Елена Ржевская - Земное притяжение
- Поезжай, дяденька, - просил Лешка. - Ладно, чего там, без нас разберутся.
Возчик не трогал с места.
- Не слышишь, что ли, воздуходувка воет. Наверно, воздух не пошел в домну...
Они поволоклись дальше. Кончилась улица, и город оборвался. Они продолжали спускаться вниз, теперь уже по выбитой дороге, между молодыми садами; скошенная луна бежала за ними. Лешка вдруг почувствовал себя невыразимо одиноким и чужим всему на свете-и этой домне, так тревожно, щемяще гудевшей, и яблоневым деревьям сбоку от дороги... Что он тут делает на этом возу, куда едет?
Возчик что-то монотонное говорил о себе, о том, что работал на заводском транспорте, пока не получил язвы, и с тех пор вот сидит на инвалидности. Лешка не слушал. Ныло расслабленное тело, впивалось железо. Впереди по косогору уже лепились побеленные, залитые светом луны домики начинался Вал, отросток города, слободка. Они сошли и, подталкивая воз, помогали ишаку карабкаться на подъем.
Гудок смолк. Втянулись в тесную уличку. Такие же побеленные домики под черепицей-татаркой, как в старом городе. А за ними пустырь. Глухо тут ночью.
"Ремонт велосипедов..." Сюда, значит. Лешка обогнул дом, вошел во двор и сразу понял: его ждут. Кто-то выдвинулся ему навстречу от крыльца, заслонив кого-то другого, шарахнувшегося в дом. Здоровый мужик в военном галифе и сапогах.
- Кто тут?
- Мне тут дядя Саня нужен, сторож..,
- Привез, что ли?
Деловитый, спокойный вопрос. Голос немолодой, надтреснутый. Лешка представлял себе сторожа ветхим старичком, а этот верзила Какой-то.
Они вместе вышли за ворота, подогнали повозку во двор к сараю. И пока разгружали, а появившаяся женщина в фартуке, должно быть, жена дяди Сани, стала помогать так расторопно, хозяйственно, спокойно, так мирно, точно Лешка привез уголь или картошку, и возчик не удержался, тоже стал понемножку перетаскивать обрезки в сарай, и вместе они в два счета разгрузили повозку, - пока это длилось, Лешке все время казалось, что это происходит не с ним, а он видит все это в кино. И весь его путь сюда и погрузка показались ему совсем несложным, неопасным делом.
- Маловато. Еще разик, значит!
Лешка сразу пришел в себя. Ему вдруг показалось неправдоподобным, что этот грубый, здоровенный человек, приземисто стоящий перед ним, широко расставив ноги в сапогах, отвалит ему деньги за такое пустяковое дело. Да он вытолкает его в шею, как только Лешка привезет второй воз. И он вдруг, ощутив в себе глухую решимость, шагнул к нему и, немного стыдясь, хмуро проговорил:
- Мне тут получить надо...
Сторож помедлил, глядя на него,
- За полдела не спрашивают.
Женщина отряхнула фартук и исчезла. Лешка не двигался с места, и сторож сделал знак головой, чтобы он шел за ним. Он вошел за ним р дощ и в освещенных сенях увидел большое мучнистое лицо, цепкие глазки, вдавленные под нависшие веки. Он был куда старее и не так крепок, как это показалось в темноте, а скорее тучен. И все-таки это не был сторож. Ряженый какойто, подставное лицо.
Сторож сказал, вразумляя, отечески, с одышкой произнося слова:
- Большое дело начинаем, не к лицу мелочиться.
Он достал из кармана галифе деньги, сто рублей, и протянул Лешке.
- Половина. На вот. Поторапливайся со вторым возом, - сухо добавил он.
Лешка торопливо пошел, унося в кармане деньги.
Во дворе за их отсутствие особых, перемен не произошло.
Зияла под луной развороченная куча железных обрезков. У Игната Трофимовича свет погас. В Полинкином домике все еще светилось окошко. Под акацией стоял "Москвич" - значит, шофер прикатил ночевать к матери Жужелки.
Лешка принялся за погрузку проворнее и смелее прежнего.
В случае чего, если кто вылезет во двор, как-нибудь отбрешется.
Его радовало, что он выдрал деньги у толстого воротилы, пусть только попробует не заплатить сполна.
- Чего стоишь? Помоги! Быстрее кончим,-напористо сказал он возчику.
И возчик послушался, стал грузить.
За белыми ставнями у старухи Кечеджи вдруг залаяла Пальма. Лешке послышалось-кто-то идет по двору. Он перестал грузить, прислушался. Шаги то приближались нерешительно, то замирали вдруг. Лешка пошел навстречу и увидел Жужелку.
- Что ты тут делаешь? - сонно спросила она,
- Не ори! - Он старался заслонить собою повозку.
- Я не ору. - Она смотрела с недоумением на его всклокоченную голову. Он был в старой рубашке, которую обычно не надевал.
- Что ты делаешь, правда, я не пойму?
- Ничего особенного. А откуда ты взялась?
- Ниоткуда. Я тут сплю. Проснулась, слышу-какой-то шум.
Жужелка ежилась, ссутулила плечи, стесняясь того, что она в неподпоясанном платье, с нерасчесанными волосами, и украдкой смотрела через его плечо на ишака с повозкой, на развороченную кучу железного хлама.
- Одно тут дело. Это тайна. Только ты ничего не видела.
Поняла? - возбужденно сказал он.
Мерзкая Пальма не переставала лаять за ставнями. Возчик громко ворчал и без дела топтался у повозки.
- Не пойму ничего, - сказала Жужелка.
Под ее испуганным взглядом он показался себе необыкновенно сильным и мужественным. Ласково и твердо он взял ее за руку.
- Иди спи. Считай, что все это тебе приснилось. - И вдруг почувствовал: если она сейчас не уйдет, он поцелует ее. - Уходи!-настойчиво приказал он.-Иди, иди. И не оборачивайся.
Он вернулся к повозке ошеломленный, взбудораженный только что пережитым.
Гнусная собака Пальма, чтоб ей сдохнуть, лаяла, надрываясь, уже осипла совсем.
- Ну, кончай,-сказал он помогавшему ему опять возчику, хотя повозка была нагружена на этот раз не полностью. - Сойдет!
Он вспомнил про мусор и стал перетаскивать всякую дрянь прямо из мусорного ящика и бросать на повозку. Потом накрыл все одеялом. Сорвал бельевую веревку, оставленную на ночь Полинкинон матерью, и стал перевязывать воз.
Еще порядочная куча обрезков оставалась на прежнем месте.
Он опустил тяжелый железный щит, придавил развороченную кучу - и опять все как ни в чем не бывало. Поехали!
Повозка тронулась, и ее тарахтенье заглушило быстрое шарканье по двору стоптанных туфель старухи Кечеджи.
Разбуженная Пальмой, старуха Кечеджи-ей всегда чуди^ лись воры, пожалев будить дочь, выскользнула за дверь и, трепеща от страха, считая, что каждую минуту ее могут убить, выглядывала из-за кустов. А когда ишак потянул повозку со двора, она опомнилась, заспешила.
- Соседка!-стучала она в окно Лешкиной матери и, сложив козырьком у рта ладони, звала: - Соседка! Выйдите сюда поскорей!
Улица совсем опустела, темно в домах. Лешка шагал за повозкой, Завтра он явится к Лабоданову и небрежно скажет им со Славкой: все в полном порядке. Очевидно, надо будет выпить.
Без этого такие дела не делаются.
Двести рублей-это же независимость от матери и отчима.
Езжай, куда вздумается. У него никогда не было таких денег.
Он накупит Жужелке мороженого всех сортов. Она сказала, что любит крем-брюле. Крем-брюле так крем-брюле.
Да если бы все это нужно было делать не для "дяди Сани", а для Жужелки, он еще не такое бы оторвал.
Свернули на Торговую. Повозка покатила быстрее, и Лешка едва поспевал за ней. Здесь фонари были расставлены чаще.
И по освещенной безлюдной улице, под громкое цоканье ишачьих копыт он спешил за повозкой, как заправский ворюга.
С каждым шагом надвигалось все ближе гигантское дыхание завода, так странно ощутимое ночью.
- Садись, - сказал возчик, натянув вожжи, придерживая ишака.
Лешка сел. Возчик стегнул ишака, и тот потянул живее по спускавшейся вниз улице. Миновали поворот на мост, к заводу - самое опасное место. Дома пошли реже. Вот бывшая школа, каркас без крыши, без полов, - руины, оставшиеся еще с войны. .. Кончалась улица.
Кто-то поднялся со скамейки у забора. Двое. Два темных силуэта под луной на краю тротуара. Вразвалку, руки в карманах, один из них направился по мостовой, преграждая дорогу ишаку.
- Стоп! Стоп! Эй, кому говорят, не слышишь?
Другой заходил за повозку.
- Попрошу на минуту сойти.
Это еще что за номер?
- Гриша! - опешил Лешка.
Это был он, Гриша Баныкин.
Лешка слез с повозки и голосом неподатливым, не своим, стараясь держаться развязно, сказал:
- Что это я тебя встречаю без конца? Куда ни пойду - ты тут. Только всегда при шляпе, а сейчас без...
Баныкин изумился;
- Это ты?
Он что-то сказал, но Лешка не расслышал и громко спросил:
- Ты откуда тут взялся?
- Что везешь, говорю?-натянуто, отчужденно переспросил Баныкин.
Второй парень подошел и стал с ним рядом, нахально светя в лицо Лешке фонариком.
- Мусор на свалку свожу. А что?
- Это ночью-то? - подозрительно спросил парень. - Чего ради?
- Попросили люди. - Он запыхался, точно бежал.
- Подрабатываешь? - спросил Баныкин. - Так, что ли?
Лешка мотнул головой, подтверждая. У него стучало в висках, а в груди металось что-то, точно он не стоял на месте, а бежал изо всех сил. Сейчас все обнаружится. Ему было мучительно стыдно перед Баныкиным.
