Натиг Расул-заде - Среди призраков
Меня окружили наши ребята и стали уговаривать, чтобы ушел. Впрочем, расходились уже все. Абас ушел злой со своей свитой голодранцев. Я поплелся домой в одиночестве. Тетрадки, заткнутые сзади за пояс, нервировали, хотя еще пять минут назад я их не замечал. Теперь я вытащил их и понес в руках.
Вечером папа и мама ушли в гости, и я наслаждался одиночеством, упивался им, и вечер обещал быть на редкость хорошим, хотя бы потому, что это был один из очень редких вечеров, когда у нас мало того что не было гостей, но даже предков моих — сразу обоих (тоже редкость большая!) — не имелось в наличии. Я лег на диван, взял свежий номер "Плей-боя", закурил "Мальборо" из папиной пачки, решив наслаждаться изо всех сил одиночеством, как вдруг обнаружил, что не так уж я и одинок в квартире. На кухне заканчивала свою возню Рая, о присутствии которой старики забыли меня предупредить. Что-то упало на кухне, покатилось, стукнуло, звякнуло, и я крикнул: "Рая, это ты?", и она отозвалась: "Да. Я скоро закончу и уйду…" Вот, черт бы ее побрал! Но присутствие Раи в пустой квартире, сначала просто разозлив, в дальнейшем изменило направление моих мыслей. Рая еще ни разу не оставалась со мной наедине, да и работает она у нас недавно, всего полгода как, а до нее у нас была домработницей одна старая карга, которая, когда подавала на стол, моментально отбивала мне весь аппетит. Я, немного подумав и возбудившись, встал с дивана и направился на кухню. Рая обернулась ко мне от плиты, разрумянившаяся от жара духовки, и в улыбке ее было нечто такое, слишком взрослое, понимающее, что у меня ноги сделались как ватные и даже немного закружилась голова. Наверно, я побледнел, потому что вдруг сквозь удары крови в голове, сквозь волнение и какой-то не совсем понятный страх, мешающие соображать, я осознал вдруг, что Рая стоит рядом со мной и, встревоженно всматриваясь мне в лицо, спрашивает, видимо, уже не в первый раз:
— Что это с тобой, а? Что с тобой?..
Тогда я неуклюже схватил ее своими ледяными руками, прижал к себе (со стороны, верно, могло показаться, что я хочу ее задушить) и уже больше не выпускал, вцепился, как бульдог в добычу. Потянулся к ее лицу губами, хотел поцеловать, и она даже не увернулась, спокойно ждала, но я сам сделал неловкое движение головой и вообще слишком много суетился, и поцелуй пришелся в подбородок.
— Что ты, что ты? Что с тобой?.. — совершенно спокойно спрашивала Рая, наблюдая за мной, как, наверно, наблюдают за поведением дебильных детей.
— Подожди… Погоди… — бессмысленно шептал я, обнимая ее и почти абсолютно ничего не соображая, только ощущая шум в голове.
С ней я был на "ты" с самого первого дня ее работы у нас; может, потому, что выглядела Рая намного моложе своих лет, а порой вообще казалась чуть ли не сверстницей мне, если не обращать внимания на прекрасно развитые формы (если только на такое можно не обращать внимания). Я все старался повалить ее на пол, видимо, начисто позабыв, что в доме имеются кровати и диваны, и совсем не соображая, что мы стоим на кухне. Но все произошло гораздо проще и прозаичнее, чем я представлял себе это в своих снах, после которых обычно просыпался с мокрыми трусами. Рая вдруг резко и неожиданно отстранила меня, так что я чуть сам не повалился на пол.
— Пристал, как репейник, — ворчливо сказала она, оправляя юбку. — Нет терпения обождать, что ли?.. Совсем как отец твой, тоже время ценит, — проговорила она, но я, охваченный страстью, не слышал ее слов, не обратил внимания, мне сейчас было совсем не до слов, какими бы неожиданными они не оказались, и все, что говорила Рая, я нетерпеливо пропускал мимо ушей, продолжая срывать с нее одежду.
Она нехотя, лениво сопротивлялась, но так как была сильнее меня, то для меня ее сопротивление оказывалось серьезной помехой.
— Так я и знала… Ведь чуяло мое сердце, не хотела ведь оставаться с ним… Надо было оставить все это к чертям на завтра, — говорила она, отводя то и дело мои руки от себя. Но я уже не на шутку распалился, и Рая, конечно, чувствовала и понимала это, и тогда вдруг она сама обняла меня, прижалась ко мне своими твердыми грудями, поцеловала меня в губы, так, что у меня дух захватило и перед глазами поплыли разноцветные круги. Потом мы с ней пошли в мою комнату, и там она отдалась мне легко и просто, а сразу после этого, когда я лежал, как оглушенный, побежала в ванную.
Вот так все и произошло. То, чего я с трепетом ожидал, как самое большое и важное событие на данном этапе своей жизни, то, что волновало, заставляя бешено биться сердце, не давало спать, а когда давало, то приводило в сон мой фантастические образы фантастически красивых женщин, произошло до обидного быстро и до слез пошло и некрасиво.
Мне смешно, откровенно говоря, когда какой-нибудь пятнадцатилетний мальчишка начинает выдумывать про это. Всегда видишь, что врет. А главное ведь сам такой, и потому уже точно знаешь — врет. Ну, разумеется, я не исключение, это только вам я рассказываю, потому что как-то к месту пришлось, а когда с товарищами, я и сам не хуже их придумываю разные случаи, похождения, приключения; естественно, здравый смысл в тебе ставит какие-то границы, старается заземлить невероятные истории, сделать их не такими уж и невероятными, более реальными, и потому внешне таким историям верится; выдумываются смешные, оригинальные, запоминающиеся детали во всем этом вранье, которые очень удачно цепляются за так называемую прозу жизни — вот это и есть в принципе внешняя сторона. Но когда долго выдумываешь что-нибудь и стараешься не забыть то, что выдумал, и при любом удобном и неудобном случае хочешь и ты пропихнуть слушателям свою историйку, то невольно со временем сам начинаешь верить всей придуманной тобой же мути… А когда случается на самом деле — вот как со мной сейчас, даже, мне кажется, рассказывать не хочется, то есть не захочется… Или, может, я просто очень устал сейчас, а завтра еще как захочется рассказать ребятам?.. Нет, не думаю… Вряд ли…
Вошла Рая, уже одетая, и каким-то слишком трезвым и будничным голосом сообщила:
— Я пошла. У тебя хватит ума не трепаться об этом? Как будто мои мысли читала.
— Ты с ума сошла? — стал хорохориться я. — С какой стати я должен трепаться?
— А черт вас знает, — сказала она и равнодушно махнула рукой.
— А почему — вас? — спросил я и тут внезапно вспомнил то, что ухватил краем уха, на что не обратил внимания, в подсознании застряло-таки и теперь неожиданно всплыло. — Погоди, ты что-то про отца говорила?..
— Ничего я не говорила! — зло огрызнулась она.
— Нет, нет, ты что-то говорила, — догадка вдруг ожгла меня. Я вскочил с постели голый и, не обращая на это внимания, хотя впервые стоял голым перед женщиной, схватил ее за плечи; но то, о чем я догадывался, стремительно превращалось в моем сознании в реальность, в памяти моей возникли произнесенные Раей слова, временно канувшие в темную бездну души и теперь всплывавшие, разбуженные яростью, звучавшие отчетливо, буква за буквой.
— Пусти… — зашипела она от боли, с трудом отцепляя от своих плеч мои руки. — Ничего я не говорила. Пусти, у меня синяки будут… — Тут она взглянула мне в лицо и сразу отвела глаза. — Да я просто сказала, что твой отец тоже такой приставучий, — совершенно другим тоном произнесла она, в голосе ее теперь звучали нотки сожаления и желания оправдаться.
— Как?! И ты?! И вы тут… Здесь… Делали… То же самое?..
— Ты с ума сошел! — возмутилась она так свирепо, что я заколебался, и былая уверенность во мне, в которую превратилась было догадка, стала так же стремительно таять, как и минуту назад стремительно крепла. — Просто он однажды шутливо схватил меня, но я дала ему по рукам, и он отстал, что-то пошутил и отстал. Я бы с ним ни за что!.. Да и где, господи, он же приходит с работы, обычно когда меня уже нет у вас, редко когда застанет еще меня, не помнишь, что ли? — Я не отвечая продолжал смотреть ей в лицо, лихорадочно выискивая нечто такое мимолетное, что выдало бы ее, что, безусловно, доказало бы, что она врет, но ничего подобного на лице ее нельзя было прочитать, оно, ее лицо, было спокойным и доброжелательным, да еще эта ее последняя фраза убедила меня: на самом деле, они же никогда не оставались вдвоем, как я с ней, где бы в таком случае это могло бы произойти? Хотя у папы наверняка имеется такое местечко, и может даже не одно…
— А ты мне понравился, — услышал я Раин голос. — Правда, понравился. — Рая улыбнулась. — Поэтому все у нас и получилось без проблем. Понял, дурашка?..
Конечно, будь я постарше, я бы сразу заподозрил ее и уличил во лжи, ведь она все-таки врала мне, причем врала издевательски, бессовестно, даже не желая тратить много слов на вранье и свое оправдание — мол, мальчишка, и так поверит, ему много не надо, зачем попусту порох тратить? Но я не был постарше, не был опытнее, и я поверил ей, потому что очень хотелось поверить, потому что было бы мерзко и противно представить себе то, что я заподозрил поначалу и что всеми силами души старался отбросить от себя, и еще я поверил потому, что мне хотелось сохранить в себе сознание того, что у меня теперь есть женщина привлекательная, сильная, красивая, правда, старовата немного: тридцать лет, но все еще довольно свежая, полная энергии… И потом, даже если зайдет разговор, даже если предположить, что мне захочется поговорить об этом с приятелями, ведь совсем не обязательно говорить, сколько ей лет точно, к чему это?.. Мне хотелось верить, что эта женщина моя и ничья больше, и потому ей не составило большого труда убедить меня в этом. Мне хотелось верить, что я уже стал настоящим мужчиной, и я верил.
