Юрий Васильев - Ветер в твои паруса
И тут в самый разгар моего счастья я загляделась на что-то, споткнулась, шарики мои выскочили и полетели...
И вот Веня... Шары зацепились за самый верх заводской трубы, и он уже карабкался на нее по скобам. Смотреть на это, наверно, было страшно, потому что все замолчали, даже оркестр перестал играть.
Помню, что, когда Веня вернулся с моими шарами, никто не назвал его героем, а наоборот, кто-то даже сказал, что он хулиган.
Потом, когда мы шли домой, я очень боялась, что отец будет ругать Веню, но он всю дорогу молчал.
Венька не выдержал и спросил: разве он и теперь поступил неправильно? Отец подумал и сказал, что, с одной точки зрения, Веня поступил правильно, а с другой - неправильно, но он пока еще сам не знает, какая из этих точек зрения настоящая...
- Веня хорошо запомнил эти слова, - сказал Павел.
- Откуда ты знаешь?
- Когда ему сказала, что летать в самовольный рейс - это должностное преступление, он ответил точно так же: с одной стороны, это так, а с другой - не очень, и еще неизвестно, какая сторона более правая.
- Это было, когда вы искали Теплое озеро? Расскажи мне об этом.
- Я расскажу...
13
Пурга, как всегда, пришла неожиданно.
Первые дни отдыхали. Потом стали тревожиться. Срывалась работа. Телеграммы синоптикам носили оскорбительный характер. Шла третья неделя, как непогода загнала их под крышу в маленьком тихом поселке у моря. Он прилепился меж сопок на берегу залива, который не замерзал даже в самые сильные морозы, и зверобои в брезентовых робах вытаскивали на берег нерпичьи тушки, покрытые словно воском, налипшей, дробленой шугой.
А где-то рядом, может быть, прямо за каменистыми отрогами, до которых, казалось, подать рукой, лежало Теплое озеро. Его не было на картах. Зимой над озером клубился туман, а летом на десятки и сотни верст непролазных хлябей отрезали к нему дорогу.
На берегу озера лежал песок и мелкий морской голыш, а в теплой воде плескались большие животные с чешуйчатыми спинами, иногда выходили на берег, и после них на влажном песке оставались причудливые ложбины.
Это было известно доподлинно. Было известно у животных длинная шея, и когда они сидят в воде, высунув наружу маленькую плоскую голову, то становятся похожими на водяных змей.
Так говорили на побережье вот уже много лет.
...Ha исходе третьей недели они целыми лежали в спальных мешках и равнодушно поругивали Таля за то, что он проиграл Ботвиннику, а Ботвинника за то, что он проиграл Петросяну. Они думали, что все идет к чертовой матери, работа безнадежно горит, и никому на эту катавасию не пожалуешься.
Павел должен был выбрать место для круглогодичной поисковой партии, а Олег измерял таинственные величины земного магнетизма, и ему для этого выделили специальную машину. Они "шлепали" посадки на лед, и пока Венька соображал, как он будет взлетать над торосами, полыньей и вмерзшей в лед бочкой из-под солярки, Олег колдовал над приборами. Такой веселой жизнью они наслаждались неделю. Потом хозяин, у которого они остановились, сказал среди ясного белого дня, что хватит, отлетались, надо втащить в тамбур лед, иначе завтра они останутся без воды. Идет пурга. Синоптики молчали. Они сообщили о непогоде через день после того, как Веня, Олег и Павел залезли в спальные мешки.
Они держались двадцатые сутки. По молчаливому согласию было решено не поминать про Теплое озеро до тех пор, пока не представится возможность организовать его поиски по всем правилам. Но случай тяготел над ними. Судьба искушала. В поселке еще были живы старики, которые помнили, как их деды рассказывали о тех, кто купался в теплой воде...
Ночью пурга утихла. А утром Павла разбудил бульдозер, расчищающий полосу. Он наскоро оделся и вышел в тамбур. Олег и Веня сидели на ящиках и курили. Вид у Вени был какой-то странный: то ли загадочный, то ли решительный: "Друзья, - сказал он, когда Павел уселся рядом с ним. Такого случая больше не будет. Мы сделаем всего несколько галсов по побережью. И может быть, мы сядем рядышком с этим самым... ихтиозавром, или что оно там такое. Вы представляете себе..." - "Да,- сказали они. - Мы представляем". И тут же начали собирать пожитки.
Самолет у Вени был такой домашний и уютный, что его хотелось погладить рукой по симпатичной тупой морде. Он весело щурил глаза-иллюминаторы и кокетливо покачивал крыльями. В воздухе Вениамин был с ним на равной ноге, они вместе закладывали такие виражи, что у новичков захватывало дух, но на земле относился к нему снисходительно.
- Кушетка рвется в облака, - говорил он, выметая из машины окурки. Самый раз покой, так нет, романов начиталась. Горе ты мое горькое...
Первые полчаса все было обычно. Павел ухитрился даже немного вздремнуть и проснулся от того, что машина легла в крутой вираж и он чуть было не свалился с сиденья.
- Циркачи! - закричал он. - Вам в небе места мало?
Венька кивнул вниз. Они шли на небольшой высоте, и Павел увидел на снегу темные пятна яранг и суетящихся вокруг них людей.
- Ничего не пойму, - сказал Олег. - Что-то больно резво бегают, вроде машут...
Вениамин снова развернул машину и прошел над стойбищем совсем низко. Теперь ясно была видна цепочка людей; они действительно махали руками, а несколько человек бежали в сторону замерзшей речки, словно бы собираясь встретить самолет при посадке.
- Не нравится мне это, - сказал Вениамин. - Похоже, что-то стряслось. Он обернулся к ребятам. - Надо сесть, я думаю...
- Пожалуй, - согласился Олег.
- Только вон та штука мне тоже не нравится. - Веня кивнул в сторону горизонта, где из-за хребта выползала темная полоса, предвещавшая пургу. Кажется, придется возвращаться... Ладно, сядем, а там видно будет.
Едва Веня спустил трап, как к самолету подбежало несколько чукчей и заведующий красной ярангой, огромный детина с казацкими усами. Веня часто летал с ним по тундре.
- Ну, молодец! - сказал заведующий, пожимая ему руку. - Ну, если бы я звал, что это ты, летишь, мы бы не волновались... А то заладили - пурга да пурга! Вот тебе и пурга.
- Что за чепуха? - не понял Вениамин. - Никуда я не летел. Я случайно увидел, что вы тут галдеж устроили, вот и подумал... А что у вас тут случилось?
- У нас работница помирает, - сказал заведующий. - Эмкуль, ты ее знаешь... Темная женщина! - Он вдруг рассердился. - Говорили - давай в больницу, давай рожай по-человечески, а она свое... Сейчас вот кровь хлещет, родить не может...
- Понятно, - сказал Веня. - Вы что, радио давали?
- Ну да, по рации... Со мной тут девчонка, медичка, стада объезжали, да что она может? А из района говорят - попробуем, только особо не надейтесь: пурга...
- У них действительно пурга, - кивнул Веня.
Он посмотрел на горизонт. Темная полоса уже перевалила хребет, и облака, перемешавшись с туманом, спускались в долину. Начиналась поземка. "Через полчаса тут будет такая свистопляска, что не приведи бог, - подумал он. - Скверная долина. Как труба. Недаром ее кто-то обозвал пристанищем ведьм".
- Веня, - сказал пожилой чукча. - Веня, помрет дочка-то. А? У нее крови не хватит. Отвези ее скорей. А, Веня?
Вениамин посмотрел на Олега. Тот кивнул.
- Живо! Какого черта мы тут трепемся! Тащите! И медичку давайте. Сгодится.
- Я выйду на связь? - спросил Олег.
- И что ты скажешь?
- Скажу - экстренный случай. Летим, мол...
Веня усмехнулся:
- Летим... Лететь нельзя, мальчики. Лететь ни в коем случае нельзя. Вы посмотрите.
Сопок уже не было видно. Облака садились все ниже и ниже, а навстречу им из устья долины поднимался густой и плотный туман.
- Так как же?.. - не понял Павел.
- Я сказал, что нельзя лететь. Но можно ехать. Впрочем, ехать тоже нельзя, но что делать?.. Ладно, мальчики, все. На борту чрезвычайное положение.
- Вениамин, - растерянно сказал заведующий, когда Эмкуль уложили на шкурах, - как же ты?..
- Тихо! Эттугье, поди сюда, - позвал он отца Эмкуль. - Ты долину знаешь, речку знаешь, да? Садись рядом, будешь показывать. Хорошо? - Буду показывать, - согласился Эттугье : и сел в кресло второго пилота. - Речку
знаю, долину знаю. Да.
- Смотри внимательней, - сказал Веня. - Ехать будем быстро. Прозеваешь - врежемся. Ты меня понял?
- Понял. Смотреть буду хорошо...
Веня запустил мотор. Машина покачалась немного, отрывая лыжи от наста, потом тихонько тронулась. Павел не очень хорошо представлял себе, как все это получится, потому что вокруг было сплошное белое молоко, видимость не превышала нескольких метров. Он ездил на с аэросанях и знал, что это далеко не прогулка, - каждая заструга, выемка, трещина грозили аварией. И потом сани - есть сани, они для этого и предназначены, но мчаться по незнакомой дороге почти вслепую на самолете...
Иллюминаторы залепило снегом, ничего не было видно, но по тому, как вздрагивал самолет, словно поеживаясь под ветром, по тому как мотор то стихал до шепота, то вдруг начинал реветь оглушительно и сердито и машина рывком уходила в сторону, Павел чувствовал, что пурга усиливалась.
