Федор Сологуб - Творимая легенда
– Да и нет – вот наш свет и ответ, – говорил их неподвижный блеск.
Кто-то легкий и осторожный шел сзади очень тихо. Слышалось легкое щелканье выключателей, – пройденные повороты погружались во мрак.
Наконец лестница кончилась. Длинным коридором прошли в обширную, мрачную комнату. Буфет у стены, стол посредине, по стенам поставцы с резною посудою, – это были приметы столовой.
– Это вы правильно, – проворчал Остров. – Накормить не мешает.
Свет распределялся странно, – половина комнаты и половина стола были в тени. Два мальчика в белых одеждах подали на стол. Остров подмигивал нагло.
Но они смотрели так спокойно и так просто ушли. Триродов поместился в темной части комнаты. Остров сел у стола. Триродов спросил:
– Что же вам от меня надо?
– Вопрос деловой, – ответил Остров, хрипло смеясь, – очень деловой. Не столько любезный, сколько деловой. Что надо? Прежде всего, приятно мне вас увидеть. Все же, в некотором роде, узы связывают, детство и прочее.
– Очень рад, – сухо сказал Триродов.
– Сомневаюсь, – нагло возразил Остров. – Ну-с, и затем, почтеннейший, мне еще кое-что надо. Именно вот вы угадали, что надо. Всегда были психологом.
– Чего же? – спросил Триродов.
– Сами не догадаетесь? – подмигивая, спросил Остров.
– Нет, – сухо сказал Триродов.
– Тогда, нечего делать, скажу вам прямо, мне надо денег, – сказал Остров.
Он засмеялся хрипло, ненатурально, налил себе вина, выпил его жадно и пробормотал:
– Хорошее вино.
– Всем надо денег, – холодно ответил Триродов. – Где же вы хотите их достать?
Остров завертелся на стуле. Хихикая, пожимаясь, потирая руки, он говорил:
– А вот к вам пришел. У вас, видно, денег много, у меня мало. Вывод, как пишут в газетах, напрашивается сам собою.
– Так. А если я не дам? – спросил Триродов.
Остров пронзительно свистнул и нагло глянул на Триродова.
– Ну, почтеннейший, – сказал он грубо, – я рассчитываю, что вы не позволите себе такой самоочевидной глупости.
– Почему? – спросил Триродов, усмехаясь.
– Почему, – переспросил Остров. – Мне кажется, причины вам так же хорошо известны, как и мне, если еще не лучше, и о них нет нужды распространяться.
– Я вам ничего не должен, – тихо сказал Триродов. – И не понимаю, зачем бы я стал давать вам деньги. Все равно, вы истратите их без толку, – прокутите, может быть.
– А вы тратите с большим толком? – язвительно улыбаясь, спросил Остров.
– Если и не с толком, то с расчетом, – отвечал Триродов. – Впрочем, я готов вам помочь. Только прямо скажу, что свободных денег у меня очень мало, да если бы и были, я вам все равно много не дал бы.
Остров хрипло и коротко засмеялся и сказал решительно:
– Мало мне ни к чему. Мне надо много. Впрочем, может быть, это, по-вашему, будет мало?
– Сколько? – отрывисто спросил Триродов.
– Двадцать тысяч, – напряженно решительным тоном сказал Остров.
– Столько не дам, – спокойно сказал Триродов. – Да и не могу.
Остров наклонился к Триродову и шепнул:
– Донесу.
– Так что ж? – спокойно возразил Триродов.
– Плохо будет. Уголовщина, любезнейший, да еще какая! – угрожающим голосом говорил Остров.
– Ваша, голубчик, – так же спокойно возражал Триродов.
– Я-то выкручусь, а вас влопаю, – со смехом сказал Остров.
Триродов пожал плечами и возразил:
– Вы очень заблуждаетесь. Я не имею оснований бояться чего бы то ни было.
Остров, казалось, наглел с каждою минутою. Он свистнул и сказал издевающимся тоном:
– Скажите, пожалуйста! Точно и не убивали?
– Я? Нет, я не убивал, – отвечал Триродов.
– А кто же? – насмешливо спросил Остров.
– Он жив, – сказал Триродов.
– Ерунда! – воскликнул Остров.
И засмеялся хрипло, громко и нагло, но казался оторопевшим. Спросил:
– А эти призмочки, которые вы изволили сфабриковать? Говорят, они и теперь стоят на столе в вашем кабинете.
– Стоят, – сухо сказал Триродов.
– Да говорят, что и настоящее ваше не слишком-то чисто, – сказал Остров.
– Да? – насмешливо спросил Триродов.
– Да-с, – издевающимся голосом говорил Остров. – В вашей-то колонии первое дело – крамола, второе дело – разврат, а третье дело – жестокость.
Триродов нахмурился, строго глянул на Острова и спросил пренебрежительно:
– Букет клевет уже успели собрать?
Остров злобно говорил:
– Собрал-с. Клевет ли, нет ли, не знаю. А только все это на вас похоже. Взять хоть бы садизм этот самый. Припоминаете? Мог бы напомнить кой-какие факты из поры юных лет.
– Вы сами знаете, что говорите вздор, – спокойно возразил Триродов.
– Говорят, – продолжал Остров, – что все это повторяется в тиши вашего убежища.
– Если все это так, – тихо сказал Триродов, – то вы из этого не можете извлечь никакой пользы.
Триродов смотрел спокойно. Казалось, что он далек. Голос его звучал спокойно и глухо.
Остров крикнул запальчиво:
– Вы не воображайте, что я попался в западню. Если я отсюда не выйду, то у меня уже заготовлено кое-что такое, что пошлет вас на каторгу.
– Пустяки, – спокойно сказал Триродов, – я этого не боюсь. Что вы можете мне сделать? В крайнем случае, я эмигрирую.
Остров злобно захохотал.
– Нарядитесь в мантию политического выходца! – злобно воскликнул он. – Напрасно! Наша полиция, осведомляемая благомыслящими людьми, от них же первый есмь аз, – но только первый! заметьте! – достанет везде. Найдут! Выдадут!
– Оттуда не выдадут, – сказал Триродов. – Это – место верное, и там вы меня не достанете.
– Что же это за место, куда вы собрались? – с язвительною улыбкою спросил Остров. – Или это ваш секрет?
– Это – луна, – спокойно и просто ответил Триродов.
Остров захохотал. Триродов говорил:
– И притом луна, созданная мною. Она стоит перед моими окнами и готова принять меня.
Остров в бешенстве вскочил с места, топал ногами и кричал:
– Вы вздумали издеваться надо мною! Напрасно! Меня вашими глупыми сказками не проведете. Провинциальных дурочек надувайте этими фантасмагориями. Я – старый воробей, меня на мякине не проведешь.
Триродов спокойно сказал ему:
– Напрасно вы беснуетесь. Я вам помогу. Я вам денег дам, пожалуй. Но с условием.
– Какое еще условие? – с сдержанною яростью спросил Остров.
– Вы уедете – очень далеко – и навсегда, – сказал Триродов.
– Ну, это еще надо подумать, – злобно сказал Остров.
Триродов с улыбкою посмотрел на него и сказал:
– В вашем распоряжении неделя. Ровно через неделю вы приедете ко мне и получите деньги.
Остров почувствовал вдруг непонятный для него страх. Он испытывал ощущение взятого в чужую власть. Тоска томила его. Лицо Триродова исказилось жестокою усмешкою. Он сказал тихо:
– Ваша ценность такова, что я убил бы вас совсем спокойно, как змею. Но я устал и от чужих убийств.
– Моя ценность? – хрипло и нелепо бормотал Остров.
Триродов гневно говорил:
– Какая ваша цена? Наемный убийца, шпион, предатель.
Остров сказал упавшим голосом:
– Однако вас не предал пока.
– Не выгодно, только потому не предали, – возразил Триродов. – А второе, не смеете.
– Чего же вы хотите? – смиренно спросил Остров. – Какое ваше условие? Куда мне надо ехать?
Глава одиннадцатая
Триродов оставил в Рамееве приятное впечатление. Рамеев поспешил отдать Триродову визит: поехал к нему вместе с Петром. Не хотелось Петру ехать к Триродову, но все же он не решился отказаться. По дороге Петр хмурился, но в доме Триродова старался быть очень вежлив. Принужденность была в его вежливости.
Очень скоро Миша подружился с Киршею, познакомился с другими мальчиками. Между Рамеевым и Триродовым завязывалось близкое знакомство, – настолько близкое, конечно, насколько это позволяла нелюдимость Триродова, его любовь к уединенной жизни.
Случилось однажды, что Триродов с Киршею был у Рамеевых, замедлил и остался обедать. К обеду сошлось еще несколько человек из близких Рамееву и к молодым людям. Постарше были кадеты, помоложе – считали себя эсдеками и эсэрами.
Сначала говорили, много волнуясь и споря, по поводу новости, принесенной одним из молодых гостей, учителем городского училища Воронком, с.-р. Сегодня днем близ своего дома был убит полицмейстер. Убийцы скрылись.
Триродов не принимал почти никакого участия в разговоре. Елисавета смотрела на него тревожно, и желтый цвет ее платья казался цветом печали. Было очень заметно для всех, что Триродов задумчив и мрачен, как будто его томила тайная какая-то забота. В начале обеда он делал заметные усилия над собою, чтобы одолеть рассеянность и волнение. Наконец на него обратилось общее внимание. Особенно после нескольких ответов невпопад на вопросы одной из девиц.
