Глеб Успенский - Том 7. Кой про что. Письма с дороги
Картина полного расстройства крестьянского хозяйства капитализирующейся деревни, нарисованная в художественном очерке Успенского, явилась своеобразным ответом на публицистические рассуждения о состоянии деревни народников, также пользовавшихся в своих статьях цифровыми данными статистических трудов. Так, В. В. (народнический публицист Воронцов) в статье «Безлошадные в центральном черноземном районе» («Наблюдатель», 1885, №№ 7 и 9), которую Успенский несомненно знал, указывая на статистические сведения о быстром увеличении безлошадных крестьянских дворов, однако уверял, что «принцип мелкого хозяйства стоит нерушимо и даже прогрессирует» и безлошадные крестьяне в результате выработают «новые формы сельскохозяйственного производства, доступные и им, безлошадным землевладельцам», и приостановят процесс пролетаризации крестьянства. Успенский своим очерком говорит обратное — о безнадежности сохранения мелких крестьянских хозяйств, несмотря на каторжный труд их владельцев. В. И. Ленин в своем труде «Развитие капитализма в России» (в главе «II. Разложение крестьянства»), приводя статистические данные за 1888 и 1891 годы о распределении рабочего скота в деревне, причислял к сельскому пролетариату не только всех безлошадных крестьян, но и одну треть однолошадных, то есть около половины всего числа дворов. «Своим хозяйством, — пишет далее Ленин, — ему никогда не прокормиться, и главным источником средств к жизни являются у него „промыслы“ или „заработки“, т. те. продажа своей рабочей силы».[28] Говоря о крестьянских бюджетах в той же главе книги и, в частности, об имуществе и инвентаре крестьянского хозяйства различных групп, Ленин пользуется художественным образом Успенского: «Лошадь однолошадного крестьянина, это — настоящая „живая дробь“, правда все-таки не „четверть лошади“, а целых „двадцать семь пятьдесят вторых“ лошади!»[29] Успенский близок Ленину и в иронических отзывах о «среднем выводе», «среднем числе» (см. стр. 484 настоящего издания), которыми намеренно пользовались в своих статьях экономисты-народники, сливавшие в этих «средних» цифрах «вместе и сельскую буржуазию и сельский пролетариат…»[30]
Ревизская душа — человек, занесенный в список лиц податного состояния, составляемый при переписи, ревизии.
…«роман графини Лиды». — См. примечание к очерку «Ноль — целых!».
…местных бюджетное… — Имеются в виду сборы на местные нужды (на земство, крестьянское самоуправление, дорожные и др.), которые крестьяне должны были оплачивать помимо государственных податей.
Жеребьевые участки. — участки, установленные по жребию при переделах земли.
Квитанция*
Очерк впервые напечатан в «Северном вестнике», 1888, I. Сохранились рукописный набросок начала ранней редакции очерка, неполная наборная рукопись и корректурные гранки с наборной рукописи. Авторская правка рукописи, корректуры и, позднее, журнального текста для Сочинений носила, в основном, характер художественной отделки произведения. По первоначальному замыслу очерк должен был называться «Сотая часть родной матери».
В этом очерке, как и в следующем — «Дополнение к рассказу „Квитанция“», Успенский, уже на материалах городской статистики, показывает еще одну «человеко-дробь» капиталистического строя — трудящуюся женщину-мать, не имеющую возможности создать нормальную семейную жизнь, иметь и воспитывать собственных детей. Проблема материнства в среде пролетариев, судьба подкидышей и детей, отданных в воспитательные дома с их катастрофической смертностью, останавливала внимание Успенского еще с конца 70-х годов (см., например, о «бабьем заработке» на питомцах из воспитательных домов в деревне в очерках «Из деревенского дневника», 1877). Известно, что Успенский не раз предлагал подобные темы женщинам-беллетристам. Так, в 1885 году в письме от 28 февраля к писательнице Л. X. Симоновой-Хохряковой Успенский дает тему рассказа: «Что если бы Вам взяться за одно большое дело, о котором я давно думаю: описать в беллетристической форме воспитательный дом в Петербурге? Я думаю, что там масса такого материала, от которого у читательской публики мороз бы пошел по коже, а ведь надо же, чтобы кожа эта когда-нибудь и что-нибудь чувствовала». В очерке «Два строя жизни. — Монолог Пигасова» («Северный вестник», 1887, I; в Сочинения не вошел, в ранней редакции назывался «Барыня и баба») Успенский устами героя Пигасова «пробирает женщин-писательниц за то, что круг их тематики замкнут в области „гостиной“ и неизбежной „укушетки“» и не затрагивает «общественных язв, в которых непосредственно замешивается женщина». «Не знаю, как ты, — продолжает далее рассказчик, — но я ничего, кроме давнишнего рассказа Слепцова „Питомка“, не читал, например, о брошенных матерями детях…», «…женское перо молчит об унижении женщины и ребенка обществом, и картина нашей нескладной жизни не полна…» Писательницу М. Цебрикову, написавшую «Рассказы о погибших детях» в двух томах (СПб., 1871–1874), Успенский упрекает в том, что она не указала на социальные причины появления «отверженных» матерей и брошенных детей. О женщинах-кормилицах, вынужденных бросать своих детей, Успенский пишет в очерке «Трудовая» жизнь и жизнь «труженическая», 1887 (см. выше); о смертности среди питомцев воспитательных домов он говорит позднее в очерке «Ответчики» (цикл «Мельком»).
В. Г. Короленко писал в своих воспоминаниях, что очерк «Квитанция» произвел на него такое сильное впечатление, что он от волнения его «не мог дочитать громко до конца» (В. Короленко, Собр. соч., т. V, изд. «Правда», М., 1953, стр. 36).
Дипломат — длинное пальто особого покроя.
Дополнение к рассказу «Квитанция»*
Очерк впервые напечатан в «Северном вестнике», 1888, II. Успенский много работал над этим очерком: в его архиве сохранилось несколько рукописных редакций очерка и три комплекта гранок. Замысел написать произведение на эту тему возник еще ранее. В письме к А. С. Посникову в середине декабря 1887 года Успенский сообщал, что он напишет для «Русских ведомостей» очерк с изложением брошюры Михайлова. Очерк в газете не появился, но сохранившуюся в архиве Успенского рукопись с названием «Брошенные дети» (первоначальное зачеркнутое заглавие: «26000 брошенных детей») можно считать первой редакцией очерка, написанной для «Русских ведомостей». Для текста очерка в «Северном вестнике» Успенский заново написал начало (кончая описанием статуи Свободы), уже с заглавием «Живые цифры. III. Еще двадцать шесть тысяч квитанций», однако со значительными разночтениями в тексте сравнительно с окончательной редакцией. К этому новому началу Успенский, в качестве продолжения, присоединил рукопись «Брошенные дети», зачеркнув заглавие ее. Первый вариант чистых гранок точно воспроизводит в вышеизложенном порядке обе рукописи, за исключением конца, который набирался с отдельной рукописи, написанной позднее. Однако Успенский и эту корректуру, в свою очередь, подверг тщательной и, в некоторых частях, коренной переделке и правке, — и эти корректурные гранки сохранились в архиве Успенского. Очерк здесь получил свое окончательное заглавие; кроме многочисленных мелких исправлений, Успенский сделал ряд купюр и несколько значительных рукописных вставок; ввел печатные вставки из книги Сидорова о Раменской фабрике и третью главу очерка «Рабочие руки»; эпизод с «саратовской сарпинкой» перенес из середины в конец очерка. В журнале очерк был напечатан уже с незначительными исправлениями по сравнению с этой правленой корректурой; в конце было добавлено примечание с фабричной песней. Подготавливая журнальный текст для Сочинений, помимо небольшого числа исправлений стилистического характера, Успенский выбросил большую вставку из очерка «Рабочие руки», заменив ее подстрочной ссылкой на «Письма с дороги».
Таким образом, от редакции к редакции шла переработка Успенским всего текста очерка. Кроме произведенной им большой стилистической правки, писатель композиционно перестроил весь очерк, значительно расширил его по материалу и углубил темы, поднятые им в первоначальных вариантах. С другой стороны, из ранних редакций в «Северный вестник» и в Сочинения не вошли, вероятно по цензурным соображениям, многие сильные и образные выражения Успенского по поводу существующего строя с всевластным «купоном» в его основе, допускающего в отношении к трудящимся «возмутительные явления»; выпущены слова относительно «наглого душегубства», проявляемого заводским начальством к работницам; исключены заметки об ошибках земельной реформы 1861 года и их последствиях, и др.
О нарушении семейных устоев в деревне во время развития капитализма и о горькой судьбе женщин и детей на фабрике Успенский не раз писал в своих произведениях, начиная с середины 70-х годов (см. особенно очерк «Трудами рук своих», где Успенский использует книгу И. И. Янжула «Фабричный быт Московской губернии», 1884).
