.
Вечер провели в отчужденном молчании.
Она взяла только самое необходимое - все остальное купит, отныне мелочиться не стоит, отныне - жизнь для нее, а не она для жизни...
Надела джинсы, кроссовки, легкую спортивную куртку.
- Если что, - напутствовала, целуя тяжко вздыхающего супруга, - ты ничего не знаешь. Я, мол, сказала, что преследуют бандиты, вынуждена временно уехать, буду звонить...
- А звонить-то будешь?
- Конечно...
В три часа ночи, обвязавшись длинной бельевой веревкой, она спустилась из окна в черноту тыльной, неосвещенной стороны дома, аллеей побрела к перекрестку, поймала "левака".
Усевшись на заднее сиденье, оглянулась на пустую ночную улицу. Никакие подозрительные фары ее не преследовали.
- Тут недалеко, к парку езжай, - сказала она водителю.
- В такое время? К парку? - выразил тот сомнение. - Чего ж там делать-то?
- Клад откапывать! - заявила она с насмешливой злобой.
- А... Ну только если так... - раздалось со смешком.
