Михаил Горымов - Рубеж
- Но там же наши люди, может...
- Я же сказал, раздавить русскую гадину! - прошипел Иосиф.
- Есть! - гаркнул Грачёв, вытягиваясь по стойке "смирно".
Чуть позже на мост стали въезжать танки, их было четыре.
- Экипажи из одних добровольцев, - подобострастно докладывал Грачёв. Снаряды не обычные, а вакуумные, они обладают большей разрушительной силой, примерно в два с половиной раза, по сравнению с обычными.
- Хорошо, - сказал Иосиф.
К ним подбежал адъютант с радиотелефоном.
- Ну, что там? - раздражённо спросил Грачёв.
- Спецназ МВД заблудился в канализации, им дали не ту карту.
- Пусть там и остаются, - бросил Грачёв.
Четыре танка встали в ряд, медленно развернулись их башни, и грохнул первый выстрел, потом ещё и ещё. От разрывов вакуумных снарядов всё здание заходило ходуном. Внутри обрушивались перекрытия, бушевало пламя, но Дом Советов стоял. Танки продолжали бить из своих страшных орудий, шестьдесят четыре снаряда выпустили они по зданию, но Дом Верховного Совета России продолжал стоять. Наконец пушки замолчали, в уши ударила тишина.
- Почему больше не стреляют? - спросил Иосиф.
Откуда-то сбоку вынырнул адъютант:
- У них кончились снаряды. Они расстреляли весь боезапас!
- И он всё ещё стоит? - недоумённо произнёс Иосиф. - Но ведь этого не может быть! Этого не может быть!
Тут он увидел то, на что раньше не обращал внимания. На крыше Дома Советов, на самом верху, гордо реяли русские знамёна.
- Сбить, сбить! - завизжал Иосиф. - Немедленно сбить!
Глава двенадцатая
Фёдор полз на четвереньках по трубе водостока. Их было семеро. Они уходили из горящего Дома Советов. Труба была около метра в диаметре, и двигаться по ней можно было только на четвереньках. Через равные промежутки им попадались колодцы, ведущие наверх. Фёдор уже не знал, как много они проползли. Настроение было подавленное. Там, в горящем Доме, ещё дрались отдельные группы защитников, а они уходили, но магазины у всех были пусты, они расстреляли все патроны.
- Хватит, - скомандовал Ахмет, когда они доползли до очередного колодца. - Попробуем вылезти. Ты иди первым, - кивнул он на Фёдора. - Ты единственный из нас в гражданке.
Фёдор тяжело вздохнул и стал медленно подниматься по ступенькам. Он был уверен, что наверху у люка их ждёт засада омоновцев, и едва он откроет люк, как увидит направленные на него стволы автоматов. Фёдор осторожно приподнял люк и увидел, что находится в каком-то дворе. В нескольких шагах на скамейке сидела старушка.
- Бабушка! - Старушка повернулась на звук. - Тут нигде поблизости омоновцев нет?
- Нет, милый. Здесь их нет, вылезай смело. Они вон там за домом стоят, а там за углом прохожих грабят, а здесь их нет.
Они вылезли из люка. Последнего пришлось вытащить на руках. Это был мужчина, вооружённый охотничьим ружьём, к этому времени он потерял уже много крови. Его затащили в квартиру к старушке, потом вызвали по телефону скорую помощь. Вскоре его увезли.
- Я в Отечественную подпольщиков от фашистов прятала, - говорила старушка. - Посидите у меня. Позвоните родным, пусть принесут вам одежду. Вы ж грязные, как чушки, вам в таком виде нельзя.
Но Фёдор ждать не хотел, он не мог сидеть на одном месте. Бабушка дала ему одежду своего сына, он обменялся телефонами со своими товарищами и пошёл. Спускаясь по лестнице, он краем глаза заметил, что старая женщина перекрестила его в спину.
Пройдя по улице, он вышел к набережной, здесь толпился народ. Отсюда был хорошо виден горящий Дом Советов. Видимо, Фёдор всё-таки чем-то отличался от окружающих, какой-то старик с медалью участника Отечественной войны подошёл к нему.
- Ну что, не удержались? - сказал пожилой человек. - Значит, всё-таки ельциноиды захватили Белый дом!
Фёдор посмотрел на Дом Советов, он возвышался белой громадиной, все окна были выбиты, внутри его всё ещё гремели выстрелы, на многих этажах бушевал пожар. Через окна вырывались языки пламени, густой чёрный дым клубами поднимался к небу, застилая верхнюю часть здания. Неожиданно налетел порыв ветра и разорвал пелену дыма, и Фёдор увидел высоко наверху, на башенке, венчающей всё здание, как развевался андреевский стяг, рядом с ним на ветру реял русский державный и ещё выше, посередине, трепетал русский торговый. Тут же со всех сторон ударили пулемёты, заговорили автоматы, ельцинисты били, не жалея патронов, желая сбить русские стяги. Было видно, как пули пробивают полотнища, вырывают лоскуты, но многократно пробитые пулями русские знамёна, подобно трём гигантским птицам, гордо реяли над домом Верховного Совета России, изуродованным снарядами, расстрелянным, горящим, но не побеждённым. Обстрел продолжался минут десять, ельцинисты старались изо всех сил, но вопреки всем законам и теориям вероятностей ни одно из знамён не покачнулось и не рухнуло вниз. Неожиданно ветер стих, и густая пелена дыма снова скрыла верхнюю часть здания.
- Видел? - сказал Фёдор, глядя на старика. - Никогда им нас не одолеть!
Русские знамёна продолжали развеваться над Домом Советов и на следующий день, и ещё одну ночь, и только утром шестого числа ельцинисты наконец доползли до крыши и сорвали их. Вымещая на флагах бессильную злобу, ельцинисты сорвали даже торговый, который Ельцин объявил вроде как государственным.
Фёдор шёл по московским улицам, мимо него шли люди, они шутили, смеялись, обсуждали свои мелкие насущные дела, покупали и ели мороженое, кто-то кому-то дарил цветы. Проходя мимо кафе, он увидел через стекло, как там сидят, пьют, закусывают, несколько парочек танцевали. Фёдор смотрел на всё это широко раскрытыми глазами и не мог поверить, что это происходит на самом деле.
"Неужели они живые? Люди, а не манекены? Неужели они не знают того, что сейчас происходит на Пресне? Но ведь они не могут этого не знать, не могут!" - Он вглядывался в их лица, но лица у всех были обычные, как и в любой другой день.
По Таганской площади шли танки, они шли нескончаемым потоком, направляясь к Дому Советов. Их было много, Фёдор стал считать, но вскоре сбился, а они всё шли и шли, сотня за сотней, колонна за колонной. Неожиданно его кто-то окликнул, на тротуаре стоял Борис - его одноклассник.
- Привет! - сказал Борис. - Прогуливаешься?
- Как видишь.
- А я на рыбалку собрался, - Борис кивнул на стоящие рядом красные "Жигули". - Сейчас махнём на Дубну, у меня там место есть клёвое. Карась берёт...
- А ты разве не знаешь, что сейчас на Пресне людей убивают?
- Знаю, но только политикой я не занимаюсь.
- Ну, тогда она займётся тобой. Придёт к тебе домой с автоматами и займётся. Прощай!
Фёдор повернулся и зашагал прочь. Он прошёл совсем немного и услышал за спиной скрежет металла и крики. Обернувшись, он увидел изуродованные "Жигули", которые только что переехал танк. Танк стоял рядом, и из него выглядывал танкист. Вокруг остатков прежней роскоши бегал перепуганный Борис и орал на всю площадь:
- Я же на зелёный свет ехал, я же на зелёный ехал!
К месту происшествия подходили вооружённые омоновцы.
- Га-а-а, дурак, с танком бодаться решил, - засмеялся один из них.
- Но я на зелёный свет ехал, в своём ряду. Узнайте мне его фамилию, пусть он мне заплатит...
Омоновец размахнулся и ударил Бориса, так что он полетел на асфальт.
- Вот тебе закон, - сказал он. - Езжай! - крикнул омоновец танкисту.
Танк завёлся, и колонна пошла дальше. Фёдор повернулся и пошёл дальше.
Прошло несколько дней. Фёдор ходил на работу, занимался своими насущными житейскими делами, но прийти в себя никак не мог. Ему не удавалось сбросить нервное напряжение, которое охватило его. Каждую ночь ему снился Дом Советов, и он снова бежал по коридору, и пули свистели возле самого его виска, и снова Ахмет пел древнюю песню воина, и он опять тащил вниз раненого, и опять видел Савелия с бутылкой бензина, идущего навстречу бронетранспортёру. Он с криком просыпался и потом долго ворочался, не в силах уснуть, а засыпая опять оказывался там: и снова строчили пулемёты и били орудия, и здание содрогалось от разрывов снарядов, он снова пытался завести машину, но дрожащие руки не слушались, и опять Савелий шёл навсречу бронетранспортёру... Это повторялось каждую ночь. Он не мог больше смотретьд телевизор, в котором наглые и бесстыжие дикторы постоянно лгали своими картавыми голосами, коверкая и уродуя русский язык новами иностранными словечками. В один из дней он решил навестить Андрея. Андрей уходил из Дома Советов после того, как парламент решил сдаться. Он уходил вместе со всеми, но на улице при обыске у него нашли спортивный пистолет. Избили, потом доставили в отделение милиции, там ещё раз избили и на следующий день отпустили. У Андрея Фёдор застал Григория, в комнате работал телевизор.
- Удивляюсь я вам, как вы можете всё это смотреть?
- А мы и не смотрим, мы записываем, - Андрей кивнул на видеомагнитофон, готовый к работе. - Занятные вещи порой показывают.
