Антон Чехов - Том 25. Письма 1897-1898
«Русских вед<омостей>» мне не присылай. За «Одесские новости» спасибо*. Получила деньги? Я думаю, что они не будут липшими.
Я уже привык к месту, освоился, осмотрелся и нахожу, что я превосходно сделал, что не купил участка в Ялте. Здесь и теплей, и интересней, и жизнь гораздо дешевле, и если бы понадобилось купить участок, то это здесь удалось бы сделать и скорее и выгоднее. За превосходную комнату с коврами, с камином и проч. и проч. и с отдельной уборной, с правом сидеть и принимать своих гостей в салоне, за завтрак, обед (по качеству и количеству не уступающий ничем 2-х рублевому обеду в Эрмитаже), кофе и проч. и проч. я плачу 70 франков в неделю, т. е. 100 р. в месяц. Стало быть, холостой человек, зарабатывающий 2500–3000 р. в год, может прожить здесь прекрасно. Приходится много расходовать на мелочи — на газеты, которые я читаю в изобилии, глотаю, и на певцов и музыкантов, которые то и дело приходят во двор и задают концерты под окнами. А здешние уличные певцы, которым платишь по 10 сантимов, поют из опер, поют гораздо лучше, чем в мамонтовской опере, и я думаю, что здешний уличный тенор, во всяком случае, более талантливый и более изящный, чем, например, Петруша Мельников, получал бы у Мамонтова по 500 р. в месяц. Я не преувеличиваю и с каждым днем всё убеждаюсь, что петь в опере не дело русских. Русские могут быть разве только басами, и их дело торговать, писать, пахать, а не в Милан ездить.
Лаек надо драть*.
О здоровье ничего не могу сказать дурного. В Ницце у меня ни разу не показывалась кровь, и здешние мои знакомые кашляют гораздо чаще, чем я. Мне всё разрешено; советуют только не ехать в Париж в ноябре, когда там слякоть. А обидно, что А<лександра> А<лександровна> увидит заграницу в дурную погоду и получит о ней превратное понятие. У нас в Ницце жарко, небо голубое, ходим по-летнему. Кругом зелень.
Я нашел средство от комаров. Это свечи, которые называются «Fidibus» (Фидибю́с). Привезу их с собой в Мелихово. Но, быть может, их можно достать у Феррейна или Келлера. Вот узнай-ка. Если нельзя, то я привезу 10 коробок, чтобы хватило на всё лето.
Где Саша Селиванова? Что слышно про Наташу Линтвареву?
Здесь сиамский король*. Он очень похож на Иваненку. Ну, будь здорова. Некогда писать, я засел за работу. Встаю в 7-м часу, ложусь в 11 ч. По утрам в 7 час. мне подают громадную чашку кофе, и горничная, улыбаясь, говорит: bonjour, monsieur!
Всем кланяюсь. Вчера я выиграл в пикет у М. Ковалевского 1½ франка.
Твой Antoine.
Соболевскому В. М., 17 (29) октября 1897*
2138. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ
17 (29) октября 1897 г. Ницца.
17 окт.
Дорогой Василий Михайлович, посылаю Вам рассказ*, плод моей праздной музы. Здешняя бумага (papier écolier) имеет такой аппетитный вид и так приятно покупать здесь перья, что трудно удержаться, чтобы не писать.
Если сгодится рассказ, то напечатайте его. Если он покажется длинным и не поместится в один фельетон, то отдайте его Гольцеву, а я пришлю Вам другой, который начну писать завтра*.
Погода чудесная, летняя; только по утрам, около 8 час., бывает свежо, но изредка. В Монте-Карло давно уже не был и не знаю, как часто выходит теперь там первая дюжина.
Живу всё в том же Pension Russe, всё так же тихо и мирно, как и при Вас. Впрочем, была и революция. До моего сведения дошло, что живущие в том же пансионе шпион (варшавский молодой человек оказался таковым в конце концов)* и земский начальник* платят Вере Дм<итриевне>* по 9 франков в день; я же плачу 11. Меня это немножко покоробило, я стал бунтовать и мне сбавили 1 фр. Плачу теперь 10.
Завтра в субботу по случаю отъезда Максима Максимовича обед в Pens<ion> Russe. Будут обедать 8 русских. Юрасов принесет свое вино, доставшееся ему в наследство от какого-то князя.
Играю в пикет с Якоби и с Ковалевским. Якоби говорит, что Вас. Немирович-Данченко военный писарь, мерзавец и бездарность. Вы, кажется, единственный человек, о котором он отзывается хорошо.
Как доехали? Как поживаете?
Иду на почту. Привет Варваре Алексеевне* и детям.
Будьте здоровы и благополучны, крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
Не пришлете ли корректуру? Я пошлифовал бы рассказ. Ведь время терпит, спешить некуда.
Суворину А. С., 17 (29) октября 1897*
2139. А. С. СУВОРИНУ
17 (29) октября 1897 г. Ницца.
17/29 окт.
Какими судьбами Вы в Париже?* Как? Почему? Во всяком случае это приятная новость, и я очень рад. Я ответил на Вашу телеграмму*, что я bien portant[19], но приехать в Париж я не могу, так <как> меня не пускают и поездку туда называют безумием. Вот что: не приедете ли Вы в Ниццу? Ведь это круг не большой, проедете лишних каких-нибудь 15 часов, зато здесь тепло, солнце светит ярко, море шумит приветливо; в кафе играет музыка, кофе вкусное… Право, приезжайте! Если согласитесь доставить мне это громадное удовольствие, то телеграфируйте, пожалуйста. Выйду Вас встретить, если обозначите в телеграмме час отъезда из Парижа. Пожалуйста, приезжайте! Кроме удовольствия ничего не получите, так как тепло Вы любите.
Буду ожидать с нетерпением. Нового ничего нет. Поклон Михаилу Алексеевичу* и Павловскому.
Ваш А. Чехов.
Привезите пьесу «Lena», переделка с английского романа Филипса «As in a looking glass»*. Пьеса французская.
Привезите журнал «Le rire» с портретом Гумберта, если попадется на глаза.
Гольцеву В. А., 18 (30) октября 1897*
2140. В. А. ГОЛЬЦЕВУ
18 (30) октября 1897 г. Ницца.
Здравствуй, друже! Жму тебе руку, кланяюсь и крепко благодарю за память. Вчера была у меня Mlle C. Ducreux и принесла твое письмо*, благохвалила и тебя, и меня, и всех православных христиан. Живу я в Ницце и уеду отсюда, вероятно, не раньше января. Гуляю, пишу понемножку, видаюсь с Максимом Ковалевским. Тепло, солнце яркое, море ласковое; хожу в соломенной шляпе, без пальто.
Здесь, в Ницце, есть франко-русское агентство, содержимое вот уже много лет некиим Розановым*. Агентство находится под особым покровительством В. М. Соболевского. Торгует оно «Русскими ведомостями» и изданиями Павленкова. Скажи Вуколу, пусть пришлет мне свою библиотеку «Русской мысли»* хоть по 2 экз. (одну лишь беллетристику), я продам через оное агентство и деньги пришлю через Crédit Lionnais.
Пусть пришлет по почте и напишет, сколько стоит пересылка и сколько он делает уступки книгопродавцам. Здесь очень много русских, а русских книг нет. Повторяю, пусть присылает только беллетристику, стихов же и сочинений по этнографии не надо. Кстати, поклонись ему и скажи, что я часто о нем вспоминаю и мысленно шлю ему самые лучшие пожелания. Рассказ пришлю в декабре*.
Черкни мне что-нибудь. Обнимаю тебя и еще раз благодарю. Будь благополучен.
Твой А. Чехов.
18 окт.
Маше я послал билет выставки 1900 г.* Таковые же билеты есть у В. М. Соболевского. Посмотри, и если тебе и Вуколу захочется иметь по билету или по два (льготы и надежда выиграть 500 000 ф.), то напиши, вышлю. С пересылкой каждый билет обойдется в 20 фр. Деньги можно выслать простым пер<еводом> через Crédit Lionnais.
Чеховой М. П., 18 (30) октября 1897*
2141. М. П. ЧЕХОВОЙ
18 (30) октября 1897 г. Ницца.
У меня в шкафу есть пачка старых пакетов с сургучными печатями. Пожалуйста, поройся и узнай, сколько я получил в этом году из Конторы имп<ераторских> петерб<ургских> театров, и напиши Александру поскорее в открытом письме. Получил я, кажется, 700 с чем-то. На пакете написано, а по штемпелю виден год и месяц; быть может, внутри уцелела бумага из Конторы, тогда пошли ее Александру.
Все благополучно. Погода чудесная. Нового ничего нет. Кланяйся всем и будь здорова. Получаю «Мировые отголоски». Пиши.
Твой Antoine.
18 окт.
Суворин в Париже.
На обороте:
Марии Павловне Чеховой.
Лопасня, Москов<ской> губ. Russie via Moscou.
Павловскому И. Я., 21 октября (2 ноября) 1897*
2142. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ
21 октября (2 ноября) 1897 г. Ницца.
Милый Иван Яковлевич, некий Евгений Новицкий, молодой человек, проживающий со мной в Pension Russe, ищет адрес своей тетки*, имя и фамилию которой он написал сбоку этого письма. Он говорит, что она живет в Париже и сотрудничает там в газетах. Если это так и если она (случайно как-нибудь) известна Вам, то не откажите сообщить, где она. Молодой человек служит в полиции — кстати сказать, и если тетка его пожелает познакомиться с тайнами русского сыска, то пусть выписывает к себе в Париж милого племянника.
