Антон Чехов - Том 19. Письма 1875-1886
Погода прелестная. Тянет из нутра наружу. Нужно идти. Пожелав Вам всего лучшего, имею честь быть всегдашним Вашим слугою
А. Чехов.
Лейкину Н. А., 4 июня 1883*
44. Н. А. ЛЕЙКИНУ
4 июня 1883 г. Воскресенск.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам несколько рассказов*. Прислал бы более и написал бы лучше, если бы не разленился. Летом я бываю страшным лентяем, хоть и мечтаю всю зиму о трудовом лете. Ничего с собой не поделаю.
О судьбе Ваших книг и письма не беспокойтесь*. Письмо Ваше я получил с оказией, а книги, наверное, уже получила моя семья и читает. В Москве я живу обстоятельно, семейно. Можете писать туда и посылать что угодно, и я всё получу. Впрочем, если посылка ценная, то мне придется самому получить, что произойдет не позднее 10-го июня. Если будете еще писать, то пишите на Москву. Рецензийку о Ваших книгах напишу* и, если сам не сумею где-либо тиснуть, отдам Пальмину*, дачного адреса которого, кстати сказать, я не знаю.
В «Стрекозу»* я сунулся не впервые*. Там я начал свое литературное поприще*. Работал я в ней почти весь 1880 год, вместе с Вами и И. Грэком. В том же году я бросил* работать по причинам, в Вашем письме изложенным. Вы пишете: «каяться будете»*. Я уже 25 раз каялся, но… что же мне делать, скажите на милость? Если мне присылать в «Осколки» всё то, что мне иногда приходится написать за один хороший зимний вечер, то моего материала хватит Вам на месяц. А я, случается, пишу не один вечер и написываю целую кучу. Куда же мне посылать всю эту кучу? От Москвы я открестился, работаю в ней возможно меньше, а в Питере я знаком только с двумя журналами. Volens-nolens приходится писать и туда, куда не хотелось бы соваться. Положение хуже губернаторского… Вы сами работали много и понимаете это положение. Я еще помыслю на эту тему.
Как-то мне* приходилось подписываться кое-где «Крапивой»*. Заявляю торжественно, что материя*, печатающаяся с тем же псевдонимом в «Стрекозе», не есть дело рук моих*.
Пишет ли Вам Агафопод Единицын?* У меня почти готов для Вас один (относительно) большой рассказ «До 29-го июня» и скоро будет готов другой, «29-е июня»*. Оба по охотницкой части. Кончу их и пришлю, а пока имею честь быть всегда готовым к услугам и уважающим
А. Чехов.
Кстати. Сделайте распоряжение о высылке* в мой счет «Осколок»* за сей год по следующему адресу:
«г. Воскресенск (Московск. губ.). Учителю приходского училища».
Лейкину Н. А., 25 июня 1883*
45. Н. А. ЛЕЙКИНУ
25 июня 1883 г. Москва.
Уважаемый Николай Александрович!
Посылаю Вам моск<овские> заметки*, а с ними и одно маленькое заявление: пишу я юмористический фельетон впервые*. Неопытен и малосведущ. В актеры я не уйду, мельницей не займусь*, но не могу ручаться; что не буду сух, бессодержателен и, главное, не юмористичен. Буду стараться. Если годится, берите и печатайте, а если не годится, то… фюйть! Буду высылать Вам куплетцы, Вы выбирайте и, ради бога, не церемоньтесь. Данною Вам от бога властью херьте всё неудобное и подозреваемое в негодности. Я щепетилен, но не для «Осколок». Предложи мне эту работу другая редакция, я отказался бы или обошелся бы без этого заявления, но у Вас я слушаюсь и говорю правду. Если Вы даже вовсе похерите мои заметки и скажете мне «пас!», то и это я приму с легкою душою. Мне дороги не мои интересы, а интересы «Осколок». К «Стрекозам» и «Будильникам» я отношусь индифферентно, но печалюсь, если вижу в «Осколках» что-либо невытанцевавшееся, мое или чужое, — признак, что мне близко к сердцу Ваше дело, которое, как мне известно это по слухам и поступкам, Вы ведете с энергией и с верой.
Ранее моск<овские> заметки велись неказисто. Они выделялись из общего тона своим чисто московским тоном: сухость, мелочность и небрежность. Если бы их не было, то читатель потерял бы весьма мало. По моему мнению, в Москве некому писать к Вам заметки. Пробую свои силишки, но… тоже не верю. Я ведь тоже с московским тоном. Не буду слишком мелочен, не стану пробирать грязных салфеток и маленьких актеров, но в то же время я нищ наблюдательностью текущего и несколько общ, а последнее неудобно для заметок. Решайте… Скоро пришлю еще.
Книги получил*, читаю и благодарю. Вы сдержали Ваше обещание, но это не послужило мне добрым примером: я не сдержал обещание и не выслал рассказов. На этот раз прошу простить.
Был расстроен, а вместе со мной расстроилась и моя шарманка. Теперь пришел в себя и сажусь за работу. «Петров день»* (рассказ) вышел слишком длинен*. Я его переписал начисто и запер до будущего года, а теперь никуда не пошлю*. Сейчас сажусь писать для Вас*. Суббота у меня Ваш день. Завтра, вероятно, вышлю*, но… не верьте, впрочем… Я мало-помалу становлюсь Подхалимовым* и обманул Вас уж не раз…
А за сим позвольте оставаться Вашим покорнейшим слугою
А. Чехов.
Лейкину Н. А., 27 июня 1883*
46. Н. А. ЛЕЙКИНУ
27 июня 1883 г. Воскресенск.
Многоуважаемый Николай Александрович!
Простите*, ради бога, что заставил Вас писать 2 письма* об одном и том же и оставлял Вас долго в незнании относительно моск<овских> замет<ок>. Надеюсь, что Вы уже получили посланные мною два письма* и прочли мой ответ. Я отвечал Вам, что готов взять на себя ведение моск<овских> зам<еток>, но без ручательства, что буду веселее моих предшественников, ушедших в актеры и мельники. Я послал Вам на пробу заметки, но не знаю, угодил ли я Вам? Фельетонное дело не моя специальность, и я не удивлюсь, если Вы похерите всё посланное. А если не годится, херьте, елико возможно, — об этом молю. Всё то, что испорчено цензором, всё невытанцевавшееся, всё плохенькое, неспелое оставляйте без последствий — об этом паки молю. Мой товар — читателя деньги… Ваша же вина будет, если товар не понравится, с Вас спросится: Вы эксперт. К будущей неделе пришлю еще заметок. Если не сгодится, то пишите Пазухину. Мне думается, что и Пазухин не угодит Вам*. Лично я его не знаю, но знаком отчасти с его литературой. Он питомец «Моск<овского> листка», вечно сражающегося с грязными салфетками и портерными. И потом… Не могу я сопоставить «Осколки» с сотрудничеством человека, пишущего патриотические рассказы в табельные дни. Что может быть у них общего? Впрочем, на безрыбье и Фома человек… Пробуйте Пазухина. Если и он не сгодится, то… если только позволено будет посоветовать… отдайте злополучные заметки петербуржцу. За 700 верст живет от места происшествия, но не напишет хуже… Пробирает же у Вас провинцию Проезжий*, нигде не проезжая! А если это найдете неудобным, то… почему бы и вовсе не упразднить этих заметок? Если нет хороших, то не нужно никаких… Если отдадите петербуржцу, то ни я и, надеюсь, ни Лиодор Иванович не откажемся присылать сырой материал, ежели таковой будет.
К «Стрекозе» не ревнуйте. Рассказ, напечатанный там*, длинен для «Осколок» (ровно 150 строк). Какие беспорядки в этом «русском J<ournal> Amusant»!* В одном рассказе столько опечаток, что читающему просто жутко делается! Вместо «барон» — «бабон», вместо «мыльная вода» — «пыльная вода» и проч. В 1880 г. было то же самое. Не могут корректора порядочного нанять… Писать туда больше не стану.
Гонорар высылайте в Воскресенск (Моск<овской> губ.). Я теперь в Воскресенске и в Москве, но чаще в первом. Я не хворал, но стих на меня такой нашел: не делается, не пишется… Стих этот обыкновенно не долго длится. Ковыляю, ковыляю, да вдруг и сяду за дело… Если еще не поздно, то упраздните те мои две безделушки*, о которых Вы пишете.
К письму прилагаю экспромтец*. Это апропо̀, чтоб в письме ровно на 7 коп. было (по весу).
«До 29-го июня»* написал, но никуда не послал*. Для Вас длинно. Если хотите, то вышлю. Вчера мировой судья* мне сказывал, что стрелять возбраняется в «этих краях» не до 29-го июня, как было ранее, а до 15-го июля. Строк в рассказе много. Мерять не умею, а думаю, что 200–250 будет minimum. Заглавие не важно. Изменить можно… Сокращать жалко.
